Арабская принцесса - Таня Валько

Пустыня Руб-эль-Хали – одна из самых больших в мире, а столица Саудовской Аравии расположена в самом ее сердце. Достаточно выехать за город, и попадаешь в безлюдные места. Супруги любят открытые пространства и в молчании оглядывают пригород, мимо которого проезжают. По правой стороне их глазам открывается обширный верблюжий рынок, который в пять часов вечера выглядит спящим. Нагретый воздух дрожит, поэтому и люди, и животные прячутся в тени навесов или палаток.

– Как на старом офорте.

Марыся показывает пальцем на место с каменным колодцем посредине.

– А ты знаешь, что некоторые в Европе и Америке считают, что большинство из нас, арабов, по-прежнему кочует в палатках и ездит на верблюдах?

– И если бы не нефть, все жили бы в таких условиях и были бы необразованными, примитивными, – шутит жена, так как, конечно, знает мнение о своей нации. – Не о чем беспокоиться. Те, кто так говорит, делают это из зависти. И, что самое важное, это не мнение большинства. Не преувеличивай!

– Окей, может, это сказал один человек, но все равно больно. Как вспомню отношение к нам поляков и их расистское поведение…

– Так не вспоминай.

Марыся выпрямляется на сиденье.

– Ведь были же и милые люди, доброжелательные и подающие руку помощи. Не обобщай!

После обмена мнениями супруги остаток дороги едут в молчании. Женщина не чувствует всех признаков дискриминации. Во время прошлогодней поездки в Польшу ее это не касалось. Большую часть жизни она провела в арабских странах, где чувствовала себя равной со всеми окружающими ее людьми. Хамид, в молодости живя в Америке и путешествуя по Европе, многократно получал оскорбления из-за фамилии, цвета кожи или вероисповедания. Поэтому так раним.

– Глушить мотор, быстро!

Марыся подскакивает от внезапного крика за окном, потому что не заметила, что они уже доехали до главных ворот парка Тумама.

– Открывай багажник, шевелись!

– Вот, пожалуйста! Снова нас, арабов, считают потенциальными террористами. Разве я не предупреждал? – произносит довольно муж, потому что вышло, как он и говорил. – Везде так к нам относятся, даже в нашей собственной стране!

Он фыркает от злости.

– Посмотри, не только нас так «радуют».

Марыся с интересом оглядывается вокруг, а вспотевший от нервов Хамид деланно улыбается, вручая американскому командиру приглашение.

Перед ними пять других местных автомобилей, разобранных почти на первичные элементы. Охранники открывают резиновые подушки опор для мотора и ковыряются в аккумуляторах, в это время другие обходят машину, осматривая подвески с помощью зеркала на длинной палке. Прибывшие слышат, что кто-то дергает ручку задней двери и бесцеремонно влезает внутрь, а потом переворачивает вещи. Задние сиденья тоже проверяют, всовывая руки в каждую щель и карман, а позже, когда приглашенные супруги занимают место в голове колонны, им приказывают выйти из машины.

– Снять абаю, если же нет, то нужно пройти личный осмотр там, – сообщает военный, показывая при этом на маленькую будку из жести, где на пороге ждет мило улыбающаяся мусульманка в платке и женской форме с юбкой до самой земли.

– А может, еще и в жопу мне заглянете?! – В эту минуту слышен крик одной из женщин, которой полицейская немецкая овчарка сунула холодный мокрый нос под короткую юбку. – Вы охренели, чертовы мужланы! – начинает она ругаться по-польски.

Никто, конечно, ее не понимает, но Марыся при этих словах начинает смеяться, прикрывая рот рукой.

– Так смешно?! – холеная баба за тридцать подскакивает к смеющейся женщине. – Интересно, как ты будешь ныть, когда пес будет рычать у тебя под абаей!

– У меня брюки, это не будет так уж плохо, – отвечает девушка, одним махом стягивая черный плащ и платок. Сейчас, в джинсах и рубашке с коротким рукавом, она выглядит как одна из американок, немного темнокожая, как и каждая вторая из них.

– Не думала, что кто-то меня поймет, – довольная незнакомка размахивает руками перед раззадоренной псиной, зажимая при этом полы юбки между бедрами. – Черт возьми, пусть кто-нибудь оттащит эту скотину!

– На тебя, моя милая, каждая собака встанет! – протягивает по-русски представительный лысый мужчина, берет свою женщину в железные тиски и почти вбрасывает в новую «Тойоту Прадо».

– Поговорим на месте, да? Боюсь, что едем на ту же тусовку. В последний раз дала себя уговорить этому… Я Грейс. Вечно попадаю в какие-то передряги! – выкрикивает чересчур темпераментная женщина, а ее мужчина рвет с места, засыпая при этом всех песком.

– На этот раз ты права.

Хамид в мокрой от пота рубашке садится на место водителя и едет по пустой дороге вперед.

– Не радует меня, что проверяют всех, а не только нас, арабов.

– А не слишком ли мы впечатлительны? – улыбается Марыся с издевкой.

– Да, но имеем на это полное право! – шутит Хамид, пытаясь снять напряженность ситуации.

– Номер сто десять, сворачивай!

Наблюдательная женщина пальцем показывает на небольшую табличку и узкую гравийную дорожку.

Дорожка ведет на большую площадь, на которой стоят огромная арабская палатка величиной с дом и бетонные постройки, наверное, туалеты.

Палатка с типичным для ближневосточного региона флористическими узорами в красно-сине-желтых цветах. Входы с двух противоположных сторон достаточно высоки, чтобы идущий не наклонялся. Внутри песчано-каменистый пол накрыт мягкими коврами. По бокам подушки и матрасы, а с одной стороны длинный четырехметровый деревянный стол. Уже успокоившийся Хамид паркуется в ряду стоящих машин. Приезжает все больше автомобилей, а на горизонте видны даже два небольших автобуса «тойота», которые должны привезти участников приема, не имеющих машин.

– Проходите, проходите!

Грейс сразу подскакивает к новым знакомым.

– Вы тут впервые?

Она не ожидает ответа: супруги замерли у машины и разглядывают все вокруг.

– Прежде всего познакомьтесь с моим супругом. Это Григорий, наполовину украинец, наполовину поляк, – щебечет она по-польски, думая, что все ее понимают.

– Очень приятно.

Рослый мужчина протягивает руку и крепко стискивает протянутую ладонь.

– Не дайте ей заговорить вас насмерть. Она только и ищет жертву, чтобы покомандовать. Смотрите на меня, полностью меня опутала, – корчит он из себя бедняжку, а потом взрывается громким смехом.

– Я Хамид, а это моя жена Мириам, – представляется араб по-английски. – Я саудовец и по-польски знаю только пару непристойных выражений и «как дьела, любимяя», – ломает он себе язык.

– Для польских друзей я Марыся. Наполовину полька, наполовину ливийка, для информации.

– Так вы откуда? – спрашивает растерянно Григорий не очень воспитанно.

– Работаю в строительной фирме бен Ладенов, у меня множество американских друзей, а ты?

– Каждый второй у меня лечится. Я доктор, лечу позвоночник.

Григорий снова по-дружески похлопывает Хамида по спине.

– А вон того я в прямом и переносном смысле поставил на ноги.

Он показывает на худого высокого мужчину, который только что приехал в сопровождении двух больших «Фордов Эскалейд» с затемненными стеклами.

– Когда стоял на базе в этом их кретинском бейсболе, то искалечил два позвонка. Чтобы посол такое вытворял?! Ему грозило, что вообще не сможет ходить.

– В таком случае сразу записываю твой номер.

Хамид вытягивает телефон.

– На всякий случай, так как сейчас людей со здоровым позвоночником, который не болит, можно сосчитать по пальцам одной руки. Неизвестно, сможет ли завтра человек встать с кровати.

– В лечении Григорий действительно хорош, это я должна признать. Но только это у него и выходит, – подытоживает Грейс, вытягивая из машины раскладывающиеся стульчики и туристический столик.

– Ну, шевелись, черт возьми, помоги мне! – грубо обращается она к мужу.

Марыся и Хамид удаляются, не желая быть свидетелями семейной ссоры. Они оглядываются и видят плотную толпу общающихся между собой экспатриантов, из которых они никого не знают. Чувствуют они себя достаточно глупо, но через минуту с визгом шин паркуется знакомый автомобиль и из него выскакивает бодрый, как всегда, доктор Амир. Его жена Кинга и дочь Сара выходят буквально на секунду и мгновенно прячутся внутри, чтобы защититься от зноя.

– Братец, сколько лет!

Польский палестинец бросается Хамиду в объятья.

– Куда вы подевались? Все время были в Польше? Все здоровы? Как Дорота? Почему не отзывались? – забрасывает он вопросами и типично по-арабски не ждет на них ответа. – Мы только вчера вернулись.

Он прижимает Марысю и нежно целует ее в обе влажные щеки, а потом смешно вытирает себе рот обратной стороной ладони.

– Ваша малютка тоже здесь? Наверное, вы не были так же глупы?

– Что ты, мы сами плавимся на этой жаре! Пожалуй, слишком рано для таких пикников, ты так не думаешь? – Марыся протирает лицо одноразовым платочком, который после двух движений становится совсем мокрым.