Ночи и рассветы - Мицос Александропулос

— Василакис устает, очень устает.

— Берегите его, моя милая.

— Да он не слушается меня, госпожа Афина… Разве дети нас слушают? Днем работает в огороде, а ночи… все ночи напролет, госпожа Афина, сидит над книгами. Готовится к экзаменам в высшее агротехническое…

И течет тихая, доверительная беседа двух соседок. Бабушка, как видно, намекнула госпоже Афине, что Василакис сейчас отдыхает. Это хороший повод не приглашать ее в комнаты. Вскоре дверь захлопывается. Бабушка входит, в руках у нее блюдо с кремом. Муж госпожи Афины мелкий маклер.

Бабушка отлично сыграла свою роль. Эта старуха незаменимый товарищ. Всю свою жизнь она провела в типографии. Она выпускала первые подпольные листовки. И новый подвал сооружается по плану прежнего подвала бабушки. Она отлично помнит его расположение, а стоит ей что-нибудь забыть, как она закрывает глаза и тут же вспоминает.

Работа продвигается. Космас каждый вечер вскапывает грядки, чтобы земля казалась свежей. Часть земли приходится сносить на чердак: иногда ночи бывают такими светлыми, что выйти в сад невозможно.

Космас спит считанные часы, до тех пор, пока не уйдет последний автобус. Тогда бабушка вынимает доски. Если он не услышит шума, она его не будит и начинает работу одна. Тихо-тихо, чтобы не потревожить Космаса, Он просыпается, вскакивает, бросает в лицо пригоршню воды и прыгает вниз.

Подвал уже глубок, почти в его рост. Коптилки они ставят на краю отверстия. Окна завешаны одеялами, чтобы на улицу не проникали ни свет, ни шум. Работать нужно осторожно. Сначала, подняв половицы, они рыхлили землю отвертками и ножами. Потом взялись за кирки. Земля твердая, и кирку приходится опускать с большой силой. Но бесшумно. Для этого требуется сноровка, и Космас приноровился. Бабушка изумлена. Секрет в том, объясняет Космас, чтобы нажимать на кирку, когда она почти касается земли. Это вдвое утомительнее, потому что кирка врезается в землю не своей тяжестью, а силой Космаса. Она действует как рычаг.

Когмас работает в трусах и обливается соленым потом. Он копает до тех пор, пока бабушка не отнимает у него кирку. Тогда он набрасывается на воду и выпивает целый кувшин. Вода тут же выступает изо всех пор, и он становится таким мокрым, что хоть выжимай.

На ладонях волдыри. Кровавые. Поэтому руки в бинтах. Больно только в первые часы, дальше он уже ничего не чувствует — ни боли, ни бешеного сердцебиения. Не слышит голоса бабушки, уговаривавшей его передохнуть. Бабушка силой усаживает его. И в ту же минуту им овладевает сон. Голова тяжелеет, веки смыкаются, ресницы слипаются.

…Потом его кто-то зовет. Вместе с Телемахом они отправляются к секретарю. Едут сначала в трамвае, потом в автобусе. Входят в какое-то ателье, огибают перегородку и спускаются по лестнице. «Мы пришли немного раньше, — говорит Телемах. — Ставрос всегда является с точностью до секунды…» Ставрос! Он не помнит, когда в первый раз услышал это имя. Его произносят тихо и серьезно. Оно связано с тюрьмой, подпольем, борьбой, с верой и непоколебимой преданностью цели. Ставрос пришел секунда в секунду. Высокий, плечистый; тонкие губы, которые никогда не улыбаются. Твердый голос: «Шестнадцатого нужно закончить. Через пятнадцать дней мы должны выпустить первый листок!» Через пятнадцать дней!.. Потом через четырнадцать, тринадцать, десять, семь…

Бабушка за его спиной убирает землю. Она наполняет ею два ведра и проворно, как девочка, прыгает из подвала и в подвал.

— Устала, бабушка?

— Устала.

— Ну, садись, отдохни.

— Сяду. Вот снесу ведро и сяду, И носит до самого утра…

Земля вынесена не вся. Часть остается до следующего вечера. Они стоят, прикидывают на глаз. Начинаются расчеты. Космас проводит на стене двенадцатую черту — двенадцатый день работы окончен…

Секретарь — третье лицо, посвященное в тайны маленького домика. Есть и четвертое — Янна.

Она племянница госпожи Иоанну. Дочь ее младшего брата, господина Такиса, который служит заведующим отделом в каком-то министерстве. Правда, он еще не приходил к сестре в ее новый дом. Очень занят. Но скоро обязательно зайдет. Космас догадывается, что роль господина Такиса предназначена для редактора, которого они ждут.

Янна приходит регулярно. Приносит корзинку с фруктами, что-нибудь из продуктов. Поцелуи, объятия, и все это во дворе, на виду. Янна тоже выполняет важное поручение: до конца срока она должна перетащить к ним шрифт. Она носит его понемногу — на дне корзинки. Для перевозки пресса и приемника тоже нашелся благовидный предлог: госпожа Иоанну еще не перевезла все свои вещи, и ее брат, господин Такис, на днях возьмет служебную машину и доставит все остальное.

Когда приходит Янна, Космас всегда чем-нибудь занят. Он старается не оставаться с ней наедине. Но однажды это все-таки происходит: бабушка вышла в огород, и они остались с глазу на глаз. Он хотел объясниться, но не смог: возвращаться к тому разговору слишком тяжело. Пожалуй, впервые с тех пор она не смотрит на него враждебно, отчужденно. Но в ее взгляде Космас угадывает жалость: Янна его жалеет. Наверное, жалеет «мелкого буржуйчика», взявшегося не за свое дело…

Космас провел на стене тринадцатую черту, и бабушка Агнула вдруг объявила, что работа закончена.

Она снова спустилась в подвал, осмотрела, обмерила пядью и, пожалуй, впервые за все это время пришла в хорошее настроение.

После обеда бабушка принарядилась. Космас слышал, как она разговаривала во дворе с госпожой Афиной.

— В город собралась, госпожа Иоанну?

— Что поделаешь, госпожа Афина! Сегодня нужно получить пенсию. Пора позаботиться и о вещах. Если Такису сегодня дадут машину… А то без вещей все как-то не по себе, будто в чужом доме живешь.

— Ну что тут говорить, госпожа Иоанну, если у хозяйки не все под рукой…

V

Вещи госпожи Иоанну доставлены. И хотя заведующий отделом министерства еще не появился, они сразу же взялись за дело.

Просторный подвал перегородили, по одну сторону разместили типографские ящики, по другую — пресс. Там же на чурбаках пристроили приемник. С приемником пришлось повозиться. Чтобы его замаскировать, поставили легальный приемник наверху, в комнате. За одну ночь Космас стал заправским электротехником. Он так удачно сделал проводку, что ему мог бы позавидовать настоящий мастер.

Яма глубокая — наборщик может стоять в ней во весь рост. Но отверстие нельзя закрывать ни на минуту — воздуха не хватает. В подвале душно и сыро. Пахнет землей, которой завален весь дом. А тут еще и сурьма! Пары поднимаются в комнаты; окна распахнуты настежь, но это не помогает. Бабушка утешает: скоро все выветрится.

Не успели они преодолеть первые трудности, как появились новые. Нужно обучиться набору. Сейчас этим занимается бабушка: она вооружается очками, и мигнуть не успеешь, как в верстатке уже лежит несколько строк.

Первая прокламация не длинная. Две тетрадные страницы, исписанные карандашом. Для бабушки это сущий пустяк. Космас тоже мучается над шрифтом. Он набирает по буковке. Все внимание сосредоточено на кассе: в одном квадрате заглавные буквы, в другом — строчные, с ударением, без ударения, знаки препинания — для всех свое место. Но Космас никак не может привыкнуть. Буквы ускользают от него, прыгают из квадрата в квадрат, и вот уже рушатся квадраты, а вслед за ними и весь набор. Верстатка тоже норовит выскользнуть из рук. Пальцы не слушаются: вместо того чтобы ставить буквы в верстатку, они тянут их в кассу.

Наконец Космас набрал первый параграф. Он укрепил набранную страницу, прошелся по ней валиком и снял листок. Ничего не получилось. Ни одно слово не стоит, где ему положено. Буквы перемешаны, ударения рассеяны как попало, заглавные буквы втесались в середину слова.

Бабушка Агнула ободряет:

— Для начала совсем не плохо!

Она берет в левую руку верстатку, в правую — вилку, и ее руки, словно вышивая, делают стежок за стежком. Они чуть-чуть дрожат, но мелькают так быстро, что начинает рябить в глазах.

— А теперь сними-ка, Космас!

Она хватает листок бумаги и валиком прижимает его к набору. Космас сдергивает страницу. Фраза течет гладко и свободно: «Вперед! Сыновья и дочери Греции, готовьтесь к решительной борьбе…»

Сердце Космаса трепещет. Сколько раз испытывал он волнение при виде подпольной листовки! А теперь перед ним листовка, в которой есть крупица и его труда.

Руки бабушки Агнулы мелькают, как спицы. И пока Космас готовит бумагу, страница уже набрана и стиснута в рамках. Пресс пока еще не собран, но им помогает многолетний опыт бабушки — работают они по методам, существовавшим еще на заре типографского дела. Бабушка закрепила набор в железных тисках и полила сверху чернилами. Одной рукой накрывает набор чистым листком, другой снимает отпечатанный. Космас изо всех сил налегает валиком на бумагу.