Ночи и рассветы - Мицос Александропулос

Мари не знала, что ей предпринять. В магазине начали появляться бочки с маслом. Анастасис распределил обязанности: изюмом ведает Мари, маслом — Анастасис. Он был уверен, что через несколько дней Мари сдастся.

Первым из работников магазина оказался под угрозой увольнения Манолакис. В магазине появился Мемос — отставной жандарм. Анастасис прочил его в преемники Манолакиса.

Манолакис почуял опасность. Сначала он надеялся, что Анастасис будет разоблачен. Поэтому он не слушался его, открыто выказывал ему свою ненависть и как-то раз даже обозвал иудой. Но, убедившись в том, что Анастасис постепенно захватывает бразды правления в свои руки, Манолакис изменил тактику. Он начал шептаться с ним по углам, наушничать, передавать все, что происходит в магазине.

Однако замыслы Анастасиса не осуществились. События одного дня перевернули все вверх дном.

Однажды утром в магазин, задыхаясь, ворвался грузчик Андреас. В руках у него была газета.

— Эй, вы! — крикнул Андреас. — Читали?

Анастасис, переливавший вместе с Мемосом масло из ведра в бак, отбросил воронку и накинулся на Андреаса:

— Пошел, пошел отсюда! Сколько раз я тебя предупреждал — не таскай к нам газеты!

— Убери лапы! — крикнул Андреас. — Любуйся на дело рук своих, иуда! Исидора расстреляли!

— Как? Что?..

Космас схватил газету. На первой странице крупными буквами было напечатано:

«РАССТРЕЛ КОММУНИСТОВ

Сообщение

Вчера около Пиргоса коммунистическая банда предприняла вылазку и убила немецкого сержанта и греческого жандарма. Несколько немецких солдат и греческих жандармов ранено. В ответ на это злодеяние сегодня расстреляны двадцать пять коммунистов…»

Имена расстрелянных были напечатаны крупным шрифтом в два столбца. Пятым стояло имя Исидора.

Когда Космас произнес его фамилию, послышался сдавленный крик: Мари, прихода которой никто не заметил, в обмороке свалилась на весы. Космас брызнул в лицо Мари водой. Анастасис пожелтел, как воск. Перед магазином собрался народ.

Мари открыла глаза. Она обвела взглядом магазин, увидела людей, залилась слезами и запричитала. Женщины принялись ее утешать. Внезапно слезы и причитания стихли. Маленькие глазки Мари снова обшарили магазин — это был взгляд зверя, ищущего свою жертву. Опершись о стол, Анастасис следил за Мари глазами, полными ужаса. Мари подскочила и, как кошка, вцепилась в него. Она схватила Анастасиса за волосы и в ярости стала кусать и царапать его. Сначала Анастасис даже не пытался сопротивляться, так он был ошеломлен. Но потом схватил Мари за плечи и попытался оторвать ее от себя. Мемос поспешил ему на выручку.

— Да она с ума сошла! — кричал Анастасис. — Вы что, не видите? Она обезумела!

Но справиться с Мари было не так-то легко. В драку вмешались женщины. Они оттолкнули Мемоса и бросили его на ведра. Наконец Анастасису удалось освободиться. Он отшвырнул Мари прямо на руки Космаса. Она пыталась снова броситься на Анастасиса, но ее схватили под руки и повели к выходу.

— Люди добрые! — кричала Мари. — Чего вы смотрите на убийцу?

— Она спятила! — взвыл Анастасис. — Она рехнулась!

Он затравленно огляделся.

— За что она меня? Что я ей сделал?

Его глаза остановились на Космасе.

— Космас, ты все знаешь, скажи им.

Космас смотрел на него с отвращением.

— Подлый доносчик!

— Не верьте ему! — завопил Анастасис. — Пусть скажет Манолакис. Говори, Манолакис!

Но Манолакис забился в угол.

— Скажи, Манолакис, ведь он читал тебе прокламации?.. — вопил Анастасис. — Говори же, что ты молчишь!

— Этим ты и погубил Исидора! — крикнул Космас.

— Я тебе это попомню, Космас! — Анастасис задыхался от ярости. — Меня не боишься — вспомни про Калогерасов!

Тут Мемос схватил гирю и бросился на Космаса. Но Андреас перехватил его и с размаху ударил кулаком по лицу. Гиря покатилась по полу. Мемос свалился на мешки. В магазин входили все новые и новые люди. Космас видел, как Анастасиса прижали к стене и как Андреас, сидя верхом на Мемосе, колотил его кулаками.

С улицы крикнули: «Немцы!» Начался переполох. Кто-то дернул Космаса за рукав и шепнул на ухо:

— Беги!

До самого вечера Космас так и не решился приблизиться к своему дому. После обеда он зашел к Феодосису и узнал от него последние новости.

В полдень на Анастасиса, направлявшегося домой, напали двое из ОПЛА{[49]} и стреляли в него. Одна пуля попала в спину, другая скользнула по голове. Шурины Анастасиса Калогерасы в отместку решили зарезать Мари. Как только они узнали, что Анастасиса ранили, они сразу отправились в дом Исидора. Мари собиралась идти в тюрьму за телом. Калогерасы зарезали ее на лестнице. Соседка, которая была с нею, бросилась бежать. Ей выстрелили в спину.

Космас понял, что должен действовать.

Ночью он тайком пробрался в свою комнату и забрал вещи, он решил снова поселиться у Андрикоса.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

…Здесь, в этом городе, меня священное волнение коснулось.

I

Совсем уже потеряв надежду на встречу с Тенисом, Космас все же каждый день заглядывал в кафе на улице Академии. Хозяин кафе, усатый коротышка, приметил Космаса и, едва тот входил, бежал к нему с подносом в руке. Однажды, подав кофе, хозяин попробовал завязать разговор. Для начала он пожаловался на ревматизм, потом перешел на климат и наконец спросил, здоровый ли климат в тех местах, откуда приехал Космас. Космас разгадал его маневр и ответил, что для здорового человека любой климат хорош.

— Верно! — согласился хозяин. — Но все-таки есть места… — И, отбросив иносказания, пошел напрямик: — А откуда ты, парень?

— Из Илии.

— Я так и думал. Земляк! И давно приехал?

— Около года.

— Торговые дела, надо полагать?

— Ну что ты!

— Значит, какие-нибудь неприятности?

Хозяин вздохнул. Он нагнулся и опустил поднос на пол так проворно, будто у него и не было ревматизма. Потом вытащил портсигар, протянул Космасу, дал прикурить и снова глубоко вздохнул.

— Если не торговля, значит, какие-нибудь неприятности. Все мои земляки, что приезжают сюда, или торговцы, или беглецы. Угадал?

На что получил тот же ответ:

— Ну что ты!

— А скажи мне, — попросил хозяин, присаживаясь на стул, — скажи, где ты жил в Илии?

— А ты хорошо знаешь Илию?

— Как свои пять пальцев.

— Тогда ты должен знать и Кипариси.

— Что?

— Кипариси!

— Что за Кипариси?

— Да деревня.

— Как же, проезжал!

— А какое Кипариси ты знаешь — Верхнее или Нижнее?

Хозяин задумался. Он теребил ус, барабанил пальцами по столу и наконец сказал:

— Не помню, землячок. А сам-то ты из какого?

— Погоди, я тебе напомню! — остановил его Космас. — Ты говоришь, проезжал. А на чем ты проезжал? На поезде или на машине?

Хозяин забеспокоился. Он поднял поднос с пола, поставил его на стол и снова покрутил ус. Вдруг его осенило.

— Вспомнил, вспомнил! Я пешком проходил!

— Через большой мост?

— Вот-вот!

— Там, где много кипарисов?

— Точно.

— Ну, значит, ты проходил через Нижнее, — сказал Космас.

— Да, да! Вот именно!

— А я из Верхнего.

Хозяин засмеялся. Он взял поднос и встал.

— Ну и ловкач!

Однажды вечером в кафе к столику Космаса подошел мужчина с тавлеями в руках. Лет под тридцать, в очках.

— Сыграем? — спросил он Космаса.

И, не дожидаясь ответа, сел и положил тавлеи на край стола.

— Я не играю в тавлеи, — сказал Космас.

Незнакомец приоткрыл доску, наклонился и тихо сказал:

— А Тенис говорил, что играешь.

Космас рассмеялся. Когда в кафе собирались посторонние, Тенис обычно брал с полки тавлеи, подходил к Космасу и предлагал сыграть.

Сосед расставил шашки и бросил кость.

— Между нами говоря, я тоже не умею играть в тавлеи. Давай просто двигать шашки.

Его звали Телемах, он сказал, что послан Тенисом, который сейчас в отлучке. Последние слова были произнесены тоном, дававшим повод к размышлениям.

— Что это значит? — спросил Космас.

— Это значит, товарищ Космас, что Тенис был прав: ты плохой конспиратор, — резко сказал Телемах.

Он знал и об истории с англичанином, и о последних событиях в магазине Исидора.

— Имей в виду, Калогерасы занесли тебя в свои списки. Будь особенно осторожен. Теперь, когда их банду официально признали власти, тебе придется туго.

— Что значит «официально признали»?

— Из таких подлецов оккупационное правительство формирует батальоны асфалии{[50]}. Подчиняться они будут немцам, а использовать их будут в борьбе против партизанских отрядов и наших организаций. Кстати, оденут их как цольясов{[51]}.