Хо - Raptor

— Девушка, успокойтесь! Что Вы так раскричались! — послышался из одного окошка рассерженный женский голос.

— Не нужна ему помощь, — печально добавил старичок. — Умер он. Всё, отмучился, болезный. Повезло…

— Как умер? — не веря собственным ушам, Вершинина наконец-то переборола свою осторожность, бросилась к лежащему, и проверила его пульс.

Сердце не билось. Тело ощутимо холодело.

— Этого не может быть. Этого не должно быть.

— Дочка, ты бы местечко заняла. Тяжко стоять-то будет, — стараясь говорить как можно тише, произнёс дед, вновь указывая на стул, на этот раз рукой.

— Да не хочу я…

— Садись на стул! Послушайся совета доброго человека, — сказала Лиша. — Здесь свободные стулья ценятся на вес золота. Тебе подвернулась несказанная удача. Ты ближе всех к освободившемуся стулу. На это место метят как минимум пятеро близстоящих субъектов. Не упускай момент!

Бросив взгляд исподлобья, Ольга заметила двух мужчин и одну женщину, которые, не сводя глаз со стула, поспешно приближались к нему с разных сторон. Было понятно, что интересует их именно свободный стул, а никак не преставившийся собрат по очереди.

— Чёрт знает что! — с содроганием перешагнув через мертвеца, Ольга уселась на его стул, вызвав улыбку старика и злобное шипение раздосадованных граждан, не успевших занять освободившееся место. Ворча, и одаривая Ольгу убийственными взглядами, они вновь разошлись по своим углам. Остальные люди, ожидающие в очереди, успев потерять к произошедшей трагедии всяческий интерес, попросту отвернулись.

Близость мёртвого тела беспокоила только Вершинину. Она старалась на него не смотреть, ощущая себя прегадко. Наконец, из коридора вышла пара измождённых клерков, которые без промедлений подхватили покойника с двух сторон, и поволокли его прочь, на ходу проклиная судьбу, и свою собачью работу. Очевидно, с подобными ситуациями они сталкивались постоянно.

— Как так можно? — вслух произнесла Оля. — У них на глазах умер человек, а им хоть бы хны. Всем безразлично…

— Нет, не безразлично, — услышал её слова старичок. — Просто все привыкли к этому.

— К чему? К тому, что люди умирают в очереди?

— Да. Поначалу мне тоже это казалось дико и бесчеловечно. Но потом, со временем, я, как и все, к этому привык.

— Разве к этому можно привыкнуть? Сколько времени нужно привыкать к подобному, чтобы так очерстветь?

— Меньше чем ты предполагаешь, — ответил другой старик, который сидел с ней рядом, и без устали перебирал чётки.

Этот задумчивый старец с раскосыми глазами, жидкой бородкой клинышком, и тюбетейкой на голове, говорил с типичным восточным акцентом.

— Чтобы не потерять рассудок, научись относиться к подобным вещам философски. Человека не стало — значит очередь впереди тебя стала меньше на одного. Значит ты продвинулась на шаг ближе к завершению этой муки.

— Жестокая позиция.

— Жестокость — основа нашего мира.

— Не согласна.

— Ты — идеалистка? — улыбнулся старик напротив. — Зачем же тогда ты пришла сюда?

— По личному делу.

— Все здесь по личному делу. Нельзя ли поконкретнее? Если это не секрет, разумеется.

— Я хочу помочь своему другу, попавшему в беду.

— Поразительно. То есть, ты добровольно спустилась сюда, ради кого-то другого?

— Этот человек мне очень дорог…

— Ты не понимаешь, девочка. Здесь нет таких, кто пришёл просить за кого-то. Каждый пришёл сюда только ради себя самого.

— Выходит, что только одна я готова протянуть руку помощи близкому мне человеку, а все остальные, здесь присутствующие, пекутся лишь о собственных интересах?

— Конечно. Многие спустились сюда, якобы, ради кого-то. Но когда начинаются разбирательства, обычно выясняется, что цель их прихода заключалась отнюдь не в слепом альтруизме. Это было их личное желание. Оказать помощь кому-то лишь ради того, чтобы им самим было хорошо от этого. Видишь, как легко всё получается. Ты идёшь вступаться за кого-то не из-за самоотверженности, а лишь потому, что благополучие этого человека необходимо для твоего собственного благополучия. То есть, тебе важен покой твоей собственной души, который установится, если с дорогим тебе человеком всё будет в порядке.

— Абсурд какой-то…

— Вот простой пример. Что ты ответишь, если я пообещаю обменять жизнь твоего друга на твою собственную жизнь? Он будет жить и радоваться жизни, но тебе для этого придётся умереть. Только попрошу не лукавить… Ага, задумалась. И правильно. Значит, в твоей душе есть сомнения. Значит, либо твой здравый смысл слишком твёрд, либо человек, за которого ты вступаешься, не слишком критично дорог тебе. На самом деле, когда собираешься умереть за кого-то, то нужно задуматься, а есть ли в этом смысл? На мой взгляд, смысл есть лишь в одном случае, когда умираешь ради детей, потому что детям суждено продолжить твой род, и вся жизнь у них ещё впереди. Когда же один взрослый человек умирает ради другого взрослого человека, то суть от этого не меняется, так как в любом случае погибнет один из равноценных элементов.

— Извините, конечно, но насчёт равноценных элементов, Вы не правы, — встряла в их разговор женщина, дочь которой распознала в наушнике Лишу.

— Это почему? — повернулся к ней старичок.

— Да потому, что это определение годится только для мужчин. Но если молодая женщина приносит себя в жертву, то это значит, что она так же жертвует своими будущими детьми. А значит, идти на заклание ради кого-то, и тем более ради мужика, для женщины не только бессмысленно, но и недопустимо. С точки зрения здравого смысла, естественно.

— Мудрое замечание. Сразу видно, толковый женский подход. Не в бровь, а в глаз.

— Мудрости тут особо никакой нет. Я рассуждаю как мать.

— И то верно. Спасибо, что поправили меня. Так вот, к чему я вёл, — старичок вновь повернулся к Ольге. — Какой смысл отдавать свою жизнь ради чужой жизни, если ты не узнаешь, как будет жить этот человек? Другое дело, если бы ты получала удовольствие от осознания того, что он будет жить благодаря тебе. Но это осознание покинет тебя вместе с жизнью. Ты бесследно исчезнешь, и не будешь знать, что там стало с твоим другом, как он живёт, плохо ему или хорошо. И какой во всём этом интерес, скажи мне на милость? Какое счастье? Счастье, это когда ты жива, и он жив. А когда один из вас умирает, это в любом случае трагедия.

— С чего Вы вообще взяли, что я собралась расстаться с жизнью? Я намерена вернуться обратно, вместе с моим другом. Никто из нас не должен умереть, — Ольгу начало доставать это бессмысленное нравоучение.

— Но ведь это же невозможно. Вернуться может только один. И то, если повезёт.