Архитектура для начинающих (СИ) - "White_Light_"

«Я не думала, что все так получится, — школьницей оправдывается совесть. — Оно само как-то началось и сложилось». Резонный «и что теперь?», — вовсе оглушает кирпичом по сознанию. «Я не знаю!!!» — нервно огрызаясь, Ольга заворачивается в полотенце.

Приняв душ, Рита надела пижаму, нанесла крем на кожу лица и шеи, спустилась вниз и даже вздрогнула от неожиданности — за столом сидит помятый, злобный Мишка, босиком и в одних только подвернутых до колен брюках от костюма.

— Я тебя жду, — ядовито усмехнулся он ее испугу.

Рита молча остановилась, пожала плечами и осталась стоять, неопределенно глядя на мужа. Она как всегда выглядит абсолютно правой, невозможно честной.

— Где ты была? — головная боль помогает ему сохранять праведный гнев.

Рита вновь пожимает плечами, затем медленным взглядом окидывает кухню — в ней царит не идеальный, но порядок и уют.

— Гуляла, — ее голос звучит негромко, и тогда, когда Мишка решил, что ответа он уже не дождется:

— Где ты гуляла? — его голос громок и резок.

— В полях, — в ее ответе усталость и снисходительность. Она идет к холодильнику, открывает, изучает содержимое придирчивым взглядом.

Мишка ногой захлопывает дверь холодильника прямо перед Ритиным носом. Металлический шкаф слегка качается от человеческого удара.

— Я тебя спросил, где ты была? — ревет он белугой, нависает над Ритой, она смотрит исподлобья:

— А где ты был? Золотарев? — она больно щиплет его за голый торс. — Где твои вещи? И что за вонь от тебя? — носик морщить она умеет, он невольно вспоминает запах Катькиной квартиры.

— За все эти годы я ни разу не спрашивала тебя «где ты шлялся?», не устраивала сцен, не шпионила, — перечисляет Рита, а затем добивает. — С самого начала я говорила тебе — ОТВАЛИ, ЗОЛОТАРЕВ! Тебе нужна другая!

Они смотрят друг другу в глаза и тяжело дышат.

Он первым отводит взгляд, трясет головой, пытаясь прогнать похмельную муть, но лишь усугубляет. Мир ходит ходуном, заставляя желудок тошнотворно сжиматься.

— И что теперь? — спрашивает он. Что-то в голосе Риты, в ее взгляде, в ее проснувшихся из небытия чувствах говорит ему о том, что неспроста она «гуляла в полях» всю прошлую ночь.

До смешного — ему было бы во сто крат легче, если бы она как нормальная, стандартная баба перепихнулась бы где-то там с кем угодно, чтобы отомстить, но нет! Она ведь действительно просто гуляла, и ни один, даже самый задроченный кобель, ей не встретился! А если встретился, то наверняка упал ниц от нимба святости, короной венчающий сумасшедшую голову!

— Я не решила пока, — доносится до его сознания голос Риты. Из холодильника возникает сыр, лечо, в воздухе разливается запах лайма. Мишка видит в окне за Ритиной спиной — к ним вразвалочку идет отец.

«К черту!» — мысленно открещивается от малоприятной перспективы общения с родителем и стремительно (как может) исчезает в направлении душа. Полицейским свистком ему вслед вскипает чайник.

«И что теперь?» — мысленно повторяет Рита вопрос мужа, и Ольги, и свой собственный. Вслух она вежливо, дежурно приветствует свекра. Никита Михайлович хмуро кивает, смотрит с плохо скрываемым раздражением.

— Мишка где? — голос лишь усиливает это чувство.

— В душ пошел, — с улицы, через открытое в сад окно, Рита слышит детские голоса, заливистый Сонькин смех. Он должен бы приносить радость, но вопреки этому, шиповаными веригами стискивает душу и приносит только острую боль.

— Мне нужно поговорить с тобой, — бурчит Никита Михайлович. Рита отвлекается от своих мыслей, поднимает глаза на отца мужа. Вспоминает первое впечатление о свекре — он интересен воспетой мужской красотой — грубо слеплен, надежен, как скала, и буквально излучает волны всесильности и спокойствия (относительного). Он царь и бог в собственноручно созданном мире. Его слово закон, мнение непререкаемо, решения эпохальны и сомнению не подлежат.

— О чем? Я вас слушаю, — негромко отвечает маленькая женщина. В уголках ее глаз залегли тени бессонной ночи. Никита Михайлович читает их в соответствии с собственными представлениями о мироустройстве — шлялась!

Масло в огонь подливают поза Риты, движения спокойно-расслабленой довольной самки, появившиеся в ее арсенале сравнительно недавно. Дров подкидывает осознание необходимости вести гадский, мерзкий Никите разговор. Поэтому он особенно груб и прямолинеен.

— Я убью тебя, если хоть одна падла заподозрит моего сына в том, что жена ему изменяет — рубит с плеча.

— Вот так сразу? — удивляется и не удивляется Рита. Для нее никогда не было секретом отношение свекра и свекрови — она не достойна их чудо-сына.

«Впрочем, как и любая другая, бывшая бы на моем месте, должна была бы денно и нощно безропотным/беззаветным поклонением доказывать/благодарить мужа за право носить его фамилию и принадлежать его семье». — Рита не хотела, но в ответном свекру взгляде досталась язвительная насмешка, неприкрытая издевка: — И с чего вдруг такие речи?

— Не все такие идиоты, как мой оболтус, — злобно рычит Никита Михайлович, еще контролируя бешенство, но уже из последних сил (она всегда выводит его из себя, эта Мишкина зазноба!).

— Ты знаешь, о чем я, — мужчина давит взглядом.

«Он действительно знает?..» — озадаченно вспыхивает догадка в сознании Риты. — «Действительно или знает?»

— Я отдам ему вести новый проект, — довольный молчанием притихшей невестки, веско продолжает Никита Михайлович. — Он станет первым человеком в нашем Городке, и ты должна вести себя соответственно. Следовать за ним, увозить с пьянок, а не шляться в это время…

— Ах, вот оно, что! — не выдерживает, нервно смеется Рита. — Вы боитесь, что мое место займет Джамала? Она опять не спала и таскалась за ним всю ночь?

С резким стуком Никита бьет кулаком по столешнице, отчего на столе подпрыгивают тарелки, приборы и чашки.

— Заткнись, женщина! — Никита сжимает и разжимает кулак. — Ты где шаталась после банкета, а?

— Это не его проект, — твердо глядя в глаза, отвечает Рита. — Это проект Ольги… (голос предательски вздрагивает) Кампински.

Никита Михайлович шумно выдыхает, и первые слова его звучат почти мирно, разгоняясь в негатив лишь к концу тирады.

— Она всего лишь архитектор. Вести стройку здесь будет мой Мишка. И не дай бог, хоть одна собака посмеет из-за тебя ткнуть в него пальцем, — он пальцем указывает на Риту, она твердо смотрит в ответ. В напряженной повисшей тишине слышен шум из глубины дома, шаги. Никита Михайлович со вздохом убирает руку и взгляд, становясь большой, темной скалой над растерянной маленькой женщиной.

— Бать? — произносит Мишка. Он стоит босой, вымытый, с обернутым вокруг пояса полотенцем. — Чего это здесь?

— Жену твою успокаиваю, — не глядя, бурчит отец. — Обещаю наказать тебя, оболтуса, если якшаться со своей девкой не бросишь.

— Бааать, — укоризненно тянет Михаил.

— Я предупредил, — Никита Михайлович напоследок смотрит на сына, затем на невестку и, не спеша, выходит в солнечный день.

Рита растерянно двигает тарелки и чашки по плоскости стола: — «Он все знает».

Она не понимает, что должно следовать из выше озвученной истины.

Он давно обратил внимание на то, что даже ею самой было не сразу замечено и осознанно — на ее собственные внешне-душевные изменения.

«Отец моего мужа знает, что у меня кто-то есть, и это не его сын», — Рита горько усмехается, не зная, как самой ей на все это реагировать.

— Господи, как глупо, — тихо произносит она. Мишка смотрит на свою жену — красивая, странная (как все они) женщина. Зачем-то постриглась — но ей идет. Почти никогда не «красится», но, тем не менее, краше всех остальных. Говорит не всегда понятно, но заслушаешься! Ему страшно хочется защитить ее в этот момент ото всех — от него самого, от отца, жизни, от нее же. Ведь она такая… светлая… — он пытается обнять ее за плечи, но получается несмело и неуверенно.

Рита на миг замирает. Замирает весь мир — на один только миг все ее сознание накрывает памятью, теплом, ощущением совсем других, не его, рук, безграничного счастья, а затем срывается разочарованием.