Герцог Бекингем - Серж Арденн

С улыбкой обратился шут к Барада, едва успев уклониться то брошенной вслед подушки. Оказавшись в просторной зале, украшенной великолепными шпалерами, заточенными в массивные золоченые рамы, и уставленной изысканной мебелью, Людовик подошел к зеркалу. Он пригладил крошечным гребешком тонкие усы и бородку, любуясь и разглядывая своё новое платье с тщательностью придирчивого портного. Плюхнувшись, в кресло, затерявшееся в углу комнаты, и утонувшее в роскошных бежевых драпировках, л'Анжели, устало вытянув ноги, промолвил:

– Ты выглядишь блестяще Луи, словно Марк Антоний в канун битвы при Акциуме1.

Метнув в шута недовольный взгляд, Людовик беззлобно произнес:

– За подобные сравнения тебя следовало бы выпороть.

Он подал знак камердинеру, после чего тот вышел. Распахнулась створка двери и перед королем предстали граф де Тревиль и герцог д’Эпернон.

На последнем, сем почтенном господине, что несомненной является целой эпохой Дворовых интриг, нам хотелось бы остановить ваше внимание, так как пройти мимо столь значимой особы не представляется возможным, к тому же ему отведена, весьма немаловажная роль в нашем повествовании. Итак, Жан-Луи де Ногаре, герцог д’Эпернон является представителем древнего и славного гасконского рода, что берёт своё начало, ещё с альбигойских войн. Среди предков сего родовитого дворянина, следовало бы, прежде всего, непременно упомянуть Гийома де Ногаре2 – советника и хранителя печати французского короля Филиппа IV Красивого, который, в начале XIV века, расправился с орденом Тамплиеров, о чём как вы помните, говорилось в предыдущих главах нашего описания, и на что хотелось бы обратить внимание уважаемого читателя.

В ранней молодости Жан-Луи де Ногаре оказался при дворе Генриха III Валуа, известного своей неприязнью к женщинам, общества которых не выносил, от того окружившего себя молодыми мужчинами, которых было принято называть «миньонами»3, к коим без колебаний примкнул и д’Эпернон, вызвавший бурную страсть у короля, который отметил будущего герцога настойчивыми знаками внимания.

Именно миньоны Генриха III прославились более остальных своих предшественников, оставив после себя память, которую порой называют – следом в истории. Это были преданные королю молодые люди шокировавшие двор своими весёлыми и дерзкими проделками, шумными застольями и амурными похождениями. Постоянным объектом насмешек служили их «женоподобные» наряды и украшения, завитые волосы, широкие брыжи, их непомерная заносчивость, которая порой перерастала во вседозволенность. Король, готовый исполнить любой каприз своих любимчиков, потворствовал им и одаривал их титулами, деньгами, землями, что вызывало гнев, как у дворян, так и у простого народа. Впрочем, судьба жестоко обошлась с последним Валуа, ворвавшись в его жизнь событием под названием «рубка мрамора», вырвавшим из жизни некоторых из его любимцев: де Келюса, де Можирона и де Шомберга. Тяжёлым ударом для Генриха стала эта знаменитая «дуэль миньонов» с гизарами4, где двое из его фаворитов погибли, а третий был смертельно ранен. Доведенный до отчаянья Генрих воздвиг в память павшим, великолепную мраморную усыпальницу, именно этот факт дал повод назвать поединок – «рубкой мрамора». В последние годы, после смерти близких людей, любимцами короля оставались Анн де Жуайез, скончавшийся за тридцать восемь лет, до описываемых нами событий, и Жан-Луи де Ногарэ д’Эпернон, их обоих он сделал герцогами и пэрами. Эти господа пользовались при Дворе столь исключительными правами, что их прозвали «Архиминьонами». Но после битвы при Кутра, где Жуайез был застрелен гугенотами, вся милость, пролившаяся словно из рога изобилия, пала на Д'Эпернона, заработавшего прозвище «полукороль». Положение архиминьона было безупречно твердым и неизвестно, удалось бы кому-либо, при жизни короля, пошатнуть эту незыблемость. Но удар стилета доминиканца Клемана, отсекшего ветвь Валуа от генеалогического древа французских королевских родов, в один миг перевернул жизнь молодого герцога. После смерти последнего Валуа -Генриха III, д’Эпернон долго отказывался признать первого Бурбона – Генриха IV, и подчинился ему только в 1595 году. Но подчинился ли?

Нравы человека, изменяющиеся со временем, зависят от множества обстоятельств, событий, фактов и мелочей, формирующих характер, и образовывающих натуру. К коварству, подлости и алчности, присущих Жану-Луи с юношеских лет, добавились злоба и изощренность мстителя, не допускающих прощения и жалости. Его терпение, тщательность и последовательность, с которой он выбирал время и орудие мести, вызывают восхищение. Д'Эпернон как ярый поборник католицизма, не просчитался, выбрав в союзники самых заклятых ревнителей Веры – орден братьев иезуитов, и молодую жену Гериха Наваррского – тосканскую принцессу, флорентийку Марию Медичи, ненавидевшую «Беарнца» за его любовные похождения, многочисленных фавориток, внебрачных детей, что делало её посмешищем Двора, и не сочеталось со строгими папистскими устоями. Было и ещё одно обстоятельство, которым не преминул воспользоваться дальновидный д’Эпернон. Дело в том, что кальвинистское прошлое первого Бурбона, не давало покоя многим влиятельным особам того времени. Никто из высшего дворянства не желал видеть на троне короля-гугенота, и это позволило герцогу, создать и возглавить так называемую «испанскую партию» – куда впоследствии вошли и заняли главенствующие позиции, наполовину испанка Мария Медичи, и испанская принцесса Анна Австрийская, – задачей которой являлось сближение Франции с «братской», правоверно-католической Испанией, что становилось возможным лишь при условии смещения с престола Генриха Бурбона, до последнего вздоха, остававшегося в душе протестантом.

И вот день расплаты настал – 14 мая 1610 года, на улице Медников, религиозный фанатик Франсуа Равильяк, нанес три удара ножом выдающемуся монарху и политику, уничтожив тем самым притязания французской короны на величие. Останки Генриха навечно упокоили в базилике Сен-Дени, оставив в память потомкам лишь бронзовую статую, взирающую на город с Нового моста. План удался, слава Франции была повержена и растоптана, а значит дорога к пирамиде власти открыта. На протяжении нескольких лет после гибели Генриха IV, д’Эпернон стал одним из самых могущественных людей Франции, главным союзником Марии Медичи и командующим королевской пехотой. Его ненасытная жадность заискрилась в новом блеске, вознеся герцога до высочайших вершин могущества. В те годы д’Эпернон заставил парижский парламент признать регентшей Марию Медичи, и некоторое время пользовался её исключительным доверием, оказывая влияние на всё, что происходило в королевстве. Не соединяя свои личные интересы с интересами государства, он быстро обогатился и приобрел могущество, при помощи которого заставлял подчиняться своей воле. Его младший сын, Луи де Ногаре де Лавалетт, воспитанный иезуитами, получил достоинство кардинала, а многие родственники выгодные синекуры5.

Но благосклонность монархов изменчива, и вот уже расположение вдовствующей королевы заслужил другой, не менее деятельный прохвост и временщик, флорентиец Кончино Кончини. Этот итальянский авантюрист, став фаворитом и любовником Марии Медичи, выхлопотал у неё титулы графа де Ла Пенна и маркиза д’Анкра, постов губернатора Амьена и маршала Франции. Именно он добился отставки д’Эпернона, после чего сделался самым влиятельным человеком в королевстве. Сей синьор, сын флорентийского нотариуса, состоял в свите будущей жены французского монарха и сопровождал принцессу Марию Медичи из Тосканы во Францию, где женился на её молочной сестре, Леоноре Дори Галигаи, посредством которой и сблизился с королевой. Супруги Кончини добились, от королевы-регентши всего чего хотели, но своим властолюбием вскоре вооружили против себя вельмож во главе с принцем Конде, кузеном убитого Генриха, а разными злоупотреблениями сделались ненавистными народу. Но главный их просчет в том, что они сумели, возбудить против себя враждебные чувства и в молодом короле Людовике XIII, к которому относились с пренебрежением. С ведома Его Величества самый близкий к юному монарху человек, Шарль д'Альбер6, устроил заговор против Кончини. Когда утром 24 апреля 1617 года маршал д’Анкр в сопровождении 50—60 лиц вошел в Лувр, гвардейский капитан де Витри убил его, выстрелив из пистолета.

Могущественный маршал был застрелен7, а его труп, толпа извлекла из могилы и растерзала прямо перед памятником Генриху Наваррскому. После устранения всех врагов, место на престоле, по праву занял молодой Людовик XIII Бурбон.

Но д’Эпернон не унимался, он как будто не понимал, что всё изменилось не в его пользу, а Франция стала уже совсем другой. Надменность и самоуправство пожилого временщика заставили Людовика XIII в 1618 году изгнать герцога в Эльзас, город Мец, и неизвестно чем бы всё закончилось, не возьмись за дело, кардинал де Лаваллет. Он вымолил у короля прощение для отца, а вслед за тем освободил Марию Медичи из Блуа, куда она была сослана после казни Кончини, устроив её примирение с венценосным сыном. Таким образом, и королева мать и её верный сторонник утонченный куртизан, семидесятилетний герцог д’Эпернон, вновь оказались в Париже, в центре внимания и в гуще политических интриг, объединив усилия, против старых и новых врагов.