Вейская империя (Том 1-5) - Юлия Латынина

Спутник Радуна засмеялся и сказал:

- Осторожней, почтеннейший! Этак вы заденете моего дядюшку!

Радун взглянул в лицо незнакомцу, и ему показалось, что у него зеленое лицо, а от коня пахнет старым трупом. Нервы у Радуна не выдержали. Он схватил с седла веревочную петлю и метнул ее в незнакомца. Тот захрипел и повалился с коня, и в ту же минуту двое ярыжек навалились на него и разложили на земле.

- Эй, - закричал спутник, - что это значит?

- Сударь, - сказал Радун, кланяясь, - извините за беспокойство, но нельзя ли посмотреть на ваши документы?

Незнакомец лежал на спине и отчаянно брыкался.

- Что за недоверие? - возразил он обиженно.

- Я видел, - ответил Радун, - как вы вчера крались к мешкам. И если вы разбойник, мне придется забрать у вас ваш нож и повесить вас на этом вот ясене. А если вы лазутчик наместника, я почту за честь подарить вам один из этих мешков, но попрошу расписаться в его получении.

- Я не вор и не лазутчик, - сказал лазутчик, - и мне не надо твоего золота.

- Сударь, - усмехнулся Радун, - в наше время золота не надо только служителям подземного Бужвы, а всем живым без золота никак нельзя.

Тут один из чиновников, без церемонии, сунулся Киссуру в нагрудный карман, вытащил оттуда бумагу, развернул...

- Чур меня! - завопил он, - это свидетельство о погребении!

- Догадался, урод! - завопил незнакомец. Тут же он схватил одного из повисших на нем стражников, споро, как волк - болонку, покрутил им в воздухе и с необыкновенной легкостью швырнул на дорогу, а другому стражнику поддал ногой в живот, так что тот шваркнулся прямо о храмовую стену. Стена затрещала и пошла ломаться. Караванщики дико вскрикнули. Статуи служителей соскакивали со своих шарников. Самые рассохшиеся покатились вниз, под колеса возов, а иные тронули расписных лошадей и выехали на дорогу. У них были лица, черные вверху и зеленые внизу. Волосы на их голове были жесткие, как иглы дикобраза, а глаза горели, как масляные плошки. В руках у них были серебряные крючья, которым таскают души в ад, а плетки с волчьими мордами о девяти хвостах и сорока когтях. Дикий вой подняли волчьи морды на плетках, и от этого воя позади и впереди каравана стали падать деревья.

- Эй, - сказал один из подземных стражников, тыча пальцем в Радунова спутника, - опять этот мерзавец спихнул с гроба крышку! А ну - марш на место! Тоже мне, шастает среди людей!

- Господин Десятый, - бойко возразил незнакомец, - я шастаю среди людей, так как их вопли разрывают мне сердце! Крестьяне голодают, а эти люди везут зерно в столицу, потому что в столице оно дороже! А ведь сегодня к нам из деревне придут с докладом о вспомоществовании! А мы? Вы посмотрите на себя, господин Десятый, какой у вас вид! Ваша левая нога совсем подгнила, и никто не срубит для вас новой! Разве народ срубит вам новую ногу, если вы будете холодны к его молитвам? Если мы не дадим крестьянам зерна, то совсем захиреем без жертв! Народ перестанет почитать великого Бужву, падут устои, вспыхнут бунты! Надо отобрать ворованное зерно и удовлетворить им народ!

Можете себе представить, какой ужас овладел от этих речей караванщиками! Они хоть и обожали слушать рассказы о подобных встречах, но, по правде говоря, происшествия такого рода приятно описывать и неприятно переживать!

Что касается Радуна, то он вовсе был не уверен, что жив. Он не очень хорошо знал здешние дороги, и ему показалось, что караван незаметно свернул не на том месте, и давно уже в царстве Бужвы. Но Радун был чиновник, верный своему долгу. Он ткнул пальцем в старшего покойника, с головой пса, и заорал:

- Ах ты собачья рожа! До чего дошло: прислуга Бужвы грабит казенные караваны и таскает честных людей в ад! Вот и получается, что вы никакие не подземные судьи, а самые настоящие разбойники!

Песья голова рассвирепел.

- Это вы - разбойники и воры! Потакаете богачам, силой гоните народ строить канал! Хорошо еще, что время от времени выходит повеление тащить вас в ад, а то бы народу совсем житья не стало!

Тут раздвинулись кусты, и на дорогу вышел человек в синих шелковых одеждах, с красным лицом и серебряной таблицей в руке. Двое маленьких бесов несли за ним большое зеленое опахало.

- Это что за свара? - спросил он. - Что за времена! Чиновники надземные и подземные препираются, кто из них настоящие разбойники! Тьфу на вас! Пусть эти люди свяжут себя веревками и садятся под стену, а зерно свезите к главному алтарю!

Охранники задрожали, как перо на ветру, а Радун покачался взад-вперед на своей лошади и сказал:

- Эй, синяя морковка! Ты служишь своему Бужве, а я служу аравану Фрасаку, и давай-ка выясним на мечах, кто сильней - бесы или чиновники!

С этими словами Радун взмахнул мечом, но Киссур (ибо незнакомец, встреченный им в харчевне, был не кто иной, как Киссур) метнул свой акулий клевец и перерубил руку чиновника, словно сухую ветку. Кольцо, вместе с мечом, слетело с запястья, Киссур подхватил меч и всадил его Радуну прямо в грудь, так что конец вышел из спины на два пальца. Радун упал с коня и умер.

Тут разбойники, или мертвецы, кинулись на караван, и началась страшная драка. Киссур так разъярился, что сорвал с себя пояс и куртку, взял меч обеими руками и рубил во все стороны. Через полчаса все было кончено.

Кон-коноплянка подъехал к Киссуру, и Киссур сказал ему, что не все так получилось, как следовало, и что они убили многовато людей. Атаман промолвил, чтобы тот не тревожился, потому что эти люди вряд ли погибли, не будь они грешниками.

После этого Киссур срубил и обтесал молодую сосенку. На обрубки сучьев он повесил разное оружие, а на верхушку посадил голову начальника каравана. Он воткнул сосенку на пригорке позади храма яшмового аравана и произнес заклятье. Вообще-то Киссур не умел колдовать, но по обычаям горного Варнарайна после битвы вокруг победителя бродит столько душ, что он на время становится колдуном.

Зерно по приказу Киссура снесли в храм яшмового аравана и насыпали под навес: крестьяне как раз должны были скоро прийти с молебном. Отдельно зарыли мешочки с "волчьей метелкой". Киссур пересчитал их и составил опись. Потом снял с пояса Радуна печать, надрезал себе запястье, смочил печать кровью и оттиснул ее на описи. После этого грамотные разбойники расписались внизу, а неграмотные поставили отпечатки пальцев.

Вечером разбойники вернулись в свой стан, чтобы поделить золото и яшму. Они вошли в довольно большую хижину. Посереди хижины был земляной очаг прямо в полу, немного слева от очага висело на цепи молитвенное бревно, и к нему была привязана колотушка. Киссур и Нахира с поклоном сняли мечи, и один из разбойников положил мечи на подставку у западной стены. А разбойник Кон Коноплянка усмехнулся на недостойное ученого человека суеверие, и оставил меч на себе.