Корректировщики - Светлана Прокопчик

“Ни за что!” — мысленно сказала Оля кому-то.

Геополитику и геологию она сдала, почти не заметив. Две пятерки. Следующей была математика. Перед математикой Оля вдруг растеряла всю свою уверенность и сказала ребятам, что больше, чем на три, не сдаст. Она была в таком состоянии, что могла войти, взять билет и положить его обратно, не глядя, просто отказавшись отвечать. Ребята посмеялись над ее суетливым волнением, посоветовали попить валерьянки — все пройдет. Еще более успокоил ее разговор с Робертом Морозовым, командиром группы В-2024, тоже военка, только отделение не классическое, как у Оли, а наладочное. Они жили в соседних домах, и Оля была рада, что после консультации получилось поехать домой в компании Роберта. Он сказал, что сам в прошлом году переканил именно перед математикой, не перед физикой. И ничего. Сейчас “народную” [6] стипендию получает.

Вечером Оля решила последовать совету физика и учить, лежа в постели, перед сном. Обложилась справочниками, распечатанными конспектами, всем, что ей могло потребоваться. Только вникла — телефонный звонок. Она посмотрела на часы: половина одиннадцатого. В такое время звонил только Илья.

Протрепалась она с ним минут двадцать. Илья собирался на следующий день в Академию. У него сессия уже закончилась, но намечалось собрание группы “американцев” — студентов, отправляемых на стажировку в Штаты, Илья в нее входил. Оля подумала и согласилась с ним, что вместе ехать веселей, хоть поболтать по дороге можно. Под конец разговора Илья сказал, что записал их треп, и дал Оле послушать. Она ужасно застыдилась своего голоса в записи, потребовала стереть и вообще обиделась.

Утром, демонстрируя свою обиду, опоздала на десять минут. Илья дождался, хотя был очень холодный ветер, и даже не упрекнул. Оле стало очень стыдно. Подумала, что ей никогда и ни с кем не было так легко, как с Ильей. С ним можно говорить о чем угодно, совершенно при том не боясь, что он неправильно ее поймет или вообразит, будто она за ним бегает. И вообще, она на самом деле всегда рада его звонкам. Когда не звонит три или четыре дня, ей начинает его не хватать. Конечно, ему она этого не сказала, но с улыбкой подумала, что именно о таком друге мечтала. Ей такого не хватало всю ее жизнь.

Математика, как ни странно, сдалась почти сама. Оле достался легкий билет, она успела даже подсказать теорию Павлу, Сашке Черненко и еще двоим ребятам, и решить задачи Наташе и Кате Добрушиной, невзрачной, но очень доброй девушке. Рите помогать не стала.

Оставалась только физика. С физикой дела обстояли сложнее. Вызубрить у Оли не получилось, решила для лучшего запоминания написать ответы на все билеты. И в результате половину билетов дописывала в ночь накануне экзаменом.

Утром она успела повторить все билеты до двадцатого и отдавала себе отчет в том, что если сейчас попадется билет дальше двадцатого, она завалится. В аудиторию шагнула самой первой, потому что терять все равно было нечего. Судьба, помогавшая ей до тех пор, помогла и теперь. Оля вытянула двадцатый билет.

Она терпеливо подготовилась, коснулась клавиши на своем терминале, демонстрируя готовность отвечать. Рита сверлила взглядом ей спину, и Оля почувствовала, как сильно Рита хочет ее провала. До боли и зубовного скрипа. Но Олю это не волновало. Билет и дополнительное задание она сдала почти мгновенно.

— Давай зачетку, — сказал Есусиков.

Оля удивилась:

— Зиг-Степаныч, а на четыре балла?

Он еле заметно усмехнулся:

— На четыре балла ты уже сдала. Ту задачу, которую ты во сне решала.

Группа затихла. У Оли пересохло горло. Она чувствовала, как на нее смотрят однокашники — с суеверным восторженным ужасом. Никто из них не имел четверки в кредите, как Оля. И она не спешила отдавать зачетку, хотя Есусиков уже приготовил свой магнитный ключ.

— Зиг-Степаныч, — отчетливо сказала Оля, — а я хочу пятерку.

— Ни в коем случае, — возмутился он, — я в первом семестре не даю таких задач. Нечего вас баловать. Никогда не ставил пятерок в первом семестре.

Однако в тоне не было достаточной уверенности. Оля нахально оперлась локтями о кафедральный стол:

— Зиг-Степаныч, так и что, что никогда? Все когда-то случается в первый раз.

И тут у нее слегка закружилась голова. Показалось, что в аудитории слишком душно. Померещилось, что Рита шепчет какие-то гадости, Оля чуть не зажала уши с криком: “Замолчи!” Умоляюще посмотрела на физика: ей сейчас очень нужна была эта победа. Именно сейчас, пока Рита злобно смотрит на нее. Первая серьезная победа. Ее самой над собой.

Головокружение прошло так же внезапно, как и накатило. Физик завертелся под Олиным прямым взглядом, развел руками:

— Выбирай тему. Но учти! Не решишь — уйдешь с тройкой.

Группа выдохнула как один человек. И Оля, утаскивая на заднюю парту планшет с вожделенной задачей на пять баллов, ловила взгляды, в которых было торжество. Группа ликовала, ее немо поздравляли. Конечно, она могла не решить. Но самое главное — она добилась права решать.

Заглянул Роберт Морозов, спросил, не пытается ли кто сдать на четверку. Физик его шокировал: “Да вон, уже на пятерку сидит”. Оля подняла голову и глупо улыбнулась.

Риту физик завалил. Оле стало ее безумно жалко, даже стыдно за все, что ей примерещилось раньше. Но Ритина двойка тут же вылетела из головы: перед Олей лежала выпрошенная “пятерочная” задача.

Задача, к ее немалому удивлению, оказалась простой. Проще, чем та, которая ей приснилась. Только запутанная, приходилось отслеживать все выкладки и фиксировать каждый шаг, чтобы не запутаться. Карпатов и Шлыков получили задачи на четыре балла и разошлись в разные углы — решать. В конце концов они их решили и больше рисковать не захотели.

Когда вышла из аудитории, перед глазами все плыло. Ее поздравляли, Павел радостно — и ведь действительно радостно! — выспрашивал, какой торт ей больше понравится. Оля с усталой улыбкой думала, что ее победа оказалась победой всей группы. Вряд ли ее фамилия останется в памяти, а вот то, что группа В-1011 была первой, “размочившей” упрямого физика и добившейся права бороться до конца, запомнится навсегда.

Ее провожали почти до дома. Она спала на ходу, ее знобило, саднило пересохшее на экзамене горло. И даже не доходило, что она все-таки это сделала.

15 января 2083 года, пятница

Селенград

Илья почему-то не удивился вызову в лабораторию. Шел и знал, о чем пойдет речь. Он не мог объяснить, откуда взялось это знание, просто казалось, что не могло не случиться чего-то подобного. С другой стороны, он был рад тому, что начал чувствовать поступки Вещего, — это могло быть первым признаком крепнущей корректировочной связи, возникающей только между идеальными партнерами.

Когда он явился, почти все уже собрались. Иосыч, Бондарчук, Царев. Минутой позже к честной компании присоединились Котляков и Черненко. Илья не видел их после полигона, спросил:

— Как жизнь?

— Лучше всех, — отозвался Котляков, отводя глаза, но не настолько быстро, чтобы Илья не успел заметить мелькнувшую в них горечь.

Царев как-то сказал Илье, что ребят напрасно протерзали. Их прогнали по трем схемам сублимации, но результаты тестов не изменились. Ни один из них не был искомым Вещим.

— Да мы с экзамена только что, — Черненко попытался увести разговор от полигона. — С физики.

— Сдали? — осведомился Иосыч, нынешний непосредственный патрон ребят.

— Да куда ж мы денемся? — пожал плечами Котляков. — По трояку. По правде говоря, лично меня эта тройка устраивает.

Илья в разговоре почти не участвовал. Сидел в стороне, слушал. По достоинству оценил натуральный подвиг, совершенный группой — именно группой, Илья прекрасно знал, чего в таких случаях стоит поддержка коллектива.

Вспомнил, что ему когда-то рассказывали про физика. Причем не в Академии — там этого не знали. Рассказывал отец. Был когда-то Зигги Есусиков, балагур, шутник, обаяшка — невзирая на маленький рост — и общий любимец кафедры информатики в МГУ. Зигги был молод и безумно талантлив, ему прочили будущее второго Алтуфьева. А потом он непонятно зачем — мог бы “откосить” — отправился на Венеру, где попал под “постовку”. И после этого Зигги превратился в Зигмунда Степаныча, бросил науку, стал преподавать физику в какой-то питерской школе. Потом перебрался в Селенград. Обосновался в Академии. И если про Венеру он еще вспоминал, то о том, что считался в свое время крупным теоретиком в области информационных технологий, в Академии знали только двое: ректор и начальник отдела кадров. Больше никто.

Студентов он гонял согласно требованиям большой науки: не смог до конца вычеркнуть прошлое. А вот “пятерок” в первом семестре не ставил из-за суеверия. То ли пожалел кого-то на экзамене прямо перед отлетом на Венеру, завысив балл, то ли еще что-то. Словом, полагал, что между оценками, выставляемыми им на экзаменах, и корректировкой есть прямая связь.