Долгие Дороги - Дэн Марко

и вылечил. Просто так? Ни за что?» – эти мысли не давали покоя бывшему наёмнику. – «Может быть. Хотя, на обычного человека он мало похож. Уж больно высок, за два метра. Не говоря ещё про довольно необычный выбор одежды.»

Парень попытался осмотреть его получше, и понял, что уже видел нечто подобное. Высоких людей, одетых в старинное тряпьё, не понимающих современную речь…

«Возможно претеритант!» – удивился про себя он. – «С тем чёрным красноглазым здоровяком они не слишком-то похожи. Но в них есть что-то общее. Какая-то аура, что ли. Я словно чувствую это со стороны… Тогда зачем он спас меня? Это было его личное волеизъявление? Или за этим скрывается какая-то корысть?» – привычный ему жизненный уклад, почти что отвергал такого рода внезапные проявления доброты со стороны. Они казались ему чем-то неявственным. Чем-то забытым…

Дрона немного привстал и продолжая смотреть на мужчину указал пальцем на перевязанную рану, несколько раз кивнув, сказав ещё несколько слов на санскрите.

Ахав снова ничего не разобрал, но обратил внимание на довольно искусно сделанную перевязку.

– Да, я заметил. Думаю, без твоей помощи, я был бы уже мертвецом. Ещё одним среди множества других здешних. – вздохнул мужчина с лёгким облегчением.

Претеритант ещё сказал что-то на своём языке и начал уже было собираться уходить, окинув заботливым взглядом раненного, словно желая ему скорейшего выздоровления и достаточно вежливо молчаливо поклонился на прощанье.

– Погоди! – внезапно, даже для самого себя, окрикнул он лучника. Тот, даже не зная слова, откликнулся на голос. – Спасибо тебе, кем бы ты ни был, конечно. – Подобная благодарность была обычно не свойственна Йоахиму, но в данный момент, он чувствовал, что может сказать что-то подобное, особенно для незнакомого человека, который спас его просто так исходя из собственного альтруизма. Чем сам Ахав похвастаться не мог. – И… я надеюсь ты уловил, что я хотел сказать… Боже, что я делаю? – последнюю часть он сказал с большим непонимающим раздражением скорее на самого себя, и чуть тише.

На секунду ему показалось, что индийский претеритант действительно понял смысл сказанного, когда ещё раз кивнул ему головой, прежде чем медленно развернуться, и в мгновении ока спрыгнув вниз, скрывшись из виду.

Это удивило калеку, который уже намеревался подняться, чтобы увидеть куда исчез его таинственный спаситель, но небольшая боль на месте раны заставила его ненадолго вернутся в исходное положение.

Однако долго он задерживаться не стал. Прошло время, прежде чем он сумел заставить себя медленно подняться, а затем и встать, в попытках осмотреться и понять, что ему надлежит делать. Единственным верным решением для него оставалось двигаться дальше, выбираться из этих развалин.

Засохшая кровавая рана значительно ухудшала передвижение. Резкая и тупая боль терзали его тело при каждой вибрации шага. Но Йоахим благодарен, что искусная перевязка вообще присутствует на его теле. Даже от кого-то другого. Даже от кого-то вроде претеританта…

Путь наружу оказался длиннее, чем предполагалось. Находясь в многоэтажном полуразрушенном здании, спуск по хрупкой, местами обвалившейся или треснувшей лестнице, занимал куда больше времени. Приходилось действовать осторожно, дабы не пробудить еле стоящего каменного гиганта. Пыль, сор, то и дело осыпались с потолка, сдуваемые свистящими потокам ветра, проходящего сквозь дырявые, а то и отсутствующие стены. Всё говорило о том, что ноге человека отныне здесь нет места, ибо каждый последующий шаг казался гвоздём, вбиваемым в крышку гроба некогда монументального сооружения, ныне же, больше похожего на уродливый покосившийся скелет, изуродованный собственным создателем.

Стоило пересечь последний этаж, как холодный воздух вновь ударил в лицо. Мёртвый вид города раскинулся перед глазами во всём своём уродливом великолепии. Обнажённые каркасы зданий всё так же простирались вплоть до самой линии горизонта. Порывы ветра, гонящие пыль и песок, своим неумолимым напором, казались могли содрать кожу с человека живьём. Всё окружение было пропитано гнилым смрадом вездесущей смерти.

Поверхность то и дело менялась, под влиянием развалин, разломов и ям, так что определять маршрут приходилось на ходу, вынужденно доверяя своей интуиции.

Всё здесь походило на самый настоящий ад.

Для него эта картина мира перед глазами была чем-то из ряда фантастики. Он заметил развалины ещё тогда, когда находился в комплексе РИСИ, и не слишком сосредотачивал на этом своё внимание, ожидая встречи с Дисмасом. Но сейчас, выйдя наружу, и увидев весь ужас катастрофы в которой фактически присутствует его вина, на его сердце навалился тяжёлый груз, который словно прижимал его к пустынной земле. Чем больше он смотрел на опустевшие, разрушенные дома и квартиры, чем чётче чувствовал на своих губах жёсткий песок и вкус пепла, тем хуже ему становилась; голова начинала кружиться и не выдержав больше, он припал к куску бетонной плиты.

Тяжёлое судорожное дыхание вырывалось из его рта, и как бы он не старался успокоить свои тело, и тем более мысли, которые ему не словно больше не подчинялись. Призраки некогда живших в этих местах людей преследовали его в сознании, возникая то тут, то там, куда бы он не посмотрел. Их голоса, крики детей, звуки машин и самолётов, пение птиц…

А затем он, сглатывая сухой ком в горле, закрывал озирающие по сторонам глаза, глубоко дышал и открывая веки, видел перед собой всё ту же пугающую своей реальностью безграничную пустоту. А этот страх, это чувство отвращения было направлено на себя. Его воротило от мысли, хотелось рвать волосы на теле и разрезать грудь ногтями, добравшись до сердца от того, что он косвенно принял участие в произошедшем, что случилось наверно не только с этим городом или с этой страной, но и со всем миром. И всё это, пока на языке оставался всё тот же неприятный привкус песка и пепла…

Он начал пытаться восстановить ровное дыхание, бил себя по щекам, тёр глаза, постепенно заставляя себя принять произошедшее как ужасную невообразимую, но от того не менее существующую, данность.

В прежней жизни для того, чтобы справиться с этим жгучим терзающим его душу чувством ему нужно было принимать болеутоляющее, в гораздо больших порциях, чем предписывал рецепт. Однако здесь и сейчас, когда всё его имущество состояло из грязного пыльного комбинезона, наполовину заряженного пистолета и бинтов на теле, ему приходится справляться со своим психическим состоянием самостоятельно, убеждая себя… или по крайне мере, пытаться. Прямо как тогда, в Сьерра-Леоне…

Он взбодрился, когда воспоминания ударили его в голову, подобно крепкому алкоголю. Ему пришлось ударить себя ещё раз по щеке, чтобы прийти в себя. Он просто не мог себя заставить раскиснуть здесь и сейчас, когда только от него зависит выживет