Лучшее, что может случиться с круассаном - Пабло Туссет

Я взял себя в руки. Одним глотком допив «Вишофф», накинулся на чаколи. Пришло время оставить в стороне глупости и попытаться выведать какую-нибудь полезную информацию.

– Тебе известно место под названием «Женни Г.»? – спросил я у Lady First, прежде чем поднести ко рту ложку чангурро. Я произнес фразу с американским акцентом и довольно быстро, как бы для того, чтобы тот, кто не знает, в чем дело, попросил меня повторить вопрос. По лицу Lady First я догадался, что да, место под названием «Женни Г.» прекрасно ей известно, но она не собирается сразу сдавать его мне.

– «Женни Г.»?… Нет… А почему, собственно, я должна его знать?

Это было решающим испытанием. Она повторила название на безупречном англо-испанском, как человек, который когда-то видел, как оно пишется. Ответ вырвался у меня сам собой.

– Потому что, как я понял, это роскошный бордель, который частенько посещает твой муж.

Не успел я произнести это и увидеть неловкое выражение ее лица, как понял, каким умничкой, сам того не желая, оказался. Не будь она в курсе, информация оказалась бы достаточно важной, чтобы вызвать реакцию, которую трудно подделать: недоверчивость, сконфуженность, безразличие… словом, нечто, что сымпровизировать не так-то легко.

Lady First решила не артачиться.

– Вижу, что ты зря времени не терял.

– Помнится, ты просила меня провести расследование.

– Не думала, что всплывут такие подробности.

– Это тоже часть ваших общих секретов?

– Я же говорила: мы с твоим братом прекрасно понимаем друг друга.

– А с Лали? С Лали у вас тоже полное взаимопонимание?

– Брось ты этот тон, не стоит. Если, бы исчезновение Себастьяна было хоть как-то связано с «Женни Г.», я бы об этом знала. И давай закончим разговор на эту тему.

– А вот теперь ты становишься сама собой, дорогая моя невестка. Холодная фыркалка – как на рождественских ужинах.

– Значит, вот какой я тебе кажусь: холодной фыркалкой?

– Только когда пьешь «Солан де Кабрас». Под действием виски ты как-то очеловечиваешься. Но я предпочел бы не тратить время на взаимные препирательства, мне надо выручать брата.

– Не забудь, что он также и мой муж. И отец моих детей. И что ты проводишь расследование, потому что я тебя об этом попросила.

– Отлично, тогда гораздо лучше, если мы будем сотрудничать.

– Я уже сказала: эта история с «Женни Г.» не имеет никакого отношения к исчезновению Себастьяна.

– Откуда ты знаешь?

– Придется поверить мне на слово.

При таком раскладе слово Lady First мало чего стоило, но сейчас мне не оставалось ничего иного, кроме как согласиться. Кроме того, вернулся зануда Экзорцист со своей невыносимо приторной вежливостью.

– Как вам нравится консоме, госпожа Миральес?

– Неподражаемо.

– А чангурро господина?

По правде говоря, чангурро было – пальчики оближешь, но мне жуть как не хотелось признавать этого. «Нормально», – ответил я. Lady First попросила его задержаться на минутку. Морской окунь для нее и перепелиные ножки в луковом соусе – для меня. Как только дядюшка Игнасио оставил нас в покое, я возобновил атаку.

– А что тебе известно насчет WORM?

– Что это?

– В – О – Р – М.

– По-английски это «червяк», верно?

– Именно.

– Это как-то связано с Себастьяном?

– Не знаю.

Показались вторые блюда – на той же тележке, которую толкал перед собой тот же официант, за ним следовал сам Экзорцист, который теперь нес бутылку вина, прикасаясь к ней, как прикасаются к непорочной руке святой Цецилии.

– К перепелке позволю себе предложить вам бутылку юбилейного «Хулиан Чивите» из специального запаса урожая восемьдесят первого года. Оно из ранних сортов и выдерживалось в дубовых бочках. Я достал его из погреба, где оно хранилось при температуре восемнадцать градусов. Можно вам налить?

– Разумеется, но прежде убедитесь, что градусы взяты не по шкале Фаренгейта, терпеть не могу замороженных вин. И не будете ли вы так любезны принести нам календарь со святцами?

К счастью, я предусмотрительно задал вопрос, связавший ему руки так, что он не мог нанести ответный удар, и счет стал два-один. Он снова посмотрел на меня горящими глазами.

– Календарь… со святцами?

– Да, подойдет один из тех, что вешают на стену.

– Хорошо… поищу на кухне.

Он на мгновение наморщил лоб, словно припоминая что-то, и удалился. Lady First подождала, пока официант закончит подавать второе, и только потом спросила:

– Так, а зачем тебе календарь?

– Следи внимательно.

Я сосредоточился на своей перепелке, чтобы хоть немного уединиться. Ножки были застрелись, пришлось признать, что Экзорцист не только талантливый схоласт, но и кухня у него отменная. С другой стороны, мы преполовинили уже вторую бутылку вина (прежде всего, благодаря моим усилиям), и мир снова показался не лишенным приятности. Хорошая жратва и хорошая выпивка – что еще человеку надо? Я даже немного подрасстегнул ширинку, что частенько делаю, когда удается со вкусом поесть. Думаю, что все дело тут в ассоциативной цепочке: еда – сон, сон – постель, постель – секс. Тугое исподнее стимулировало процесс, и мне пришлось сделать вид, что я передвигаю стул, чтобы чуть приспустить брюки, освобождая место для взбухшей мошонки: к счастью, палка у меня скорее толстая, чем длинная, и это было несложно. Мне пришло в голову, что не худо бы заглянуть к «Женни Г.» под предлогом расследования. Возможно, там найдется какая-нибудь профессионалка, достаточно вульгарная, как раз на мой вкус – с признаками целлюлита или неправильной формы носом. Но особых иллюзий я не строил: насколько мне известно, я, должно быть, единственный тип из своего поколения, которому нравятся обычные бабы, все остальные спят и видят Джулию Робертс и неохотно трахаются с суррогатами, на которых подневольно женились. Это печально для жен, но зато мужей вполне заслуженно называют «чудиками».

Мои глубокие социологические размышления продлились, пока мы не закончили второе и не появился Экзорцист в полном отчаянии.

– Сожалею, но на календаре в кухне святцев нет. Я послал спросить в близлежащие заведения, но в это время все уже закрыто.

– У вас нет записной книжки или ежедневника? У тебя не найдется под рукой записной книжки, Глория?

Порывшись в сумочке, Lady First достала записную книжку и протянула ее мне. Листая книжицу, я одновременно начал говорить вслух:

– Никак не вспомню имя клиента моего брата, но у меня есть наводка. Себастьян мимоходом сказал мне, что обедал или ужинал здесь в день святого этого клиента, как раз перед тем как поехать на небольшое торжество в его честь. Кажется, это было на нынешней неделе. Если бы я знал точный день, то смог бы найти имя в святцах…

– Действительно, господин Миральес ужинал здесь в понедельник вместе с сеньоритой Лали и еще одним господином, – услужливо подсказал Экзорцист.

– Прекрасно, проверим: понедельник, пятнадцатое… Святой Модест. Все правильно, Модесто Эрнандес. Спасибо, теперь я знаю все, что нужно.

– Рад был вам помочь. Желаете десертное меню? Мы заказали кофе, и он скрылся.

– Не повезло, – сказал я миледи.

– И только затем, чтобы узнать, когда здесь был Себастьян, ты затеял весь этот балаган со святцами, такой сложный и шитый белыми нитками? Я могла просто у него спросить.

– Ты знала, что Себастьян был здесь в понедельник?

– Да. С тем самым Льюисом Матеу, про которого я сказала тебе по телефону, что он ведет всю его бухгалтерию.

– Прекрасно. Теперь мы снова ничего не знаем.

Что-то во всем этом понравилось Lady First.

– Модесто Эрнандес… ну и имечко.

– Могло быть хуже. Филемон или Агапито…

– Совсем как с этим «Молукасом». И как только тебе пришло в голову придумать такое немыслимое имя, как Пабло Молукас? Не пойму, как с таким именем тебе еще кто-то верит.

– Ты про Робельядеса?

– Да… Кстати, откуда ты его выкопал?

– Через Интернет. Его куцый сайт поневоле внушал доверие.

– Но вид у него как у продавца энциклопедий. При одной мысли о том, что теперь мне надо притворяться «госпожой Молукас», меня разбирал смех.

– Не знаю, что тут такого немыслимого. Наверняка есть человек, которого так зовут.

– Но его так по правде зовут. Никто бы не додумался использовать именно это имя как вымышленное.

– Поэтому-то оно вполне годится на роль вымышленного. Слушай, я как-то знал одного типа, которого звали Хуан Лопес Гарсия. Однажды его задержали на таможне в аэропорту Медельина. Спросили, как его зовут. Он и отвечает: Хуан Лопес Гарсия, испанец. Знаешь, что случилось дальше?

– Так вот: затащили его в какую-то комнатушку с решетками на окнах и засунули палец в задницу – проверить, не везет ли он чего запрещенного.

– И что-нибудь нашли?

– Нет. Но с тех пор всякий раз, как полицейский спрашивал его имя, он отвечал: Эрминио Каламбасули. При этом он произносил фамилию чуть не по слогам – Ка-лам-ба-су-ли, как человек, которому осточертело, что водопроводная компания присылает ему счета, каждый раз перевирая фамилию. С тех пор у него даже перестали спрашивать документы. Конечно, ничего хорошего из этого не вышло, но это уже другая история.