Корректировщики - Светлана Прокопчик

Это “ронять” окончательно его добило. Господи, как хорошо, что никто не видел этой сцены! Моравлина, чемпиона Бурятии по рукопашному бою, — каковой факт тщательно им скрывался, — и “уронила” неопытная девчонка, предварительно им же извалянная в снегу!… И, в чем ведь подлость, — уронила именно потому, что не собиралась этого делать!

— Пошли, — все еще посмеиваясь, он встал и направился к маршрутке.

— Куда? — Оля семенила рядом, по-прежнему заглядывая в глаза.

— На маршрутку. А потом к тебе, — решил Илья. — Починю твой телефон. А ты меня чаем напоишь. Пока буду чинить и чаи гонять, хоть носки высохнут — у меня в ботинках воды больше, чем здесь будет по весне. Идет?

Оля, довольная, что ее не ругают, торопливо закивала.

30 декабря 2082 года — 15 января 2083 года

Селенград

Физика боялись все. Уважали, да, но боялись страшно. И при одной только мысли, что он будет принимать экзамен, глотали валерьянку литрами.

А Оле он позволял быть капризным, но милым ребенком. Она не отрицала, ей самой нравился этот имидж — немного взбалмошной, забавной, но хорошей девочки. И отношение ее к физику было таким же, как к деду. Оля не знала, что тому виной. Вроде бы физик и ее дед были совершенно непохожи. Дедушка, рослый, крупный мужчина, сохранивший еще всю свою мужественную и одухотворенную красоту, был ценителем изящных искусств, никогда — Бог свидетель! — не повышал голоса, всегда был тактичным и внимательным. И звали его хорошо: Виктор Иванович Борисов.

Физик был другим. Поразительно маленького роста, его из-за стола на кафедре не было видно, с огромным, с ладонь, крючковатым носом, въедливый и ехидный, зеркало его не любило и в лучшие времена, а сейчас и подавно… С самого начала он объявил, что оценок выше четверки в семестре он не ставит принципиально, потому что студентам не предлагаются задачи, которые стоят пятерки. А на экзамене студенты пусть благодарят Бога за то, что получат тройку. На тройку требовалось сдать всю теорию без запинки, решить экзаменационную задачу, и плюс к этому — один дополнительный теоретический вопрос и задача. Все это — не пользуясь никакими пособиями, даже без компьютера, с одним только билетом и текстовым планшетом. Вот кто справится, может уходить с чистой совестью, получив законную тройку.

Желающим же выделиться он предлагал задачи на порядок сложней. Решение занимало не один час и никак не укладывалось в рамки стандартных методов. Правда, разрешал пользоваться любыми справочниками.

Над его именем потешалась вся Академия. Разумеется, та ее часть, у которой он уже закончил читать свой курс. Остальным было не до смеха. Звали его Зигмунд Степанович Есусиков.

Вот… А общим у него с Олиным дедом было если только то, что оба они были физиками. И оба прошли войну на Венере, которая в учебниках истории отчего-то застенчиво именовалась “вооруженным конфликтом”. Кстати, оба были артиллеристами.

Оля ходила на все есусиковские факультативы, потому что хорошее отношение физика — еще не залог ее хорошей оценки в зачетке. Это она понимала. И ничуть не удивилась, когда он предложил ей решить задачку повышенной сложности — вроде бы в порядке подготовки к отборочному туру Сибирской олимпиады по физике.

Задача была красивая. Оля один вечер пыталась решать самостоятельно. Не удалось. Позвонила Илье — он как услышал, сразу отказал. Сказал, что чего-чего, а физики на уровне требований Есусикова он не знал никогда. Оля сходила к физичке с топливной химии. Есусиков не запрещал такие ходы — ради Бога, пусть решит кто-то. Главное-то, чтоб решение было понято тем, кому задача задана. Но физичка устало развела руками. Ей не хотелось связываться с заморочками Есусикова.

Тогда Оля позвонила деду в Московье. Дед охотно выслушал все ее новости и поздравления с Новым Годом, рассказал свои, принял задачу по почте. Оля благостно расслабилась: дед физик, не может не решить. Вон, поручит своим курсантам, те как орешек расщелкают. Однако на следующий день к вечеру дед позвонил и сказал, что решить не может. Объяснил это тем, что сам изучал несколько иную область.

Конечно, Оля могла бы впасть в депрессию. Могла бы отказаться от решения. Не смертельно же. Физик будет посматривать с легким презрением, с каким обычно смотрят на слабаков, ну и что? Он почти на всех так смотрит. Оле мысль о том, чтоб выкинуть белый флаг, даже в голову не пришла.

Она промучилась весь вечер. Звонила Наташа, звала погулять — Оля отказалась. Даже с Ильей, которому приспичило поболтать, разговор быстренько прекратила. Есть задачи поважней, гордо сказала она сама себе.

Но спать легла, так ничего и не придумав. А посреди ночи вскочила, лихорадочно отыскала стило и чистый лист бумаги. И, борясь со слипающимися глазами, быстро исчертила бумагу рядами формул, не сознавая толком, что делает.

Физика была у них первой парой. Оля явилась на сорок минут раньше, уселась рядом с физиком за кафедрой, протянула ему планшет. Он сначала сравнил ответ с тем, который должен быть. Ответы совпали. Затем построчно просмотрел решение. Посерьезнел.

— Я сама решала, — на всякий случай уточнила Оля. — Никто не смог. Или не захотел.

Физик, не глядя на нее, обронил:

— Вижу, что сама. — Потом посмотрел на нее из-под кустистых бровей, вместо комментариев показав свое решение.

Оля ничуть не удивилась, увидев принципиально иной подход к решению. Она же не ученый, решает как получилось, знать не знает про всякие правильные методы.

— До сих пор считалось, что у этой задачи есть только один путь решения, — непривычно мягко сказал физик.

— Значит, будет второй, — беспечно отозвалась Оля.

— Да, — согласился физик. — Как ты пришла к решению?

— Никак, — созналась Оля. — Оно мне просто приснилось. Как Менделееву таблица химических элементов.

Физик ничего не сказал, но смотрел на нее странно еще два дня. А через четыре дня началась сессия.

Зачеты она сдала вовремя, вместе с последними лабораторками. Начались консультации. Ходила вся группа, как на занятия, — еще бы, пересдать-то можно только один экзамен из четырех. На консультации по геополитике, когда группа вывалилась на перемену, все обсуждали собственные перспективы. Оля вдруг заявила:

— Я получу двадцать баллов за четыре экзамена.

На нее посмотрели, как на безумную.

— Есусиков хвастается, что ни разу за тридцать восемь лет, которые преподает в Академии, не ставил пятерку в первом семестре. Так что двадцать уже не получается. Если, конечно, ты не ухитришься получить шестерку на геологии Внеземелья, — сказал Павел.

Все засмеялись. Оля сама понимала, что ляпнула что-то не то. Физик пятерок не ставит вообще, независимо от усилий, он просто не позволяет тянуть на пять. Кроме того, ее ненавидит Альбина, математичка, и тоже ни за что не поставит пять. Тем не менее, Оля знала, что в лепешку разобьется, но свою двадцатку получит.

Рита сказала что-то ехидное, Оля не разобрала. После того, как они познакомились с Ильей, отношения стали натянутыми, порой Оле даже казалось, что Рита ее возненавидела. Странно, обычно обиды подруг воспринимались ею как конец света. А сейчас было наплевать.

За Олю, как обычно, заступился Павел:

— Ладно тебе, Рита. Оль, давай на спор? Если ты сдаешь, с меня торт. Если нет… — он замялся.

— Она тебя поцелует. Прямо в аудитории, после последнего экзамена, — подсказал Черненко.

Оля знала, что группа подшучивает над ее аскетичностью. Но подшучивает не зло — все понимали, что она имеет полное право вести ту жизнь, какая ей нравится. Ну бережет себя девчонка для единственного принца, — так это ее личное дело.

— Теперь она нарочно провалит сессию, — усмехнулась Рита. — Зато какова награда будет!

Оля посмотрела на нее с удивлением. Павел, кстати, тоже.

— Да не сдашь ты, — покровительственно усмехнулась Рита. — Ты вообще вылетишь после этой сессии. Я будущее предсказываю точно.

В тоне Риты не было злобы или обещания. Оля не поверила, только удивилась: зачем это Рите? И вдруг поняла то, чего в упор не видела раньше: Рита просто ревнует.

Павел опять полез заступаться. Оля подумала — как быстро все изменилось! Еще месяц назад она умирала от одной лишь мысли, что Павел рядом, что он может догадаться о ее чувствах, что он смеется за ее спиной. А сейчас ей совершенно все равно, что Павел о ней думает. И только сейчас она вдруг поняла, что он замечательный парень, и относится к ней очень хорошо. Может, она ему даже нравится. Сейчас эта мысль не вызывала былой паники.

Всю эту нервотрепку устроила Рита, поняла Оля. Потому что, наверное, Рита сама влюбилась в Павла и постаралась избавиться от соперницы. Устроила этот балаган с запиской… наверное, и ему такую же подсунула. И добилась того, что Оля к Павлу охладела. Потом Илья в одночасье поломал всю красивую интригу, и сейчас Рита страшно боится, что Оля возьмет и все расскажет. Оля ведь сильно повзрослела, она теперь не будет забиваться в угол и там плакать. И даже о своих ошибках, о мечтах, которые похоронила благодаря Рите, она сможет рассказать так же спокойно и весело, как было принято рассказывать в группе различные истории из жизни. И тогда Рите будет трудно уживаться с однокашниками, потому что такого тут не прощают. Конечно, остракизма не будет, но и душевности — тоже. Поэтому Рита очень хочет, чтобы Оля ушла. Из группы. С факультета. Из Академии.