Ритуальные услуги - Василий Казаринов

— Совсем сварилась. Я уже похожа на креветку?

— Есть немного. Тебя вполне можно вкушать под пиво.

— Тебе плеснуть?

— Да нет, спасибо. Мне надо повидаться с одним человечком.

— Да? — почти безынтонационно протянула она, обозначая вопросительную интонацию разве что мимически — слегка приподняв правую бровь.

— Ты будешь смеяться, но мне нужно повидать Малька.

Смеяться у нее сил уже не было, однако сообщение мое ее явно озадачило.

— Ты разбогател и купил себе пивной завод?

— Да нет. Все по-прежнему гребу в лодке марки "кадиллак".

— И много клиентов?

— Как обычно. Так что, наш начальник сегодня появлялся?

— И не появится. — Она кулачком придавила спазматический зевок. — Ни сегодня, ни завтра. Он перетрудился в последние дни — сам понимаешь, в таком пекле народ лакает пиво просто цистернами. Ну и, насколько я знаю, взял отгулы.

— Твою мать, — вяло отреагировал я.

С минуту мы молчали.

— Он на даче, — прервала наконец паузу Таня.

— А где это?

— Да где... В Подмосковье, где ж еще. Подожди минутку. — Она поднялась с табуретки, сунулась в ящик своей хозяйственной тумбочки, покопалась в нем, извлекла оттуда листок бумаги, протянула мне.

Я развернул его и прочел: название поселка километрах в сорока от Москвы, улица, номер дома.

— Ну и что? — спросил я.

— Возможно, он там. Даже скорее всего.

— Откуда это у тебя?

Она уселась на табуретку, с наслаждением вытянула натруженные за смену ноги и помолчала, тупо глядя на высокий белый шкаф с прохладительными напитками.

— Ты не поверишь, но этот мальчишечка вдруг начал подбивать под меня клинья.

— Да что ты?

— Ага. Это уже после твоего ухода началось. То да се, может, вечерком забежим в ресторанчик? Ну и все такое прочее в этом духе. А тут, прежде чем отправиться на отдых, он сделал мне предложение, от которого я, по его мнению, не смогла бы отказаться.

— Что, так вот и предложил — открытым текстом?

— Ну, не совсем открытым...

— Я ему морду набью, хочешь?

— Да ну!.. — Она вяло махнула рукой и усмехнулась: — Представляешь, прежде чем отбыть на природу, сунул мне этот листок, говорит: обязательно приезжай, там будет весело и вообще, хватит тебе стоять у крана, я смогу, наверное, помочь тебе перебраться на работу в офис нашей фирмы, там и зарплата нормальная, и пьяные рожи не маячат день-деньской перед глазами... Ну, ты ж понимаешь, как я его за это благодеяние должна была бы отблагодарить.

— О'кей, я передумал бить ему рожу.

— Вон как?

— Ага. Но вместо этого я так отобью ему яйца, что надолго забудет, что такое эротический инстинкт.

— Да брось ты, Паша, — заметила она, вглядываясь в мое изрядно помятое ментами лицо. — Ты уж лучше свои побереги.

— А знаешь, это дельный совет. — Я живо припомнил события последних полутора суток. — Пока, Танюша. Я ему передам от твоего лица искренние сожаления по поводу того, что ты не смогла составить ему компанию.

— Только не прикладая рук, ладно?

— Договорились.

Из Москвы транспортный поток был жиденький — не в пример встречному, в котором плотной и крайне неторопливой лавой текли в город дачники, — потому на дорогу до места ушло меньше часа и в рыжем предвечернем свете я уже сворачивал на ответвляющуюся от трассы бетонку, вдоль которой тянулись рахитичные, из тарных ящиков, обрывков жести и прочего помоечного мусора кургузо склепанные заборчики огородников, то и дело прерываемые свалками проржавевших, искореженных металлоконструкций, а справа от дороги, на взгорке, поросшем курчавым кустарником, маячили потускневшие луковки деревенской церковки — издалека она казалась уютно закутавшейся в зеленый каракуль.

Дачный поселок, название которого Малек черкнул на листке бумаги, нашелся километрах в десяти за деревней, он прятался в старом лесу и, судя по всему, сам был уже в почтенном возрасте — на тенистой аллее за ветхим забором, который, пошатываясь, словно в дым пьяный, полз вдоль глубокой канавы, то спотыкаясь, то заваливаясь набок, мимо проплыла пара вросших в землю дачек послевоенной постройки, а дальше начинались новые владения, вполне респектабельные: глухие каменные ограды, бронированные стальные ворота, башенки кирпичных коттеджей в глубинах обширных участков.

Сверяться с запиской на предмет розыска нужной аллеи и номера дома не пришлось, слева по ходу на посыпанной гравием обочине стояло с пяток приличных иномарок, из распахнутых ворот сочился дымок, настоянный на терпких шашлычных ароматах, приглушенных мужских голосах и женских повизгиваниях — их тембр и характерно расшатанная интонация говорили о том, что отдыхающее на природе общество уже изрядно подшофе. Я заглушил двигатель, прислушался: над поселком висела сонная предсумеречная тишина, и только здесь происходил шумный пикничок в том духе, на который намекал Тане Малек, — будет весело.

Я поехал к окраине поселка, спрятал мотоцикл в густых зарослях бузины, мощным прибоем бившейся в бетонный пограничный забор дачной территории, вернулся пешком, миновал распахнутые ворота — с десяток участников пикника, в живописных позах валявшихся на зеленой лужайке сбоку от массивного краснокирпичного коттеджа, внимания на меня не обратили. Малек сидел на травке в обществе пышногрудой крашеной блондинки с немыслимо вульгарным пунцовым ртом и пялился на курящийся дымком закопченный мангал.

— Пацаны, а что, шампанское кончилось? — хрипловатым голосом осведомилась блондинка, встала на четвереньки и таким манером пустилась на поиски игристого напитка — в вертикальном положении она передвигаться, похоже, уже не могла. Покружив по тускло бликующей бутылочными стеклом лужайке, она ватно свалилась на бок, полежала немного, потом опять встала на четвереньки и, подняв голову к небу, завыла как навылет простреленная волчица:

— Ё-мое, кончилось! Ну что за дела, пацаны?!

— Я сейчас сгоняю, — махнул рукой Малек, с неохотой подымаясь на ноги. — Только не ори ты так, ради всего святого! — отряхнул шорты, повертел головой и кивнул в сторону ворот: — Мужики, у меня что-то стартер барахлит.

— Возьми мою, — гулко пробасил рыжий молодой человек, комплекцией напоминавший начинающего борца сумо, приподнял пухлую лапу с груди черноволосой девочки, которая спала, уронив голову ему на колени, и махнул в сторону ворот. — Серый "опель-кадет". Он не заперт.

С трудом выудив из кармана шортов ключи, он швырнул их Мальку — метатель из него был, надо сказать, тот еще: промазал метра на полтора. Пока мой работодатель ползал в траве в поисках ключей, я успел юркнуть в "опель" на заднее сиденье, лег, притаился. Спустя минуту появились Малек, сел за руль, включил зажигание и шумно выдохнул. Мне захотелось закусить — настолько густ был изрыгаемый им в тесный салон перегар. На выезде из поселка я покинул свое укрытие.

— Водитель "опеля"! — рявкнул я тоном автоинспектора. — Прижаться к обочине. Стоять. Туши зажигание. Руки на руль!

Малек настолько был сбит с толку, что послушно выполнил все приказы.

— Как же так, товарищ водитель? — скорбно произнес я, похлопывая его по плечу. — Вы же управляете транспортным средством, будучи в задницу пьяным. Придется лишить вас прав.

Он медленно повернул голову, искоса глянув на меня, и дернулся вперед, но я успел ухватить его руками за тонкую шею, заключив ее в замок захвата — пока щадящего.

— Не дергайся. А то я в самом деле лишу тебя прав — не только автомобильных, но и всех прочих; конституционных в том числе. Включая право на жизнь.

— Чего тебе надо? — прохрипел он.

— А дергаться не будешь?

— Нет.

— Тогда поговорим. — Я ослабил хватку, перегнулся через спинку кресла, выдернул ключи из замка зажигания, вылез из машины, уселся на переднее сиденье.

— О чем? — прошептал он, тупо глядя перед собой.

— Да брось ты, расслабься. — Я дружески пихнул его под локоть, и его рука соскользнула с баранки, опрокинулась на ногу, безвольно вывернувшись ладонью вверх, словно дожидаясь, пока в нее капнет грошик милостыни. — Увы, сегодня я не подаю.

— Что тебе надо? — повторил он, вжавшись в кресло.

— Помнишь ту очаровательную женщину, которая не так давно наведывалась в наше заведение?

— Их много к нам наведывается.

— Но ни перед одной из них ты не лебезил. Мне показалось, ты готов был лечь ковриком у входа в кабак, чтобы она вытерла о тебя ноги. — Я закурил и помолчал. — Вспоминай, вспоминай... Большая шляпа, а под ней роскошные белокурые волосы. Темные очки, а за ними — восхитительные голубые глаза.

Малек недоуменно моргнул и, как мне показалось, мгновенно протрезвел.

— Валерия? — едко усмехнулся он. — Брось. Это не твоего поля ягода.

— Это уж предоставь мне разбираться — с полями и ягодами.

— Я же говорю, она не твоего...