Сёгун - Джеймс Клавелл

— Может быть, они и вытащили его на берег, Джохан. — Он чувствовал смертельную усталость.

— Вы готовы поспорить, что эти негодяи вытащили его на берег! Но они же не погасили пожар, черт бы их всех побрал! Не следовало допускать на корабль этих япошек… противных япошек… этих грязных обезьян…

Блэксорн перестал его слушать и сосредоточился на галере. Она стояла на якоре ближе к пристани, в нескольких сотнях шагов от Иокогамы. Навесы мушкетного полка все еще сохранялись на берегу и у подножия гор, люди маршировали, куда-то торопились, чувствовалось какое-то беспокойство… Стоял теплый, солнечный день без малейшего ветерка. Откуда-то доносился запах мимозы… Он разглядел на полуюте Кири и госпожу Сазуко — они беседовали под оранжевыми зонтиками… А, вот почему мимоза… Потом увидел Ябу и Нагу, расхаживающих по пристани: Нага говорил, а Ябу слушал, оба были захвачены разговором… Вот они посмотрели на него, — видимо, чем-то встревожены…

Когда галера два часа назад повернула к деревне, Ябу высказался определенно:

— Зачем подходить к нему, Анджин-сан? Корабль мертв, все кончено. Поедемте в Эдо! Нужно готовиться к войне, а времени у нас немного.

— Прошу прощения, давайте остановимся здесь. Я должен глянуть повнимательнее. Пожалуйста.

— Поедемте в Эдо. Корабль мертв — с ним покончено.

— Если хотите, идите, — я доберусь вплавь.

— Постойте, но разве я не прав, что корабля больше нет?

— Извините, я прошу вас остановиться. Ненадолго. Потом поплывем в Эдо.

Ябу наконец согласился, они причалили, их встретил Нага с красными от недосыпания глазами.

— Прошу прощения, Нага. Пожалуйста, объясните, что здесь происходит?

— Простите, не знаю. Не хонто. Меня здесь не было, понимаете? Меня на несколько дней посылали в Мисиму. Когда я вернулся, мне сказали, что ночью было землетрясение… Все произошло ночью, понимаете? Вы поняли — землетрясение, Анджин-сан?

— Да, понял, пожалуйста, продолжайте.

— Землетрясение, не такое уж сильное. Ночью. Одни говорят — был большой прилив, другие — только одна большая волна… В ту ночь был шторм. И тайфун. Вы поняли — тайфун?

— Да-да.

— Ах, извините. Очень темная ночь. Большая волна, опрокинулись масляные лампы, корабль охватило огнем… Все сгорело — очень быстро…

— А охрана, Нага-сан? Палубные матросы?

— Очень темно. Огонь… Он распространился очень быстро, понимаете? Извините. Сигата ганаи? — добавил он с надеждой.

— Палубные матросы, Нага-сан, где они были? Я оставил стражу.

— Когда через день я вернулся, мне было очень жаль. Корабль уже догорал там, на отмелях, у берега. С кораблем было покончено. Я собрал всех людей с корабля и весь береговой патруль, дежуривший в ту ночь, просил их дать мне отчет. Никто не мог сказать наверняка, как это случилось. — Нага потемнел лицом. — Я приказал собрать все, что можно найти и принести, понимаете? Все! Теперь все там — наверху, в лагере. — Он указал на плато. — Под охраной. Моей охраной. Потом я казнил их и поспешил снова в Мисиму, сообщить господину Торанаге.

— Казнили? Всех на смерть?

— Да, они не выполнили свой долг.

— Что говорит господин Торанага?

— Очень сердит. Он прав, что рассердился. Я предлагал совершить сеппуку. Господин Торанага отказался дать разрешение. Э-э-э! Господин Торанага очень сердит, Анджин-сан. — Нага нервно махнул рукой, показывая на берег. — Весь полк в немилости, Анджин-сан. Все главные офицеры разжалованы, отправлены в Мисиму. Пятьдесят восемь уже совершили сеппуку.

Блэксорн подумал об этих пятидесяти восьми, и ему захотелось кричать от боли… Пять тысяч… и пятьдесят… Разве это вернет к жизни его корабль?!

— Плохо, — произнесли его губы. — Очень плохо.

— Да, Анджин-сан. Лучше отправляйтесь в Эдо. Сегодня. Война может начаться сегодня, завтра, послезавтра, на следующий день. Прошу прощения.

Нага стал настойчиво доказывать что-то Ябу, а Блэксорн, плохо соображая, ненавидел эти неприлично звучащие слова… ненавидел Нагу, Ябу, всех остальных… Он почти не понимал, о чем речь, хотя и видел, что беспокойство Ябу увеличивается. Нага снова повернулся к нему и сказал решительно:

— Сожалею, Анджин-сан, но больше я ничего не мог сделать. Хонто.

Блэксорн заставил себя кивнуть.

— Хонто. Домо, Нага-сан. Сигата га наи.

Он еще поизвинялся и ушел к кораблю, чтобы побыть одному, — вряд ли ему удастся и дальше сдержать свой гнев… Ничего он не может поделать, никогда он не узнает всей правды — почему он потерял корабль… Возможно, священники умудрились нанять за деньги людей или обманом, угрозами заставили участвовать в таком подлом деле… Он медленно и прямо пошел прочь от Ябу и Наги, но, прежде чем ему удалось покинуть пристань, Винк бросился за ним.

— Кормчий, не оставляйте меня здесь одного! — Блэксорн видел, что Винка обуревает страх, — пусть торчит рядом, надо просто полностью от него отключиться…

Неожиданно они вышли на берег к тому месту, где эти ужасные останки человеческих голов… Более сотни… Скрытые от пристани дюнами, они возвышались над песком на специально вбитых кольях… Когда Блэксорн и Винк приближались, поднялось целое кричащее облако белых морских птиц… Когда уходили — птицы тут же уселись обратно, продолжая кричать и ссориться…

Захваченный одной мыслью, Блэксорн смотрел на остов своего корабля. «Марико… Она все видела, понимала истинное положение вещей… Он так и слышит, как она шепнула священникам или Кийяме: „Без корабля Анджин-сан ничем не сможет повредить церкви. Прошу вас: оставьте его в живых… А корабль…“ Она была права: это самое простое решение проблемы, возникшей из-за меня у католиков. Но ведь они и сами могли додуматься… А как они пробрались — четыре тысячи охраны?! Кого удалось подкупить? Как? Впрочем, теперь это неважно…»

— Боже, помоги мне! Без моего корабля я мертв! Я не могу помочь Торанаге, и его война погубит всех нас… — Бедный корабль… Прости меня, прости… Погибнуть так бессмысленно… Сколько расстояний мы прошли с тобой?

— Что вы, кормчий? — спросил Винк.

— Ничего. Прости, мой корабль… Никогда бы я не пошел на такую сделку — ни с ней, ни с кем-нибудь еще… Бедная Марико! Прости и ее тоже!

— Что вы сказали, кормчий?

— Ничего, я только подумал вслух.

— Я слышал — вы что-то говорили, ей-богу!

— Ради того же Бога, заткнись!

— Заткнуться? Мы застряли здесь до конца наших дней, с этими проклятыми японцами! Так?

— Да, так.

— Нам придется унижаться перед этими проклятыми Богом паршивыми язычниками до конца своих проклятых дней… А ведь они только и говорят, что о войне, о войне…