Битте-дритте, фрау-мадам - Дия Гарина

Сообразив, что к обвинению в похищении может добавиться еще и порча чужого имущества, и иск за нанесение морального ущерба, я, оскалившись в недоброй улыбкой, протянула Оксане жгущий руку диктофон.

— Без комментариев! — громко заявила я, вспомнив, что именно этой волшебной фразой во всем мире отвечают на журналистскую осаду политические деятели и звезды шоу-бизнеса. Но не желающие отставать журналисты обступили меня еще плотнее. Чувствуя себя принцессой Дианой и Мадонной в одном лице, я пошла на прорыв и не спустилась, а скорее скатилась с лестницы, едва не попав под колеса проезжающей мимо «шестерки». Команда настырных репортеров отставала от меня на какие-то секунды. Мама дорогая, как же мне от них отвязаться?

Быстрым шагом я двинулась вдоль улицы, стараясь не обращать внимания на любопытные взгляды прохожих. Но команда преследования не отставала. Наверное, надо было вернуться в гостиницу и бежать через черный ход, но на такую капитуляцию перед Оксаной я никогда не поду! Вот если бы нашлась веская причина…

— Госпожа Евсеева! — неожиданно долетел до меня призывный крик. Кругленькая и какая-то домашняя администраторша призывно махала мне рукой из дверей «Юбилейной». — Вернитесь на минуточку!

Обрадованная таким замечательным предлогом, я быстро развернулась и, обогнув опешивших журналистов, как на крыльях взлетела по ступенькам.

— Вас к телефону! — приветливо улыбаясь, просветила меня администраторша, с любопытством поглядывая за оставшимися на улице репортерами, и указала на допотопную телефонную кабинку в самом темном углу холла.

Когда я открыла ее стеклянную дверь, крылья за моей спиной уже опали, а вспотевшая ладонь ухватила телефонную трубку крепче, чем спасательный круг. Звонить мне в гостиницу мог только Павел. Значит, разбор полетов начнется раньше, чем я ожидала. Но, может быть, это и к лучшему.

— Алло, — хрипло выдохнула я в мембрану. — Ну и чего ты молчишь, Челноков? Это же глупо молчать и дышать мне в ухо как прыщавый подросток.

— И действительно, — ответил мне приглушенный незнакомый голос, — молчать это очень глупо. Ты бы хоть поздоровался со своей подружкой, адвокат.

Кажется, я вскрикнула. Или мне это только показалось? В трубке послышалась какая-то возня, потом незнакомый голос стал гораздо громче.

— Не хочет твой трахаль с тобой говорить. Придется, значит, мне за него отдуваться. Короче, слушай сюда, телохранительница. Мы тебе обмен предлагаем. Ты нам Панфилова сдаешь и за это забираешь адвоката, живого и местами здорового. Ну как? Согласна?

— Вы блефуете, — сквозь стук крови в висках я с трудом расслышала собственный голос. И не узнала его. Совсем недавно я слышала похожие интонации у Саши Панфиловой. Так монотонно и безразлично мог бы говорить оживший вдруг автоответчик. — На понт берете. Думаете, я вам поверю?

— Слышь, адвокат, она не верит, — голос снова отдалился. — Ну, чего ты стесняешься! Давай, передай привет своей подзащитной.

Вместо ответа, я услышала частое тяжелое дыхание, потом какой-то жуткий звук, от которого трубка едва не выпала из моей ослабевшей руки, и дыхание на том конце провода стало еще тяжелее и чаще.

Я знала, что Павел ничего не скажет. Даже «беги из города, дура!». Потому что отлично знает: стоит мне удостовериться, что его действительно похитили, я уж точно никуда не побегу. И чем все закончится одному богу известно.

Мне едва удавалось проталкивать в легкие ставший вдруг очень горячим воздух, а пересохшее горло отказывалось издавать членораздельные звуки. Я должна им сказать. Должна хоть что-то сказать, иначе… В этот момент в трубке снова что-то жутко хрустнуло, но вместо Павла закричала я:

— Я согласна! Господи, да согласна же!

— Прекрасно, — мой невидимый собеседник явно улыбался. — Принципиальной договоренности мы уже достигли. Теперь давайте оговорим детали. Вы скажете нам, где находится Панфилов и…

— Нет! — я даже замотала головой, как будто садист на том конце провода мог меня видеть. — В начале я должна убедиться, что с ним все в порядке. Что он хотя бы жив!

— Кто, Панфилов? — издевательски хохотнула трубка.

— Челноков. Мой адвокат. Я должна его увидеть! Иначе сделки не будет!

— Условия тут ставим мы. А ты не ори и слушай. Если ты сейчас скажешь, где Панфилов, то получишь своего адвоката еще тепленьким. Потом, боюсь, поздно будет…

— Да не могу я сказать, где Панфилов! — кажется, в голове у меня постепенно начали рождаться какие-то бледные подобия мысли.

— Ну, тогда… — угрожающе протянул голос.

— Нет, вы не поняли! Я не могу, потому что не знаю. То есть знаю, но не могу сказать. Я же в вашем районе почти не ориентируюсь. Только показать могу!

— Это как?

— Он в лесу прячется, — продолжала я торопливо. — Я тропинку знаю. А как объяснить не знаю. Я проведу вас! Но только если вы его с собой возьмете. А когда я доведу вас до места, вы нас отпустите.

Вместо ответа я услышала приглушенный разговор, и хоть ни единого слова не удавалось разобрать, но можно было не сомневаться, что звонивший передает мои условия Иловскому. Потом из-за треска помех до меня долетела фраза: «Одна баба и доходяга-адвокат, который от любого удара по голове вырубается. Никакого риска». Я задержала дыхание, неужели повезет?

— Ладно, уболтала, — снисходительно передали мне согласие Иловского. — Значит, так. Мы берем адвоката и через полчаса подъезжаем к гостинице. Твое дело отделаться от журналистов. Увидим кого с телекамерами — пеняй на себя.

— Журналистов не будет. А вот насчет милиции гарантировать не могу. У меня же сейчас допрос в РОВД, и если я не приду…

— Не дергайся. Допрос отменяется, — успокоил меня голос. — Значит, через полчаса…

Изо всех сил подавляя предательскую дрожь, превращавшую меня в колыхающийся студень, я медленно поднималась в свой номер. Это моя вина. Моя!.. Они ведь за мной приходили! А нашли его. И забрали, чтобы узнать, куда он меня спрятал. Господи, только не думать об этом, только не думать… Я ведь с ума сойду… Если бы я не оставила беспомощного Павла, медленно приходить в себя после меткого удара, он легко бы справился с Иловской шушерой. Они же ему и в подметки не годятся! Да он один мог бы раскидать четверых! Даже без оружия… Оружие…

Мысли играли друг с другом в пятнашки, то и дело, сталкиваясь, слипались и являли мне жутковатые гибриды лишенные всякого смысла. Оружие… В комнате Павла наверняка остался пистолет, но мне это не поможет. Обыска избежать не удастся. Не устраивать же перестрелку прямо на улице! Тем более, что они всегда могут заслониться Павлом…

Отдать им Панфилова? Его же они не собираются убивать. А теперь плевать мне на то, подпишет ли бизнесмен дарственную Иловскому или нет. Ведь маленький Пашка в полной безопасности и уже едет в пропыленном автобусе прочь от сумасшедшего немца, который… Что-то снова мелькнуло у меня в голове, как раз когда рука повернула ключ в двери моего номера. Ну, конечно! Бункер! Вот что интересует этого старого немецкого козла на участке Панфилова. Вот почему он предлагал моему нанимателю развивать совместный бизнес. Чтобы, не привлекая внимания, получить доступ к бункеру. Но ради горы ржавого оружия такие трюки не проделывают, а значит, за железной дверью бункера спрятано нечто более ценное. Значит…

Мысль опять оборвалась, но я уже шарила по номеру, в надежде отыскать потерю. Вот он! Сотовый Павла Челнокова, так и остался лежать в ванной комнате, на стеклянной полочке возле зеркала. Мне оставалось только нажать на повтор и активировать последний номер, который я, таясь от бывшего жениха, торопливо набирала здесь каких-то одиннадцать часов назад. Мама дорогая, всего одиннадцать часов! Наверное, они были сделаны из особо эластичной резины и растянулись для меня на несколько суток. Столько всего им удалось вместить в себя! Все-таки человека можно смело отнести к категории особо прочных механизмов. Ни один робот такого напряжения не выдержал бы и давным-давно перегорел. Правда, не исключено меня ждет именно такой конец, ибо любые запасы энергии не безграничны. Дай бог, чтобы хватило их на несколько часов.

— Алло.

Хриплый голос Виталия вырвал меня из ментальных глубин, и я, не выдержав, разрыдалась прямо в трубку:

— Таля, спаси его! Я поеду с тобой в Германию, в Антарктиду, к черту на кулички, только пожалуйста, спаси его!

Он терпеливо слушал мои сумбурные выкрики и даже задавал какие-то уточняющие вопросы. А потом, когда во мне затеплился огонек надежды, неожиданно отключился. Я еще минут пять пыталась понять считать ли это отказом, или ему пришлось прервать разговор по конспиративным соображениям.

Но время, отпущенное мне на колебания, искало быстрее, чем хотелось. Хватит толочь воду в ступе. Пора разогнать команду папарацци, терпеливо поджидающую свою жертву на улице.