Крамола. Книга 1 - Сергей Алексеев

Потом Андрей увидел медленно приближающиеся к скирде три пары лошадей, запряженных в телеги. Плотный снег на конях и людях подтаивал и отваливался ломтями. Мужики смотрели из-под ладоней, что-то кричали друг другу и неожиданно один из них соскочил, побежал впереди повозок, путаясь в полах дождевика.

— Барин? Вот ты где, Андрей Николаич! — конюх Ульян Трофимович содрал шапку, перекрестился. — Слава те господи. Нашелся! Ведь тебя отец ищет — с ног сбился… Эко занесло куда!

Андрей держал в поводу своего коня и молчал. Мужики подогнали телеги к скирде, закурили.

— Погоди, Андрей, — вдруг спохватился Ульян Трофимович. — Чей конь-то у тебя? Я же тебе молоденького, в яблочках, подседлывал…

Андрей очнулся, закричал мужикам:

— Не трогайте эту скирду! Слазьте!

Мужики насторожились, завертели головами..

— Дак почто, барин?

— Не трогайте, я сказал!

Конюх недоуменно осекся, вытаращил глаза.

— Николай-то Иваныч с этой велел брать… Сенцо помельче… Перед ярмаркой подкормить бы жеребяток…

— Эту скирду не начинайте! — взмолился Андрей. — Возьмите с другой, а? Ну, прошу вас, а?

— Ну, раз так, — замялся Ульян Трофимович, а мужики повыдергивали вилы, расхлопали ими потревоженные бока скирды. — Пускай стоит… С другой возьмем… Не захворал ли ты часом, барин?

Андрей взял коня под уздцы и пошел вдоль луга. Жеребчик подволакивал ноги, екала на ходу селезенка.

— Куда же ты, Андрей! — кричал вслед конюх. — Домой иди! Или уж в Свободное! Родители-то эвон как переживают!

Андрей сделал большой круг, обходя скирды: Альбинкиных следов не было. Снег искрился, чистый, белый, целомудренный…

Потом он брел по дороге и среди свежих конских и тележных следов искал старые, оставленные Альбинкиными полусапожками. Почему-то казалось, они должны сохраниться даже после такого бурана: иначе невозможно поверить в то, что было ночью. Он до рези в глазах всматривался в снег, взгляд цеплялся за каждую припорошенную ямку, и сердце подскакивало к горлу.

«Жена, жена…» — мысленно произнес он, а потом негромко и боязливо сказал вслух:

— Жена, жена…

И прислушался к непривычному звучанию слова. Был в нем какой-то новый, неведомый смысл.

Так шел он по следам около часа, пока не оказался на высоком увале. Здесь снегу было мало — кроны сосен держали его на себе. И только теперь Андрей различил четкие заячьи следы, по которым так долго шел. Какого-то сумасшедшего зайца носило по лесу в разгар пурги: он кружил, прыгал по сторонам — то ли играл, то ли от врага спасался…

Андрей огляделся и узнал место. Года два назад они приходили с Сашей сюда на тетеревиный ток. Где-то внизу, под увалом, должен быть родник…

Он спустился по склону и в самом деле скоро отыскал парящий на холоде темный зев источника. Андрей встал на колени и зачерпнул ладонями воды. Вода была светлая, чистая и теплая. Он стал сваливать в родник комья снега, чтобы остудить, но снег таял мгновенно и не остужал.

Жеребчик стоял на коленях и медленно цедил воду, едва прикасаясь к ней губами.

Так и не напившись, Андрей поел снегу и пошел кочковатым, гнилым болотом. Конь тащился сзади, наступал на пятки, словно худая дворняга; повод волочился по земле и обрастал грязным льдом. Андрей все еще рыскал взглядом по сторонам, искал следы, хотя уже отчаялся найти, и вслух нараспев повторял незнакомо звучащее слово — жена.

Болото кончилось, начался беломошник с огромными мерзлыми грибами, со следами глухарей, затем под ногами захрустел кипрей среди старых порубок: природа еще хранила мелкие осколки лета — тепла, дождей, цветения…

А он все шел и бормотал себе под нос, словно очарованный. Вспугнутая с дневки сова заметалась между деревьев, чиркнула крылом по лицу и неожиданно уселась на прогнутую спину коня, запустила когти под кожу. Жеребчик взлягнул и ринулся вперед, чуть не подмяв хозяина. Сова косо слетела с лошади и опустилась на землю, распустила крылья, словно бабий подол, заурчала по-собачьи, мерцая зеленым, слепым глазом.

Неизвестно, сколько бы еще шел Андрей, если бы вдруг не очутился на берегу Кровавого оврага. Дальше пути не было. Он прошел взад-вперед, прислушался к далекому гулу воды внизу и сел на валежину. Другая сторона была совсем близко, сажен за полета, и сквозь заросли шиповника виднелась часовенка с покосившимся крестом, но перейти овраг напрямую удавалось разве что летом, в сухую погоду, когда глиняные берега были крепкими. Выход оставался один: обойти его, сделав крюк верст в семь.

Овраг начинался недалеко от Березина, и с каждым годом исток его уходил в глубь материка, разгрызая самые плодородные земли, а устьем своим выдавался к Свободному, стоящему на низком пойменном берегу Повоя. С весной он начинал греметь, ворочал камни, переносил огромное количество земли, леса, и создавалось ощущение, что овраг совершает какую-то большую и полезную работу.

Зрелище было величественное, и невольно грудь распирало от восхищения, когда случалось Андрею видеть, как обрушиваются в бездну и превращаются в ничто целые десятины земли. Подмытый берег вначале трескался, и некоторое время на нем еще видны были борозды от плуга, пни, деревья, а то и часть дороги с колеями и обочинами. Затем трещина увеличивалась, росла на глазах, и огромный пласт суши опрокидывался, словно отрезанный чудовищным лемехом. Земля при этом содрогалась, и по спине бежали мурашки. Однако совсем другое дело было видеть, как вся эта гигантская работа вершится впустую: возле устья на речную пойму выползал рыжий язык перемытой и никчемной земли. Он затягивал луга, плотно закупоривая озера, обволакивал кусты и молодые леса. Всюду, куда дотягивался этот язык, начиналась гибель. Несколько лет на нем ничего не росло: он трескался в жару и размокал от дождей.

Существование оврага казалось Андрею бессмысленным. Если все в природе взаимосвязано и нужно, даже комары, болота и голые камни, то почему же от оврага один только вред — и природе, и людям? Так размышлял Андрей, пока его однажды не осенило. Да как же без оврагов? Ведь куда-то должны деваться накопившиеся за зиму снег и летние ливни. Та вода, которую земля уже не может вобрать в себя. Не овраги, так от весенних вод утонула б земля, превратившись в плавни. Поэтому она освобождалась от лишней влаги, как человек освобождается от гнева, выместив его на невинных домашних.

И все-таки Кровавый овраг казался местом неестественным и страшным.

Андрей сидел на кромке берега и смотрел вниз: а ну как там отыщутся Альбинкины следы? Может, шла в потемках, сорвалась и скатилась на дно. И теперь сидит где-нибудь на камешке в этой земляной щели и плачет…

Он и в самом деле услышал тоненький плач и вздрогнул, вскочил на ноги, чуть не сорвавшись с обрыва: седой жеребчик, осторожно подняв уши, глядел на ту сторону и ржал так, будто пробовал голос.

За оврагом Андрей увидел сутулого человека в длинном тулупе и узнал Леньку-Ангела. Ленька махал полами, будто хотел взлететь,

— Леня! — закричал Андрай. — Ты Альбинку не встречал?

— А телку домой погнала. Телку нашу свободненские поймали да в лесу привязали. Доходная стала.

Андрей заметался по берегу, от досады вырвал тоненькое деревце и швырнул его в овраг. И вдруг упал на колени, взмолился:

— Леня! Сделай чудо, перенеси меня на ту сторону! Ты же можешь. Ты же ангел! Ну?

— Эх, барин, — покачал головой Ленька. — Враки всё… Думаешь, чудо делают?.. Дураки вы все, что ли…

— Но ты же делал! Делал!

Ленька потоптался на месте, растянул полы тулупа, но остановился.

— А коня своего белого отдашь? — вдруг спросил он. — Отдашь — перенесу!

— Отдам! — крикнул Андрей, постанывая от нетерпенья.

— Тогда зажмурь глаза, — деловито приказал Ленька-Ангел. — И не открывай. Ежели откроешь, и тебя уроню и сам расшибусь.

Андрей зажмурился и, чтобы лишить себя искушения, плотно зажал глаза ладонями. Тут же пахнуло ветром и запахом вонючей залежалой овчины — и через мгновение он оказался на другой стороне, а Ленька-Ангел держал жеребчика под уздцы и чем-то кормил его с ладони.

Андрей побежал по талому снегу, скользил и, удерживая равновесие, взмахивал руками. Две цепочки следов мелькали перед глазами: неуверенные копытца и полусапожки на высоком подборе. Мокрый, тяжелый снег, облепив кроны молодых сосенок, сгибал их до самой земли, так что вдоль всей дороги образовались сводчатые арки. Андрей бежал под ними, словно по длинным залам, но ни в одном Альбинки не было. Он ждал ее из-за каждого поворота, и каждый следующий поворот только усиливал надежду.

Там, где недавней бурей уронило на дорогу старую сосну, Андрей и увидел Альбинку. Она сидела на валежине, а рядом, на снегу, лежала худая, голодная телка с веревкой на молодых рожках. Он перешел на шаг, чтобы подойти с достоинством, но не сдержался, кинулся со всех ног: