Герцог Бекингем - Серж Арденн

Ворота Сен-Виктор.

– Я, чего бы мне ни стоило, узнаю секрет сего таинственного аптекаря.

Прошептал он и крадучись, осторожно пристроился в хвост шествующих слуг, тащащих паланкины.

Когда скороход, в котором Лё Буа узнал лекаря валлона, привел к воротам Сен-Бернар портшезы с задернутыми занавесками, отчего приор не мог рассмотреть сидящих внутри особ, уже начало смеркаться. Сгущающиеся сумерки дали ему возможность подобраться совсем близко к преследуемым. Пробило девять, когда на пустынном пяточке возле городских ворот, со стороны Турнельской башни, показалась одинокая фигура. Приблизившись к Альдарвейдену, который словно маяк, освещал своим факелом несколько убогих лачуг прилипших к городским стенам, незнакомец, черная ряса которого выдавала в нем монаха августинца, тихо спросил:

– Не нуждаются ли господа в благословении Святого Виктора?

Валлон, молча, передал незнакомцу золотой медальон в виде лошадиной головы, после чего тот, удостоверившись в соответствии условного знака, кивнул, призывая следовать за ним. Миновав мрачную арку Сен-Бернардских ворот, в это время суток охраняемых лишь несколькими сонными привратниками, и мост над каналом, что вел за городские стены, процессия проследовала вдоль Сены. Через некоторое время тканые крыши паланкинов, украшенные вышивкой и золочеными цветами, скрылась под листвой фруктовых деревьев монастырского сада, что тянулся от одних из ворот аббатства прямо к реке, и выходил к берегу напротив Волчьего острова, над серыми очертаниями которого, высился шпиль Бильи, одной из «четырех парижских башен». Погрузившись в полумрак сада, Бекингем, который находился в одном портшезе с де Шеврез, позволил себе отодвинуть тяжелую ткань шторы.

– Где это мы?

– Это Сен-Виктор, монастырь ордена Святого Августина.

церковь аббатства сен-виктор

– А зачем мы здесь?

– Я полагаю, милорд, по причине немалой неприязни святого отца настоятеля сей августинской обители к Ришелье, Её Величество выбрала для встречи это тихое место.

– Но почему настоятель ненавидит кардинала?

– Ришелье, невзирая на духовный сан, больше политик, чем священник, и больше государственный деятель, чем князь церкви. А Рим, да будет вам известно, не прощает защитникам веры подобных предпочтений, особенно тем, кто облагодетельствован кардинальской шапкой.

За разговором, миряне не заметили, как оказались в чертогах святой обители, ощутив прибытие лишь легким толчком, от прикосновения ножек паланкина о твердь монастырского двора. Выбравшись из-под тканого навеса носилок, Бекингем огляделся. Уже совсем стемнело и лишь черные шпили, уходящие во мрак небес, да мрачные стены, окружавших, монастырских построек, которые возможно было рассмотреть под ещё полупрозрачным покровом опустившегося мрака, отчего-то тяготили душу англичанина. Увидев приблизившихся к нему Монтегю и Альдервейдена, герцог почувствовал себя, значительно увереннее и направился за монахом, сменившим их прежднего провожатого, который увлек трёх мужчин и мадам де Шеврез в темные лабиринты монастырских коридоров. Следуя за фонарем августинца, мерцавшим впереди колонны, никто из гостей не мог даже примерно представить, куда их ведут. Наконец гул шагов стих, и перед дворянами возникла высокая мрачная дверь, пугающая своей неподатливостью, вызванной, очевидно, огромными размерами и зловещими сводами арок нависшими над ней. Но только монах прикоснулся свободной рукой к ощетинившейся заклепками поверхность как послышался лязг металла, и тяжелая створка, медленно отворившись, исчезла во тьме. Перед Бекингемом стеной встала беспросветная мгла, он словно наткнулся на черную стену, возникшую тут же за тяжелыми коваными дверями. Остановившись в нерешительности на пороге, он услышал, где-то за спиной, тихий шепот де Шеврез:

– Не бойтесь милорд, ступайте.

Вдруг вдалеке, очевидно, в другом конце помещения, которое оказалось огромным залом, появились, что-то напоминающее ночных светящихся мотыльков, будто зависших в воздухе, плавно, без чьей либо помощи, двигавшихся в направлении остолбеневшего британца. Покрыв около половины пути, и остановившись в средине зала, огоньки замкнулись в круг, образовав некий освещенный пятачок, будто приглашающий английского вельможу. Отблески желтоватого света, разбавили, словно отодвинув, мглу, отступившую от средины и притаившуюся в углах, под стенами, чтобы при любом удобном случае поглотить жалкие источники огня. И всё же черная непроглядная завеса была побеждена тщедушным светом, будто разбавлена, превратив непроницаемую ткань в серую полупрозрачную кисею. Теперь можно было разглядеть вынырнувшие из мрака белые мраморные статуи, незрячие глаза которых, недовольно взирали на скудный источник потревожившего их света. Зловещие, словно призраки, силуэты окаменевших людей, притаившиеся меж громоздких колон, прячущих во мраке свои капители, казалось, вот-вот бросятся на того, кто, бросив вызов могильной тиши, посмеет появиться в кругу мерцающих свечей. И вот, нарушив устоявшийся порядок, разрушая звуком сонный покой, послышались гулкие шаги, уносясь цокотом, вырывавшимся из-под каблуков, куда-то вверх, под невидимый и от этого эфемерный потолок. В кругу появился призрачный силуэт, словно Геката4, спустившаяся с небес, почтила аббатство своим божественным присутствием. Лицо и фигура призрака, и без того едва различимого во тьме, терялись под множеством складок широченного балахона с капюшоном, больше напоминавшего чрезмерно просторную рясу.

Узрев странный силуэт, герцог ещё некоторое время колебался, но различив где-то, совсем близко, голос Монтегю, направился к месту, где ожидало приведение. Бекингем остановился и вздрогнул, когда услышал за спиной грохот затворившейся двери, будто провозглашение смертного приговора. Но путь назад был отрезан и он, осторожно ступая, устремился к свету. Приблизившись к незнакомцу, английский вельможа, как не пытался, не мог разглядеть его лица, скрытого под черным капюшоном грубой ткани. Крупные капли пота, катились по вискам встревоженного британца, сердце, казалось, приобрело размеры церковного колокола, оглушительными ударами сотрясая всё тело трепещущего шталмейстера. Словно удар молнии, поразивший лорда-адмирала, послышался набат с колоколен аббатства, пробив десять. В этот миг, как будто дождавшись раскатистого сигнала, черный балахон слетел с плеч незнакомки, и перед герцогом, предстала Анна Австрийская. Проницательный блеск её прекрасных глаз, заставил зачарованного британца отступить на шаг, будто от чудесного цветка, жар которого не позволяет приблизиться к диковинному существу. Через несколько мгновений, едва совладав с собой, Бекингем приосанился и хриплым голосом произнес:

– Довольно неожиданно увидеть вас в таком странном месте, мадам.

Лорд-адмирал, не отрываясь, глядел прямо в надменные глаза испанки, от молчания которой ему стало не по себе.

– Я, признаться, представлял нашу встречу совсем по-другому.

Казалось, с огромной неохотой, Анна соблаговолила ответить герцогу:

– Я знаю лишь что, вы хотели видеть меня, и как женщина не могла не подчиниться воле мужчины…

Выдох человека ненадолго задержавшего дыхание, вырвался из лёгких британского вельможи, после чего наступило столь желанное облегчение, так неожиданно подаренное словами королевы. В его душе вновь загорелся маяк надежды, обещающий исполнения самых сокровенных желаний влюбленного мужчины.

– …но не обольщайтесь, это не единственная причина, заставившая меня увидеться с вами. Я пришла ещё и для того, чтобы потребовать от вас долг!

Последние слова королевы, не оставили камня на камне от сладких грез Бекингема.

– Долг, за произошедшее в Амьене!

– Но Ваше Величест…

– Замолчите!

Английский вельможа повиновался её словам, словно укрощенный жеребец плети.

– Вы оскорбили меня своей нетерпимостью, грязной похотью и после этого имели дерзость, не просто явится в Париж, но и надеяться на встречу со мной! Вы полагали, что я оценю вашу отвагу? Отвагу человека отправившегося в страну, где его преследуют, и если он попадет в руки короля, смерть или пожизненное заточение ожидают его?! Вы самонадеянный наглец милорд!

Подобное обращение, всемогущий фаворит английского короля, мог вынести лишь от собственного монарха, но от женщины, показавшейся ему настолько кроткой и благонравной, не мог представить себе даже в кошмарном сне. Жуткая обстановка, кромешная тьма, светящийся круг, приготовленный, будто для жестокого ритуала и наконец, напор королевы Франции, сыграли с герцогом злую шутку.

– Я знаю герцог, чего вы хотите от меня, знаю и готова уступить.

Их взгляды столкнулись словно волны.

–…но за это я потребую плату! Вы готовы на жертвы ради обладания мною?