Пятый Аспект. Часть 1 - Кассандра Дженкинс

И зачем только он весь день стремился переговорить с отцом? Какие слова, что жгли ему сердце, он хотел сказать ему? И почему же теперь, когда, наконец, представился шанс, проклятый ком не идет из горла?

— Спасибо за подарок, — только и смог выдавить принц.

Вариан кивнул.

— Так я завтра уезжаю? — переминаясь с ноги на ногу, спросил Андуин.

— Видимо, так. Архиепископ Бенедикт говорил, что ты в восторге от выпавшего тебе шанса.

— Я?

Наверное, отец решил, что он умалишенный и недоразвитый. Как еще объяснить эту странную, прерывистую речь и резкую смену настроений? Но, Святой Свет, когда же он сможет высказать отцу все, что у него в душе?

Непоколебимый, непробиваемый, как скала, возвышался с другой стороны письменного стола король Штормграда, но казался собственному сыну дальше, чем будь он на другом конце Азерота.

— Ты вернешься, правда? — неловко спросил принц.

Вариан еще не успел отреагировать на новость, что принц осведомлен о подробностях секретного Совета, когда кинжал — лучшая работа кузнецов Стальгорна — лег поверх свитков с серой печатью на письменный стол.

Вот уж теперь король оказался на грани. В доверительной беседе архиепископ предупреждал его, что принц может отказаться от клинка, на который пришлось потратить слишком много средств, учитывая дыру в Штормградском бюджете. Ангерран д’Ливре до сих пор не мог простить королю судьбы резного стола в зале для заседаний, но приказ об изготовлении кинжала Вариан отдал гораздо раньше печальных новостей, и главному казначею, скрипя зубами, пришлось оплатить его.

— Вера так сильна в этом мальчике, — растроганно говорил Бенедикт. — Этот подарок лишен смысла, ваше величество. Для принца Свет — его единственное оружие.

Но Вариан настоял на своем и подарил кинжал Андуину. И теперь его сын, наследник Штормградского королевства, ряженный, как служка Собора, достойный разве что тушить свечные огарки, возвращает его обратно.

— Я приму этот кинжал только, когда ты вернешься, — быстрой скороговоркой выпалил Андуин. — Пусть это и случится после моего дня рождения. Мне все равно. Я буду ждать.

Андуин навис над столом и неловким, непривычным движением обхватил руками шею Вариана, поцарапавшись о железную морду льва на его наплечнике. На следующее проявление чувств он решится не скоро. Да и представиться ли ему еще один шанс?

До самого рассвета принц ворочался в постели, не в силах сомкнуть глаз. Резкий стук в дверь разбудил его из легкой полудремы, в которую он провалился при первых солнечных лучах. Серые одинаковые тени сновали между экипажами и гружеными повозками. Разбуженные ослы оглашали двор несогласными вскриками, лошади, наоборот, отвечали бодрым ржанием.

— Вздремни в экипаже, — участливо сказал Бенедикт, похлопав принца по плечу. — Через два часа мы будем в Златоземье, как раз проснешься к завтраку.

Не способный более спорить, Андуин покорно взобрался в темную карету, пошарил на сидении, освобождая себе место. Его рука коснулась чего-то холодного, и принц стянул колючее холщовое полотно, лежащее сверху.

Андуин не учел, что его упрямство передалось ему прямо по наследству. Белая сталь прекрасного стальгорнского клинка напоминала чистый искрящийся лед.

— Ладно, отец, — повержено пробормотал принц, засыпая, — твоя взяла. Я назову его Лед.

Глава 12. Дар Хранительницы Жизни

В ту ночь Аспект Времени так и не ложился. Сейчас, когда дни и события бежали сквозь его пальцы с невообразимой скоростью, он считал сон непозволительной роскошью. За час до рассвета Ноздорму в облике высшего эльфа, обнаженный по пояс, вышел на занесенный снегом балкон, плотно прикрыв за собой стеклянные двери.

Просторы Северного континента кружили голову. Насколько хватало взгляда, до самого горизонта алмазной россыпью мерцали сугробы. Небо, растеряв ночную глубину, с первым лучом солнца должно было стать таким же бледным, как и снега под ним. На самом севере Нордскола уживались только два цвета — черный и белый.

Ветер жалил холодом полуодетого Аспекта, разметав тяжелые бронзовые волосы по его обнаженным плечам. Ноздорму поиграл пальцами ног, по щиколотку утопающих в мягком снеге. Балансируя на одной ноге, медленно расправил руки, как расправлял драконом свои крылья, и каждая ниточка мышц заиграла под его кожей. Его движения были по-кошачьи медленными, а наполненное энергией Времени тело — гибким. Исчез перед его глазами однотонный пейзаж северного континента. Потоки Времени пришли на зов своего Аспекта, вскружив ему голову сотнями картинами будущего, прошлого и настоящего. Огненным ветром они кружили вокруг него, хотя, на самом деле, лишь в его сознании, согревая каждую клетку его смертного тела.

Аспект находился на балконе Драконьего Погоста и одновременно в другом конце Калимдора, в Сумеречном Нагорье, среди культа Сумеречного Молота. Был одним из тех солдат Орды или Альянса, что сражались в иссушенных засухой Степях; в какой-то момент он даже сражался против самого себя. Был в белокаменном Штормграде и аплодировал появлению короля Вариана Ринна и свистел, оскалив клыки, радуясь появлению Вождя Гарроша в знойном Оргриммаре. Видел то, что только должно было произойти и то, что произошло веками назад. Видел, как каждую минуту в Азероте погибали защитники Нордрассила, как высоко в небе красные драконы сражались с черными, как бестелесный дух дракона бродил среди объятых пламенем осени лесов, а высокий полуэльф-получеловек с бирюзовыми волосами сошел с корабля на пристань, поразившись цвету и шуму гоблинского города. Видел, как Королева Драконов в свободном платье, не надев своих знаменитых доспехов, направляется в его комнату через тихие каменные коридоры Драконьего Погоста.

Ноздорму раскрыл глаза, прервав общение со Временем, набрал полную горсть снега и умыл им лицо.

Багряные локоны Алекстразы вились и спадали на простое платье изумрудного цвета. Когда Ноздорму вошел в комнату, она не сводила глаз со спящего ребенка. Грудь мальчика едва заметно вздымалась. Воздух хрипло проникал в его маленькие легкие, надолго замирая там прежде, чем он выдыхал его обратно.

— Ты отослал зеленых драконов, — прошептала Алекстраза. — Они хотели помочь. Драконам Изеры нет равных по части врачевания.

— Он умирает, Алекстраза, — ответил Ноздорму. — И ему не нужны примочки, способные лишь отсрочить его конец.

Она опустилась на край кровати, слишком большой для такого хрупкого и маленького ребенка.

— Совсем один, — вздохнула Алекстраза. — В чем смысл его смерти, Ноздорму? Ведь ты должен был предвидеть это.