Мое проклятие - Алиса Ардова

В студенческие годы довелось однажды познакомиться с этим устройством. Приятели-психологи устроили нам с подружками ознакомительный тур по своей лаборатории. Это была не столько экскурсия, сколько способ покрасоваться с их стороны и пококетничать — с нашей. Много смеха, переглядываний, флирта — и очень мало информации. Но кое-что я все-таки запомнила. И сейчас пыталась соотнести намеки старухи с тем, что знала.

Конечно, действия магического артефакта и технологического устройства основывались на разных принципах. Но существовало и то, что их безусловно роднило. Они, каждый своим способом, просто отделяли ложь от истины, не читая мыслей испытуемого.

«Пройти его помогут лишь правильные ответы», — вспомнилось сказанное Кариффой. И вслед за этим в памяти всплыли слова Сашки, красавца-брюнета, остряка и сердцееда, отчаянно ухлестывавшего тогда за моей одногруппницей Аськой и поэтому охотно и подробно отвечавшего на все ее вопросы: «Если ты твердо убеждена в своей выдуманной истории, никакой детектор лжи не выявит правду». Невесело усмехнулась. Так это или нет, предстоит сейчас проверить на собственном опыте. В любом случае другого выхода нет.

Итак, выводы. Постараться верить в то, что произносишь. Или строить предложения так, чтобы говорить только то, в чем уверена. Не тянуть с ответами, потому что любое промедление вызывает подозрение и новые вопросы. Об этом нам тоже Сашка рассказывал.

— Сирра Кателлина Крэаз!

Громкий голос над самым ухом резко выбросил меня в реальность.

Оказалось, мы уже пришли. Быстро огляделась, и тут же накрыло ощущение дежавю.

Большая комната со сдержанным, строгим по очертаниям декором. Мужчины, как по команде повернувшиеся к двери. Узкая дорожка между ними. На невысоком подиуме впереди — кресло с застывшей там темной фигурой.

Зал Совета!

Значит, я должна буду отвечать перед всеми этими мужиками сразу? Приятная перспектива, ничего не скажешь.

На этот раз мне позволили дойти почти до самого кресла, прежде чем Савард, небрежно махнув рукой, отдал приказ остановиться. Кто-то сбоку протянул бокал.

И как вспышка света…

Вот я сижу, ожидая, когда за мной придут. Открывается дверь. Кариффа. Подходит, протягивает маленькую плоскую таблетку. Смотрю на нее, не торопясь ничего брать.

— Перед началом ритуала дадут одно снадобье. Оно воздействует на мозг, заставляя говорить только то, что было на самом деле.

Мало мне детектора лжи. Еще и сыворотку правды пить придется.

Продолжаю молчать.

— Это средство нейтрализует его, — в ладонь вкладывают пилюлю.

— Почему я должна верить вам, сирра Кариффа?

— Вы ничего мне не должны, — смеется старуха. — Придется просто рискнуть.

И она уходит. Зажимаю таблетку в кулаке, трусливо откладывая решение на потом…

Все это мгновенно мелькнуло перед глазами, пока тягучая безвкусная жидкость медленно, глоток за глотком, текла в горло.

В голове зашумело. Или это просто показалось от страха? Неважно. Я решилась! Продвинула таблетку к краю стакана и отправила в рот вместе с очередной порцией гнусного зелья.

— Назови свое имя! — холодный четкий вопрос обрушился сразу, как только бокал опустел.

Не дал даже отдышаться, гад. Не глядя, сунула куда-то емкость, с облегчением почувствовав, как проясняется разум. Какую бы цель ни преследовала Кариффа, за эту помощь всегда буду ей благодарна.

— Кателлина Крэаз! — ответила без запинки.

Меня ведь теперь действительно так зовут. Причем совершенно официально.

— Какое имя ты носила до вступления в род Крэаз?

А вот это вопрос посложнее. Но если подумать… Рискну.

— У меня не было имени!

Выпалила и невольно затаила дыхание, ожидая грома и молний на свою голову, но ничего не произошло. Значит, правильно рассчитала. Брови сиятельного поползли вверх, а по залу пронесся отзвук перешептываний и тихих недоуменных восклицаний.

— Меня изгнали, лишив права носить имя рода, — прокомментировала собственные слова.

Надеюсь, это пояснение не нарушило каких-нибудь норм проведения ритуала. Они здесь все на неукоснительном следовании правилам повернуты.

Но мужчины молчали, и, закрепляя успех, поспешила добавить:

— Я была отлучена от рода Эктар под именем Кателлины Эктар.

Сиятельный нахмурился, будто чувствуя подвох, но со мной ничего страшного не происходило, и он, чуть подавшись вперед, отрывисто и властно бросил следующий вопрос:

— Говорил ли саэр Эктар о том, что ты должна будешь делать в моем доме?

Я могла бы с чистой совестью сказать: «Нет!». И это было бы правдой. Но очень странной, нетипичной, подозрительной правдой. Она вызвала бы шквал дополнительных вопросов и подозрений, которые задавили бы своей массой и обязательно заставили в чем-нибудь проколоться. Здесь все саэры дают наставления и задания девушкам своего рода перед тем, как продать их.

— Мой бывший опекун требовал абсолютного послушания и подчинения ему после того, как стану вашей наидой. Я должна выполнять все, что саэр Эктар прикажет, иначе последует наказание за неповиновение. Даже здесь, — стараясь быть максимально точной, передала слова Ритана, сказанные им при нашей встрече в кабинете.

Артефакт рода не реагировал. Сиятельный, застыв в кресле молчаливым памятником самому себе, не подавал признаков жизни. Мужчины в зале тоже не двигались и не говорили. Ободренная этим, решила поставить жирную точку.

— Клянусь, что не имею никаких указаний и не замышляю ничего, что могло бы навредить сиятельному саэру Саварду Крэазу или роду Крэаз, к которому считаю себя отныне полностью принадлежащей.

Мужики отмерли и возбужденно загомонили. Видимо, клятва произвела на них впечатление. Артефакт по-прежнему не откликался. Сиятельный наконец тоже пошевелился и — о чудо — чуть заметно улыбнулся. Душа встрепенулась в счастливом ликовании. Прошла. Я прошла ритуал!

— Зачем ты приходила ко мне ночью, Кателлина? — внезапно услышала тихое.

Вот ведь неймется ему. Любопытство, что ли, замучило?

— Хотела стать вашей наидой.

На волне радостного возбуждения ляпнула, как следует не подумав. А зря!

Зал вмиг залило пульсирующее черное сияние. Словно кто-то включил огромный проблесковый маячок. Кольца на руках присутствующих, разгораясь, забились с ним в такт. Палец сильно сдавило, а ладонь словно в раскаленную лаву опустили. Резкая боль, стремительно разрастаясь, охватила тело, невыносимой пыткой скрутила его. С трудом собрав силы, расправила плечи, чтобы взглянуть прямо и открыто в наливающиеся темнотой и презрением серые глаза.