Над пропастью юности (СИ) - "Paper Doll"

Его сорвал с ног резкий порыв. Он только успел подскочить с места, обратив на себя не только внимание Фреи, которая тут же подняла на него испуганные глаза, но и остальных, как кто-то закрыл глаза ладонями. Джеймс резко отмахнулся, ненарочно задев локтем человека позади себя. От неожиданности сердце в страхе пропустило удар. Ладони, на которых он успел почувствовать запах жирного ароматного крема, соскользнули вниз. Кто-то позади тихо зашипел от боли.

— Я в порядке, — это была Рейчел. Запрокинув голову назад, она сжимала пальцами кровоточащий нос. Джеймс ругнулся, достав из кармана платок, и всучил его девушке в руку.

Поспешил бросить короткий взгляд на место, где меньше минуты назад сидела Фрея. Ни её, ни Реймонда уже не было на месте. Оба испарились, будто их там никогда и не было. Джеймс озадаченно осмотрелся вокруг, но девушки и след простыл.

— Я не хотела тебя напугать, — Рейчел неуверенно улыбнулась, косясь на него взглядом. — О, ты покупаешь газеты, — свободной рукой она развернула свежий выпуск и принялась вслух читать заголовки. Джеймс пропускал её лепет сквозь себя.

Он чувствовал себя до одури глупо. Подхватился, как дурак с места, приковав к себе излишнее внимание. Его имя и без того было часто у всех на слуху, и большая часть сплетен, по крайней мере тех, о которых Джеймс знал, премного льстили ему, но теперь он будто оказался на грани совершения глупости. Джеймс даже не успел, как следует, обдумать, что собирался делать. Очевидно, что рискнул бы ударить Реймонда. Это не было такой уж большой проблемой, невзирая на то, что в подобных зрелищах ему не стоило участвовать, покуда деньги отца уже не были надежной защитой. Ссылаясь на подобные проделки, совершенные прежде, его могли отчислить без шанса на восстановление.

Мог бы также рявкнуть на парня. Реймонда это мало бы испугало, потому что он был редкостным ублюдком, который боялся последствий за свои действия ещё меньше, чем это делал Джеймс. Хладнокровный фанатик с маниакальной улыбкой. У него и друзей было не так уж много. По крайней мере, часто он бродил по городу в одиночестве, неизменно с охапкой книг в руках. И Реймонд нарочито спокойным елейным голосом ответил бы на грубость Джеймса, не мигнув и глазом, и это всё равно неизменно привело бы к драке.

Лучшим исходом оказался тот, что произошел в действительности. Рейчел появилась очень вовремя. Девушка и сама не поняла, как сдержала Джеймса от совершения ошибки, что того очевидно не стоила.

Последние дни Фрея упорно избегала Джеймса. Он подозревал, что дело было в Рейчел, а потому терпел навязчивую компанию девушку сквозь крепко стиснутые зубы. Она много болтала, громко хохотала и всякий раз пыталась обратить на себя внимание, на людях крепко целуя Джеймса в губы. Рейчел находила его, казалось, где бы он ни был, и это порядком раздражало. Когда она неожиданно объявлялась, парень и сам не замечал, как начинал искать глазами Фрею, только бы уколоть её посильнее, вот только она внезапно исчезла с его поля зрения, оставляя наедине с назойливой подругой.

Он даже не пытался скрыть раздражения от девушки, но та будто бы нарочно ничего не замечала. Небрежность Джеймса в отношении к себе Рейчел воспринимала исключительно в романтичном ключе, напрасно рисуя в голове воздушные замки. На всё у неё находились мнимые неуверенные отговорки. Бесчувственность парня была для Рейчел вызовом, за который она взялась со всем присущим ей усердием. Сумела даже убедить себя в том, что у него наверняка было сложное детство, не лучшие отношения с родителями и разбитое от первой любви сердце. Иначе что ещё могло стать причиной подобной замкнутости?

Джеймс же был занят упорным поиском работы. Голову занимали мысли о долгах и Фрее, что слились воедино, образуя кашу, мешающую сосредоточиться. Ни о первом, ни о другом, думать совершенно не хотелось, но если с долгами ещё была возможность разобраться, как выбросить из головы девушку, он не знал. Едва ли Джеймс пытался это сделать, поскольку даже не заметил, как она освоилась в его голове, как у себя дома, не спрашивая на то разрешения.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Имя Фреи, рассекшее воздух, привело его в чувство. Джеймс даже не заметил, как на обитый красным дермантином потертый деревянный стул, сел другой парень. Ломанный свет из витражей падал на кожу его рук, но те не светились, будто кожа его была вылита из звездного сверкания. Джеймс потер глаза и обернулся к Рейчел, которая продолжала говорить, вот только о чем, он не сумел уловить сути.

— Что ты сказала? — спросил он, грубо выдернув из её рук газету, разложенную на столе. Рейчел без особого энтузиазма листала страница, рассматривая фотографии, хоть и продолжала болтать о чем-то своем, далеком от описанных газетчиками событий.

— Что? — она весело хихикнула, двинув плечами. Эта привычка уже порядком раздражала. Впрочем, может, дело было в самой Рейчел?

— Ты что-то сказала про Алиссу. И Фрею, кажется, тоже, — рассеяно вторил Джеймс, складывая газету вместе. Бросил её на поднос, где лежала тарелка с умершей в холодном соусе брокколью.

— Я ничего не говорила про Алиссу, — Рейчел живо мотнула головой в подтверждении своих слов. Кудри весело подскочили в воздухе. — А вот на счет Фреи, ты не ослышался. Мне кажется, у неё есть парень, поэтому она такая затворница. Всё время ей по два письма приходит. Одно от отца, другое — от парня. Забавно, но у него кажется, такая же фамилия, как у тебя. У тебя есть брат?

Джеймс обреченно закатил глаза. Рейчел была невыносимой собеседницей. И всё же упоминание о парне Фреи, с которым она готова была сбежать, отозвалось совершенно не тем безразличием, которое он привык от себя ожидать. Это был не укол в сердце или горечь на кончике языка, просто неприятное чувство, никак не задевающее крепкие стенки холодной души. Хоть дело шло о его брате, что стало очевидно почти сразу, Джеймс действительно успел позабыть о том самом другом парне, будто и не знал о нем никогда прежде.

— Может, удивишь меня тем, что его имя Оливер?

— Ты должно быть шутишь. Фрея встречается с твоим братом? — в голосе Рейчел не было и намека на шутку. Глаза широко распахнутые, полны удивления и необъятного восторга. Красные губы растянуты в улыбке до ушей. Ему бы сбежать от неё куда-то далеко, чтобы больше не видеть, а что особенно важно не слышать. Похоже, его самого эти незадавшееся изначально отношения выматывали больше, чем Фрею, а потому толку от них не было никакого.

— Они друзья. И ничего большего, — на выдохе ответил. Затем аккуратно отвел руку Рейчел от её же лица. Вокруг ноздри был заметен засохший ободок крови, но в целом повреждения оказались не такими уж сильными. На платке едва ли остался след. — Можешь не возвращать, — Джеймс сунул платок обратно в ладонь девушки, и она совсем легонько сжала вещь, будто в ней было что-то особенно важное. Умение Рейчел искать скрытый смысл всякий раз там, где его не было, порой поражало.

Липкие губы коснулись щеки, оставив багровый след. Затем Рейчел уверенно поцеловала Джеймса в губы, обхватив лицо ладонями, в одной из которых всё ещё был сжат платок. Целовалась она неплохо, чего отнять отнюдь нельзя было. Мешал лишь вкус помады и остававшейся размытый след.

— Ладно. Мне нужно идти, — Джеймс чуть отстранился назад, разрывая поцелуй. Рейчел наигранно хмыкнула в ответ, выпятив нижнюю губу вперед, как капризный ребенок. Ещё никогда прежде желание отделаться от кого-либо было настолько сильным, но Джеймс старался держать себя в руках.

— Мы ведь ещё встретимся сегодня? — её глаза двигались следом за ним, поднимаясь вверх вместе с парнем. Он уже взял в руки поднос с дурацкой газетой и грязной посудой, чтобы поспешить уйти, как Рейчел продолжала его задерживать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Вряд ли, — ответил резко, даже не глядя ей в глаза. Всё, о чем теперь думал Джеймс, как стереть дурацкую помаду с лица. — Хотя, я мог бы сегодня прийти к тебе домой? Наведаться в твою комнату? — спросил будто бы между прочем. Ненавязчиво и совершенно безобидно.