Жизнь Льва Шествоа (По переписке и воспоминаниям современиков) том 1 - Наталья Баранова-Шестова

Сенькино, [1.07].1916).

О своем желании купить совместно с Ловцкими имение Шестов уже писал им восемь месяцев тому назад (см. стр. 141) и вновь возвращается к этому после поездки в деревню:

Насчет нашего дома я ничего не писал, т. к. собственно писать нечего. Может быть, вам можно будет там жить и нам тоже. В нем много отдельных флигелей и, пожалуй, можно найти такой, где музыка не будет слышна — хотя наверное сказать трудно: все-таки ты очень к этому чувствителен. Но, с другой стороны, в Москве не легко найти такой дом, даже особняк, в котором было бы совсем тихо: везде играют, теперь нет квартиры без рояля. И в этом отношении наш дом, кажется, лучше других. Мы все мечтаем о том, чтоб купить небольшое именьице. После войны цены очень возрастут и тогда нам будет уже не по средствам. Тоже хотелось бы вместе с вами купить — у нас одних не хватит средств даже на маленькое. Как вы на это смотрите?.. Кажется, я писал уже вам, не помню, что я получил предложение из Лондона о том, чтоб дать разрешение на перевод моих сочинений на английский язык. Зинаида Афанасьевна ручается, что переводчики очень надежные. Я, разумеется, послал свое разрешение, но посмотрим, что из этого выйдет. (Мсуква, 6.08.1916).

Ответ Ловцких на это письмо не сохранился. В доме, купленном на Плющихе, никому из них жить не пришлось. Имение купить не удалось, и мечты Шестовых о деревенской жизни вместе с Ловцкими не сбылись (Анна Ел. хотела работать земским врачом и лечить крестьян, Шестов — жить в уединении, чтобы иметь возможность сосредоточиться и спокойно мыслить, а Герман — сочинять музыку в абсолютной тишине).

***

Несмотря на то, что Шестов стремился жить вне Москвы, где ему не хватало уединения, можно с уверенностью сказать, что его встречи с московскими друзьями были плодотворны. Несомненно, общение с Вяч. Ивановым побудило Шестова написать о нем статью «Вячеслав Великолепный» и 4.11.1916 прочесть о нем доклад. Статья была напечатана в «Русской Мысли» в октябре. В конце статьи пометка: «Деревня Сенькино, июнь 1916». Шестов сообщает об этом в четырех письмах к Ловцким:

У нас, как всегда, ничего особенного. Дети учатся, Анна работает в клинике — назначена уже ординатором и даже штатным (1000 р. в год жалованья). Статья моя пойдет только месяца через два. (Москва, 19(?).09.1916).

Оттиски статьи «Вяч. Вел.» как только получу, сейчас же вышлю. (Москва, 18.10.1916).

Из моих новостей: получил извещение из Лондона, что там недавно вышел в английском переводе V-й том моих сочинений, под названием «AntonTchekovandotherEssays». Если интересно — выпишите. Мне обещали сюда прислать 2 экз., но пока прислали рекламу о выходе книги. Адресизд.: London, 40 Museum street, Maunsel and Co. «Вяч. Вел.» идетвоктябрьскойкнижке «P.M.»… Может быть, я прочту ее [статью] как доклад в здешнем религиозно-философском обществе. (Москва, 20.10.1916).

Сейчас я отправил вам заказной бандеролью два оттиска «Вячесл. Великол.»… Сейчас я занят очень — сегодня читаю в религ. — фил.[79] «Вячесл. Великол.» (Москва, 4.11.1916).

Двадцать лет спустя, в 1936 г., Вяч. Иванов написал Шестову письмо по случаю его семидесятилетия. Из него видно, что дружественные отношения, создавшиеся в Москве, сохранились, несмотря на то, что они уже много лет не встречались:

Вот уже и Вы (а мне казалось, что Вы помоложе гораздо!) дожили торжественной грани, когда человек — как бы ни «обновлялась, подобно орлу, юность его» — должен признать главное дело своей жизни… о, конечно, не сделанным и не законченным, — случается ли это с кем-либо из тех, которые продолжают жить в духе? — но, по крайней мере, определившимся в его основных чертах, как, примерно, готический собор, похожий в своей недостроенности на прекрасное сновидение. Если есть в этом чувстве («не знаю сам, какая, но все ж я миру весть», сказал заблаговременно Валерий Брюсов) некоторое личное удовлетворение, то Вы, конечно, можете в эти дни его испытывать — ив большей мере, чем хотя бы я сам, всю жизнь стремившийся к законченным формам, — именно потому, что Ваше единое и апофатическое исповедание было transcensusuniuscuiusqueformaeinmaioremDeigloriam. И поэтому Вашему единому слову суждено, думается, вечно звучать: ибо, если строить культуру с Вами нельзя, то нельзя строить ее и без Вас, без Вашего голоса, предостерегающего от омертвения и от духовной гордости. Вы похожи на ворона с мертвой и живой водой. И я с годами все больше Вас люблю и все больше, мне кажется, понимаю. Поэтому поздравляю Вас, дорогой старый друг, с Вашим славным семидесятилетием от всего сердца и желаю, чтобы Ваш расцвет — ибо Вы в расцвете и нет еще, как Вы вероятно и сами чувствуете, ни малейших признаков dudeclin— был долгим и лучезарным. (Рим, 10.02.1936).

Дмитрий Святополк-Мирский в своей книге «А HistoryofRussianLiterature», в главе, посвященной Вячеславу Иванову, упоминает о статье Шестова. Он говорит:

Шестов, мастер колючих эпиграмм, дал Иванову прозвище «Вячеслав Великолепный», невозможно выдумать лучшее определение для стиля Иванова. (D.Mirsky, стр.448).

В статье «Вячеслав Великолепный» и в работах, написанных после этой статьи, Шестов часто упоминает Плотина и цитирует его. В этой статье он говорит, что Плотин — любимый философ Вяч. Иванова.

Возможно, что общение с Вяч. Ивановым пробудило интерес Шестова к Плотину, которым он и раньше занимался, но специально не изучал. Впервые он говорит о Плотине в книге «SolaFide», где посвящает ему две страницы (стр.143 и 144). В июле Шестов просит Ловцких купить для него произведения Плотина:

Я ездил в Тульскую губернию недели на четыре. Говорят, хорошо поправился. Сегодня опять еду, но не надолго — на недельку или на десять дней. Пожалуйста, пишите. А вот и просьба: спросите в книжных магазинах «PlotiniEnneades, recensuitHermanusFredericusMueller» два тома греческого оригинала и два тома перевода того же Mueller'a. Мне это очень нужно и только это издание. Если вы достанете — не пересылайте: здесь есть у одного знакомого профессора эти книги. Он мне их даст, если у меня будет, хотя бы и после войны, обеспечен такой же экземпляр. (Москва, 29.07.1916).

Впоследствии Шестов много занимался Плотином и посвятил

ему несколько работ (см. стр.305, 337–338).

***

О своих встречах с Шестовым зимой 1916/1917 гг. и о гибели на войне сына Шестова Сережи Герцык пишет в своих воспоминаниях:

Как-то зимою 16-го — 17-го года мы снова собрались у него — среди знакомых писательских лиц красивый тонкий юноша в военной форме. Сын Сережа. Весь вечер я только и следила за влюбленными взглядами, которыми обменивались отец с сыном. И этот звонкий, срывающийся юношеский голос среди всех до скуки знакомых. Не знаю, что он говорил. Что-то смелое, прямое. Все равно, что.

Дней через десять в нашем кружке телефонная тревога: один звонит другому, третьему, тот опять первому… В трубку невнятно, спотыкающимся от волнения голосом Гершензон нам: «Вы слышали? Сережа Шестов… Да, верно ли?.. Кто сказал? Убит… А он — что?» Он — ничего. К нему телефона нет, да разве об этом позвонишь? Прислуга, открыв дверь в Плющихинском особняке, кому-то из друзей сказала: «Лев Исаакиевича дома нету». — Анна Елеазаровна? — и ее нету. Через день — опять — нету. Мы с сестрой, мучаясь, писали ему письмо. Не знаю, сколько времени прошло — в один солнечный, по-весеннему каплющий день — он сам. В привычной своей плоской барашковой шапочке, и лицо, давно ставшее дорогим — все то же. Не потому ли, что скорбь уж провела раз навсегда все борозды — глубже нельзя, горше нельзя… Несколько простых слов о Сереже — о себе ничего — а потом о другом, но, ах, с каких трудом ворочая ненужные камни идей.