Мое проклятие - Алиса Ардова

Артефакт не отзывался, полностью одобряя мою речь и подтверждая правильность выбранной тактики.

Проблема в том, удовлетворит ли услышанное сиятельного?

Несколько секунд тишины в ожидании приговора, и наконец долгожданное:

— У меня больше нет вопросов. Ритуал взыскания истины завершен. Уважаемые саэры, прошу засвидетельствовать, что сирра Кателлина Крэаз успешно прошла его.

ГЛАВА 7

Утро новой жизни ворвалось в спальню вместе с дробным звуком торопливых шагов, шорохом штор, стуком распахиваемых настежь оконных рам и строгим голосом Кариффы.

— Пора вставать, сирра Кателлина!

Открыла глаза, с интересом прислушиваясь к ощущениям. Ничего не болело, не ломило, не тянуло. Голова порадовала отсутствием «тумана» и тяжести. Чувствовала себя выспавшейся, бодрой и, как ни странно, здоровой. А ведь предыдущим вечером настолько устала, была разбита и измотана, что почти не помню, как добрела до кровати.

После ритуала пришлось еще пережить долгий тяжелый разговор с сиятельным. Наедине. Не знаю, почему Крэаз так спешил, что не счел нужным перенести беседу хотя бы на день, но он появился в покоях практически вслед за мной и тут же приступил к дотошным расспросам, больше походившим на банальный допрос.

С трудом балансируя на краю уплывающего сознания, отвечала на вопросы, осторожно вплетая в ту правду, что знала о жизни Катэль, собственные выводы, домыслы и расцвечивая ее искорками вынужденного обмана. Благо ритуал взыскания истины уже закончился. Откровенно лгать все же боялась, так и запутаться во вранье недолго. Делала это осмотрительно, только по необходимости, когда разговор приближался к опасной черте, той самой, за которой скрывалась настоящая я — Катя Уварова.

Подробно поведала об обстоятельствах, при которых Альфииса подслушала беседу Эктара и Дорста. Тут мне скрывать было нечего. Сообщила о последнем разговоре с опекуном Кэт, а также о его необычном поведении и обращении с воспитанницей. Не забыла намекнуть о поцелуях, дав наконец волю своей мстительной фантазии. Тем более уверена: все это имело место в жизни несчастной Кателлины.

Жаль, вся правда о том, как Кэти оказалась в спальне Крэаза, об участии в деле Фисы так и останется нераскрытой. Я добровольно взяла на себя вину за похищение отвара корня линиха из лаборатории Циольфа, значит, сестрицу сдать не могу. Слишком много ненужных деталей разбирательство за собой потянет. И не факт, что на этот раз удастся выкрутиться.

Поэтому версия моя выглядела так.

Смертельно боялась домогательств опекуна и его ежедневных запугиваний. Находилась на грани самоубийства. Решила, что единственный выход — добровольно отдаться сиятельному на том самом ложе, которое «незаконное». Надеялась на его великодушие и сострадание.

Здесь не забыть добавить искренности и доверчивости в прямом взгляде. Слез в широко распахнутых глазах. И отчаяния в голосе.

Придумала план, украла снадобье, чтобы отрезать себе пути к отступлению, а оно оказалось с магической составляющей, как мне потом объяснили. Потеряла в результате голос и получила проблемы с памятью. Сейчас все уже хорошо, спасибо лекарствам доброго, талантливого целителя рода Эктар. Но иногда неожиданно бывают временные легкие затмения. Что поделать? Экспериментальные зелья, они такие. Не знаешь, чего ожидать. Вот и мэтр Гарард не даст соврать. Недаром он называл Циольфа очень, вот просто очень перспективным магом.

Крэаз внимательно слушал, то каменея лицом, то наливаясь свирепой яростью. Потом внезапно резко оборвал разговор и вышел, ничего не сказав. Не позволяя себе расслабиться, поверить, что все позади, осталась ждать его возвращения. Напряжение и усталость росли с каждой секундой, перед глазами плыло. Я словно впала в какое-то противное, мутное полузабытье.

Но вместо сиятельного появилась Кариффа с несколькими девушками. Почти не реагируя на их действия, позволила отвести себя в ванную, вымыть, переодеть, отказалась от ужина и, не сдержав протяжного стона, упала на мягкую кровать. Практически на лету уплывая в сон, умудрилась еще глотнуть какой-то горьковатой жидкости: «Мэтр Гарард велел непременно выпить». Последней связной мыслью было: «Если Крэаз явится ночью требовать… да хоть чего-нибудь требовать, ждет его большой облом в виде моего ни на что не реагирующего бесчувственного тела». Но сиятельный, судя по всему, не соизволил больше заглянуть.

И вот теперь я, выспавшаяся, отдохнувшая, свежая и полная сил, как ни странно, снова размышляла о том, что наида из меня пока получается так себе. На вечерней заре была совершенно не готова, как предписано, выполнять прямые и недвусмысленные обязанности женщины для утех. А утром солнце взошло, так и не услышав от меня песнопений в честь Саварда. Ни молиться, ни… в общем, ничего пока не получается. Надеюсь, в профнепригодности сразу не обвинят.

Поймала внимательный немигающий взгляд Кариффы. Не дай бог, заставит сейчас наизусть здравицы господину читать — я ведь и не знаю ни одной. Конфуз, однако. Вспомнился Остап Бендер и позорное изгнание с агитпарохода после того, как он изобразил сеятеля, разбрасывающего облигации.

— Сирра Кателлина, распоряжения наставницы во время обучения надлежит выполнять незамедлительно, разумеется, если они не противоречат приказам господина, — недовольный окрик заставил, отбросив все лишние мысли, резво соскочить с кровати.

И день начался.

Прежде всего наиде сиятельного саэра представили ее постоянных служанок — двух девушек в светлых однотонных платьях строгого кроя. Лила и Нида, русоволосые, ясноглазые, с немного простоватыми, но милыми, открытыми лицами, производили приятное впечатление и сразу понравились. Впрочем, выводы делать не спешила, решив к ним попозже обязательно повнимательней присмотреться.

Потом, после утренних сборов и завтрака под неослабным бдительным надзором Кариффы мне дали возможность познакомиться с выделенными покоями. Кроме гостиной, которую успела осмотреть накануне, я являлась счастливой обладательницей ванной комнаты с просторным бассейном и кучей всевозможных баночек-скляночек, большой гардеробной и сказочно красивой спальни.

Затейливый растительный орнамент шелковых обоев нежно-персикового цвета. Кружевная резьба деревянных деталей, изящных столиков и кресел. Огромная низкая кровать, отделенная от остальной комнаты занавесью из легкой, струящейся полупрозрачной ткани. Атласные шторы на окнах. Роскошный ковер на полу — мягкий, пушистый и теплый. Чуть приглушенные краски, обилие тканей и подушек, статуэтки, шкатулки-шкатулочки, вазы с цветами, блюда с фруктами. Все это словно обволакивало лаской и нежностью, создавало особую непередаваемую атмосферу блаженства, томной расслабленности.