Родом из ВДВ - Валентин Бадрак

– Ладно, проехали, – бледное лицо офицера снова обрело привычную непроницаемость. – Часто приходится бывать на родине? – В вопросе кадровика вроде бы не было подвоха.

– Если честно, не так часто, как хотелось бы. – Тут Алексею не надо было прибегать к ухищрениям. – У меня пожилая мама в Умани, это Черкасская область. Но сейчас время очень непростое, нам с женой приходится экономить. Так что лишних средств нет, да и дорога все дорожает…

– Вы испытываете большие финансовые трудности?

Алексей лишь немного поколебался, но затем признался:

– Да, если честно. Но мы справляемся. Понимаем, что это временно.

Легко сказать, «справляемся». Алексей ничего не добавил к этому, хотя жилось им в это время с Алей очень туго. Жили втроем на одно лишь скудное денежное содержание офицера.

Аля к тому же тянула, как горьковские бурлаки на Волге, свой мединститут. Волоком, сцепив зубы, молча… Один только Бог знает, как бы складывалась их жизнь, если бы не ее простая и вместе с тем сакраментальная фраза-попутчица «Ничего, милый, дорогу осилит идущий». И они шли вместе, крепко взявшись за руки. Вместе с недавно родившейся дочерью. Они добрую часть года просто сидели на кашах и картошке. Даже на необходимые ребенку витамины, фруктовые соки выкраивали с огромным трудом. А однажды, о ужас! – он вдруг отчетливо вспомнил, – совсем сидели без денег, и занять не у кого было… Дошли до того, что осталась булка черного хлеба и полбутылки подсолнечного масла. Аля не растерялась вечером, аккуратно разрезала хлеб на кусочки, полила их маслом, посыпала солью… О, он запомнит тот ужин на всю жизнь!

Алексей порой дивился жене, которая даже не взяла академический отпуск. Только похудела, слегка осунулась, под глазами появились темные круги от постоянного недосыпа. Но ее взгляд не стал колким, не потерял ни нежности, ни заботы. Разве что приобрел особую остроту, как у людей, научившихся видеть в ночной темноте так же легко, как при свете дня. И она вовсе не утратила своего очарования, которое, как он уже тогда хорошо знал, зиждется на ее оптимистических мироощущениях, абсолютном позитиве по отношению к происходящему. Только как-то быстро повзрослела, и ее совсем недавно еще детское лицо теперь все чаще казалось серьезным и задумчивым. Не мечтательным, как у набоковской русалки, а деловитым, деятельным. Но как же ему порой было жаль ее, и как он любил ее за эту невероятную, немыслимую стойкость. И еще более удивительную цепкость, живучесть, волю к жизни; ведь даже няньку, которой надо было бы платить из скудного семейного бюджета немалые деньги, она нанимала не каждый раз. То сама пропустит пару, то упросит подругу, а бывало и такое, что Алексей отправлял одного из курсантов из многодетной семьи подежурить с малышкой пару часов.

Заезжий чужак, живущий в достатке блестящей столицы, ему незачем это знать… И действительно, он вдруг легко, как кузнечик, перескочил на другие сферы жизни Алексея, осведомился о школьных друзьях и отношениях с ними, о том, есть ли у него хобби, увлечения. Наконец с особым смаком грушник подобрался к его семейной жизни. Он подробно расспрашивал об обстоятельствах знакомства с Алей, о некоторых, казалось бы, слишком деликатных нюансах, из которых все-таки при желании можно было бы выстроить всю парадигму их отношений. Если бы это не было связано с будущим, застенчивый и скрытный в этих вопросах Алексей ни за что бы не впустил незнакомого человека в камору семейных тайн. Впервые он приоткрывал завесу святая святых перед посторонним и оттого ощущал себя не просто неуютно, но даже несколько уязвленным, как бы раздетым и потому оскорбленным. Собеседник своими вопросами все время приближался к грани дозволенного, но, подобно доктору, прощупывающему тело пациента, тотчас отступал, когда чувствовал болезненные ощущения того. Однако стоило пациенту перевести дух, как его чувствительные пальцы уже исследовали другую часть тела. Никто, даже мать, не задавали ему таких вопросов…

– Вы поженились еще до окончания училища, а ребенок появился лишь недавно. Тут есть какие-нибудь особые причины?

По правде говоря, Алексей ожидал этого вопроса. Но и скрывать тут особо было нечего – все лежало на поверхности.

– Понимаете, после окончания мною училища ситуация в стране стремительно менялась, офицер стал терять свой исконно высокий статус в обществе, беднеть. Поэтому мы с женой решили немного подождать, тем более что квартиру мы снимаем. У жены родители умерли, помощи нам ждать неоткуда. Тем более учеба… Первые годы нагрузка была неимоверная… Потому мы попросту боялись, чтобы это не помешало службе.

– То есть вы с женой не испытываете проблем со здоровьем? Я имею в виду – в этой сфере, – уточнил он с предельной прямотой, которая немало озадачила Алексея. Он впервые подумал о том, что, может быть, если все-таки станет частью этой странной когорты людей, у него не должно быть никаких личных тайн, вообще ничего личного… Алексей на мгновение ужаснулся такой перспективе, но отогнал эту мысль привычной формулой: «Ничего, ввяжемся в бой, а дальше посмотрим! Не может быть, чтобы не было возможностей для маневра».

– Мы абсолютно здоровы, к счастью. Могу вас в этом заверить.

Кажется, въедливый кадровик был удовлетворен. Задав еще несколько уточняющих вопросов, пронырливый разведчик вконец ошарашил Алексея своим последним желанием.

– Алексей Сергеевич, я хотел бы встретиться с вашей женой.

– Если это необходимо, я попрошу ее завтра не ходить в институт. – Алексей быстро соображал, что Аля может сказать такого, что войдет в противоречие с его собственным рассказом. Ничего, вечером он подготовит ее, и все будет нормально.

– Нет, вы меня не поняли. Мне необходимо встретиться с ней сегодня, во второй половине дня, причем тет-а-тет. Она сейчас дома?

Голос москвича звучал спокойно, естественно и уверенно. Свое настойчивое желание столичный кадровик дополнил внушающей доверие и вместе с тем не терпящей возражений улыбкой. Превосходной улыбкой хозяина положения, от которой Алексею стало тошно. Он закусил губу, потому что чувствовал, что выглядит растерянным.

– Нет, она в институте. Но к четырем часам должна вернуться.

– У вас есть возможность предупредить ее по телефону или через посыльного. Я бы хотел посетить ее ориентировочно в пять часов.

Этот иезуит все так же поигрывал карандашом, вставив его между тонкими, аристократическими пальцами. «Такие пальцы, – подумал Алексей, – вероятно, хорошо знают клавиши какого-то музыкального инструмента, но никак не молоток». Волна дикой агрессии по отношению к этому человеку беспричинно, ниоткуда возникла у Алексея, ком злобы подкатил к горлу. Он вдруг подумал, а как бы выглядел этот щуплый городской болванчик, если бы он выхватил необычайно раздражающий его карандаш, сжал в кулаке, подобно иваре, чтобы острый кончик выглядывал из кулака оточенным, опасным наконечником, да и всадил бы ему куда-нибудь в висок… О, для хорошего спецназовца эта задача – вопрос нескольких мгновений. Но Алексей, чтобы скрыть неожиданно нахлынувшее чувство, глубоко вздохнул, как бы из сожаления к ситуации, и ответил как можно спокойнее:

– Я позвоню соседке, которая сейчас с ребенком. Она и передаст ей.

Разговор с Алей произошел у них дома. И хотя Алексей за это время дошел до крайней степени беспокойства и даже был вынужден несколько раз подходить к спортивному городку в казарменном расположении роты, чтобы изматывающим подтягиванием выжать из себя чрезмерные возбуждение и тревогу, беседа прошла успешно. О, как люто в эти мгновения он ненавидел заезжего разведчика, как бы желал свести с ним счеты! Как проклинал свое бессилие и власть обстоятельств, которые он не мог победить, которым был не в состоянии противостоять. Но Алька, его смышленая, прозорливая девчонка, все сделала как надо. Сказала именно то, что хотел услышать этот холеный офицер ГРУ. Но и он показал себя джентльменом. Как потом рассказала Аля, пришел с цветами и шоколадкой, ограничился получасовой беседой с кофе, во время которой был исключительно вежлив и тактичен. Але нетрудно было догадаться, что главными вопросами собеседования с женой будущего сотрудника разведки может быть крепость семейных уз и ее готовность безропотно следовать за мужем хоть на край света. Она рассказывала, что испугалась только в первый момент, когда услышала в трубке напряженный, непривычно дребезжащий металлом голос мужа: «Аля, к тебе сейчас придет гость… Офицер военной разведки… Из Москвы… М-м-м… Ты ответь, пожалуйста, на все его вопросы… М-м-г-г… Без ограничений… Это связано с нашей дальнейшей судьбой…» Но уже через несколько минут она сумела взять себя в руки. И не только. После рассказа жены Алексею показалось, что она контролировала ситуацию и даже слегка пофлиртовала со столичным офицером. Алексей испытал прилив смутной ревности, которую быстро подавил, в душе назвав себя неблагодарным. Но постоянные напряжение и беспокойство начали спадать лишь после отъезда кадровика. Алексею казалось, что он сходит с ума, он ни о чем, кроме этой чертовой академии, не в состоянии был думать в течение нескольких дней…