Архитектура для начинающих (СИ) - "White_Light_"

— Нет. Не нужно, — она отходит на шаг. Мишка растерянно позволяет ей отойти.

— Значит… Отец был прав?

====== 14 ======

Ольга пьет уже третью кружку и упорно молчит, забравшись с ногами на широкий, укрытый полотенцем, табурет, нахохлившись, как воробей в осеннюю хмарь. Даром что солнце вволю льется с чистейших небес.

Вера подливает Ольге чай и «для порядка» добавляет каплю в свой, трижды остывший. Кипятит заново. Вдыхает странный аромат чужого уюта — его непременно нужно запомнить, есть во всем происходящем для нее утонченное, мазохистское удовольствие.

«У Ольги другая, но это ничего. Это проходит, как грипп или ОРЗ».

«Рита замужем, и вчера она мне показалась женщиной разумной».

«Не будет же она….» — в мысленном диалоге с самой собой, Вера пожимает плечами. — «Нет, конечно. А я буду рядом, пока Оленька отстрадает свою карму. Я всегда буду вовремя и там, где ей нужно, и тогда уже точно нам с ней ничего не помешает, и даже Семенов со временем смирится с моей жизнью на два дома, поймет, что так лучше».

— Покажешь место, о котором ты мне рассказывала? — нужно вывести сейчас ее погулять, воздух пойдет ей на пользу.

Ольга удивленно поднимает глаза (зеленую, темную ночь) на прозвучавший вопрос/голос.

— Озеро, — мягко напоминает Вера. — Ты говорила, оно очень красивое.

Автоматически, после прозвучавшего направления, представляя водную гладь, Ольга делает очередной глоток. У чая вкус Ритиных поцелуев, он смещает вектор в мыслях/ассоциациях в иную плоскость.

Вчера Рита пропала, ушла с банкета, и Ольга не стала ее искать. Ей было стыдно, ей было страшно, ей было плохо без нее. — «Странно…»

— Я поведу, — не сдается Вера, бесцеремонно, ненавязчиво вплетаясь в мысленный диалог Ольги с внутренним «Я». — Хочешь, твою машину, не хочешь — мою.

«Послать ее к черту, — тенью мелькает в ответ раздражение. — Надоела!»

Внутренний инквизитор моментально издевательски вскидывает бровь:

«И остаться одной? Ну-ну».

— Можем чай с собой взять, — продолжает женщина. — У тебя наверняка есть новомодная термокружка.

— Сейчас. Оденусь, — Ольга медленно поднимается.

Вера смотрит на нее снизу вверх, согласно кивает:

— Я подожду, — мысленно усмехается двоякости прозвучавшей фразы.

«А еще нужно сфотографировать на всякий случай этикетку с упаковки чайной заварки», — но стройность мыслеряда нарушает резкий звонок в дверь.

«Кого ты боялась/хотела увидеть?» — мысленно рассмеялась девушка, по-своему прочитав смесь из испуга, облегчения и разочарования на лице женщины, открывшей дверь.

— Как вы? Привет! — лучась искренностью, Джамала вплывает в квартиру. Она принесла им солнце. Она им рада и рада за них.

— Вера, как вот у вас получается уговорить этого отшельника хоть на прогулку, хоть на что-то другое? — нотки легкой зависти и восхищения ничуть не выглядят лестью, звучат естественно, и даже Ольга почти поверила бы им, если бы не знала Джамалу так долго и так давно.

Вера улыбается, что-то отвечает новой своей подруге. Ольга натягивает джинсы, безразмерную майку, комкает раздражение по карманам:

— Все, я готова, идем.

Проводив «пару» до машины, Джамала машет им на прощанье рукой. Вера ободряюще кивает в ответ, Ольга делает вид, что не заметила. Джамала разворачивается на каблучках и порхает к своей высотке.

Сегодня выходной. Офис спит. Городчане в парках и на дачах — погода шепчет, а сердце Джамалы поет на незнакомом для местных аборигенов наречии. Музыкальном, красивом, плетущемся затейливой вязью и цветистым, словно сады весной – языке Шахерезады, Омара Хайяма, безумного Меджнуна и нежнейшей Лейли.

Все идет по плану — отзывается ей целый небесный оркестр.

— Все летит к моей цели и скоро уже, очень скоро, я взлечу в это небо и сяду в царственных палатах выше облаков.

Дурачась, Джамала всегда представляет себя «владычицею морскою», но почему-то в небе.

Правда дура Катька – не удержала Золотарева. Ей отдали его на тарелочке с голубой каемочкой, а она… Собственно, Джамала в подобном результате не сомневалась, но номер был отработан полностью, и позже ей она обязательно пригодится — отвлечет на себя Золотарева, когда он поймет, что больше Джамалу нисколько не интересует.

«Квартира моя, счет в банке тоже. Должность? Я подожду!»

Джамала не торопится входить в подъезд — на улице действительно сказочно хорошо, сейчас бы на природу, на это дурацкое Ольгино озеро, которое она поехала показывать Вере.

«Можно было бы навязаться, но еще не время. Вера, похоже, начинает есть с рук. Теперь, главное, не спугнуть. Она хотела побыть наедине со своей Оленькой. Как скажете, мадам. В конце концов, какая разница, через Ольгу или через Веру я попаду в главный офис?» — Джамала улыбается солнцу, откидывает на спину тяжелый черный локон и легко взбегает по ступеням крыльца.

«Второй вариант даже надежнее будет».

В подъезде прохлада и полумрак. Лифт еще чист и пахнет новым.

«В идеале занять бы Ольгино место в сердце этой мадам, да типаж не тот, хотя я б тебя так намучила, джаным, что мало бы не показалось».

У двери квартиры неожиданно Джамалу встречает пятнадцатилетняя смуглая девушка, и настроение сразу становится чернее ее волос и глаз вместе взятых.

«Ну, почему?! Ну, за что?!»

Даже в по-европейски модных шортах и майке визитерша выглядит так, словно вчера спустилась с гор. Этот горящий взгляд, эти слишком плавные движения, словно шея ее на шарнирах.

— Чего тебе? — шипит сестре Джамала, держит в руках ключи.

— У мамы день рождения, неблагодарная! — по-таджикски отвечает Саида. Как она умудряется смотреть на Джамалу свысока, если сама еще ниже ростом? — она всем говорит, что ей весело, но ждет тебя, неблагодарная.

— Ах ты, сопливка! — задыхается старшая в праведном гневе. — Да вы живете вместе с вашим отцом всем семейством на мои деньги, и я после этого неблагодарная?! Да я тебя! …

Саида шустро отскакивает в сторону и корчит рожицу:

— Только попробуй тронуть, дверь говном намажу — не отмоешься! — хихикает. — И не докажешь!

Пришлось тащиться на день рождения, покупать по дороге маме торт, точно зная, что она лишь из вежливости съест микроскопический кусочек, а остальное отдаст детям.

«Которые не такие уж и дети, к слову сказать!»

Ближайшей сестре Джамалы (по возрасту) не так давно исполнился двадцать один, у нее самой уже двое детей. Дальше девятнадцатилетний Далер, потом эта пигалица Саида и наконец, “кудряшка” Умар тринадцати лет. Последний — единственный импонирует Джамале. Он слушает Twenty one pilots, занимается в театральной студии и гоняет по Городку на роликах, а еще его имя звучит для Джамалы почему-то французским.

«Когда устроюсь в Москве, то заберу его!» — каждый раз твердо говорит себе девушка, понимая при этом, что скорее всего вместо Умара в ее жизнь нагло протиснется Саида, и в негодовании стремительно отгоняет крамольные, предательские мыслишки.

Со временем старый домик Саймуратовых стал уютнее, но для Джамалы он так и остался чужим. Поздравив мать, потискав племянников и послушав очередные сплетни взрослой сестры, Джамала улизнула в сад, воспользовавшись подвернувшейся возможностью. Прошла по неухоженным тропкам, остановилась у старой-престарой березы — здесь они когда-то договаривались с Ольгой встретиться и убежать в далекий, призрачный Ленинград. Здесь она позже пролила не один миллион слез, понимая, что Оля никогда не вернется, что Мишка бросил ее, обманул, что она сделала неправильный выбор.

«А если бы тогда я прошла мимо него? — сколько лет она задавалась этим надрывным, в невозможности изменить прошлое, вопросом. — Если бы я уехала с ней в Ленинград? Я ведь не понимала тогда ее чувств».

Скрестив руки на груди, Джамала прислоняется спиной к березе и смотрит ввысь. Ветер колышет гирлянды листьев на тонких висячих ветках.

«Я и сейчас не очень-то понимаю, как можно влюбиться в девушку, женщину».