Сердце степи. Полёт над степью (СИ) - Иолич Ася

Брови Йерин взлетели. Она едва слышно хмыкнула и одобрительно посмотрела на Камайю.

- Да. Мне так и доложили… Что он пока не выходил. Подзуживала? Не подсылала обелять вас обоих?

- Госпожа, тогда я осталась бы тут, в покоях, чтобы не раздражать Великого, - покачала головой Камайя. - После того, что он услышал обо мне… Я прекрасно поняла всё, что ты сказала вчера. Зачем бы мне пытаться…

Она замолчала, краем глаза наблюдая за Йерин. Вздыбленные колючки пригладились под её словами, и хасум выглядела почти удовлетворённой.

- Ладно. Больше ничего не предпринимай без моего ведома. Я слежу за каждым твоим шагом и вижу каждую твою мысль. - Холёный пальчик указывал, обличая, на Камайю. - Сиди тут. Я должна решить вопрос с твоей казнью.

Камайя хмуро проводила глазами её спину и села в кресло, поморщившись, потому что ткань платья потревожила ссадины на хребте. Удивительное самомнение! А как говорит-то… «Решить вопрос с твоей казнью». Нарочно же именно так сказала. «Я вижу каждую твою мысль».

Ох, высокие небеса! Камайя закрыла глаза. Хотела бы и она видеть каждую свою мысль. С тех пор, как она попала сюда, в это странное уменьшенное искажённое подобие дворца, а точнее, в комнату Аслэга, она уже не понимала, что происходит, и что, чёрт возьми, она творит. Она вела себя как пьяная или одурманенная, а короткие промежутки трезвости заполняла штрихами в тетради, пачкая пальцы и сердце въедающейся чернотой. Дом у стылого, бескрайнего, мятущегося моря всё ещё, наверное, ждал её, но окна были тёмными, а из открытой двери веяло холодом и пустотой. Камни осыпались, когда она шла по обрыву берега в тускнеющем свете двух лун, а внутри, в доме, всё было покрыто слоем пепла, и разбросанные пожелтевшие листки новостей были заполнены бессвязным набором букв на общем языке, которого она почему-то больше не понимала. Камайя стояла у камина, холодного, полного золы, в мутном пятнистом зеркале над ним из темноты выступало чужое лицо, незнакомое, белое, и дом был пуст, пуст и холоден.

- Госпожа!

Сон слетел. Камайя повернулась к двери, глядя на взволнованную Тулым, и махнула ей рукой. Тулым помялась, потом отступила в сторону, и в комнату метнулась Рисэл.

- Госпожа! Прошу, не гони…

Девушка тряслась. Она кинулась на пол у кресла Камайи и кланялась так, что, казалось, сейчас разобьёт лоб о ковры, жёсткость которых Камайя вполне оценила прошедшей ночью.

- Вставай. Тулым, давай ачте и завтрак. На двоих.

Рисэл была похожа на крольчонка, найденного в траве. Она дрожала всем телом и оглядывалась на дверь, пока Камайя не крикнула Дерре охранять комнату любой ценой. Похоже, это помогло Рисэл хотя бы немного вернуть самообладание: во всяком случае, зубы больше не стучали.

- Кого же ты испугалась больше меня? - спросила наконец Камайя, с болью в сердце глядя на розовые роскошные губы юной наложницы, касавшиеся тёмного настоя.

Рисэл дёрнулась было кинуться на пол бить поклоны, но Камайя слегка раздражённо остановила её взмахом руки.

- Госпожа, не гневайся… Я услышала кое-что, что напугало меня… Мне сказали, что это ты отравила Нуун, и я боялась тебя, а потом боялась, что Нуун ночью встанет и выпьет мою жизнь…

Камайя зажмурилась. Они оставили тело в шатре рядом с этой впечатлительной малышкой… Да что ты будешь делать!

- Я не спала всю ночь… Под утро мне стало совсем страшно. - Зубы опять стучали об край чашки. - Госпожа, пришла Йерин. Она подошла к Иймэт и шептала ей… Она сказала, что та пожалеет, если скажет хоть слово, потому что тогда все узнают, чем Иймэт вчера весь день поила подругу… Госпожу Нуун…

Камайя резко встала. Рисэл вскочила и замерла, склонив голову, и её косы, толщиной в полторы руки Камайи каждая, тяжело скользнули вперёд.

- Йерин подменила лекарства, которые Саурт и Аулун оставили?

- Аулун. Те, которые она оставила с утра. - Ну как есть дрожащий крольчонок! - Иймэт говорила, что Аулун хорошая лекарка и раньше жила в гареме, пока не попала к иноземцу, и поэтому от её трав точно не будет хуже. Йерин сказала, что Иймэт своими словами подставит и Аулун, и себя.

- Сядь. - Камайя тоже села в кресло и приняла из рук Тулым миску каши с сушёными ягодами. - Сядь и поешь. Не бойся.

- Госпожа, можно, я не буду возвращаться… Туда? - Ложка дрожала в нежных пальчиках. - Когда в ветви Эн-Лаг ушла моя дада, это было по-другому… Мне не было так страшно…

Рисэл заплакала. Камайя закатила глаза.

- Я знаю, кто может тебя отвлечь, - сказала она. - Тулым! Найди Чимре. Пусть приходит.

Терпкое красное золото в чашке и треск дров в очаге. Рисэл ёрзала в кресле, и от этого оно слегка поскрипывало, а потом робко замерла под косым взглядом Камайи, вгоняя ту в какое-то слепое отчаяние. Да, Йерин весьма чувствительно щёлкнула её по носу, прислав эту девушку Аслэгу. Рисэл была настолько красива, что даже чёрную, гадкую зависть внутри слегка теснило восхищение слепой волей природы, которая подарила этой дочери степей такое совершенство. Во всяком случае, внешнее. Камайя сидела, терзаясь невыносимо, и с каждой минутой едкая кислота выжигала её изнутри всё пуще.

- Госпожа Камайя! - Улыбка Чимре, обычно радостная, сейчас казалась будто застиранной и надетой впопыхах, как мятый рабочий халат.

- Проходи. - Подозрение было отчётливым. - Ты… Ты знаешь.

Чимре упал перед её креслом, не сдерживая слёз. Рисэл в ужасе смотрела то на него, то на Камайю.

- Я звала тебя, чтобы отвлечь девушку от страхов, а теперь она ещё больше боится, - с укором сказала Камайя. - Гатэ бы не обрадовало такое, Чимре.

- Ты не любила её! - вдруг горько крикнул Чимре. - Она была тебе никем! Она любила меня, а я - её! Она узнавала меня без слов! Она рассказывала мне сказки! Мне больно, что её больше нет!

- Мне тоже больно. - Подбитая птица металась внутри, и улыбка Гатэ стояла перед глазами. «Пусть любовь направляет твои шаги». - Я знала её не так долго, но она осветила мои дни тут, пока… Пока я была одна. Теперь всё изменится. Вам лучше дружить. - Сердце пропустило удар, когда Камайя показала глазами на Рисэл. - Слышишь, Чимре? Уйми своё юношеское буйство и послушай меня.

- Зачем мне с ней дружить? Ещё одна трусливая наложница, которая боится собственной тени, трясётся за свою шкуру! - Чимре кричал, Рисэл вжалась в спинку кресла, белея. - Не имеет собственного мнения, прячется за подолом того, кто повыше залез! Сколько их тут уже было, в каждом гареме! Их судьбы по щелчку пальцев ломают, а они блеют, как овцы! Смотри, Камайя! Смотри!

Он подошёл, весь красный, со сжатыми кулаками, к Рисэл, и оторвал её ладони от заплаканного личика.

- Ты же слышала, как твой Таатэм звал тебя у ограды! - крикнул он. - Почему ты не подошла к нему? Он звал тебя, стоя на морозе, два часа, и плакал, пока стража не прогнала его, а ты твердишь, что счастлива быть тут и стать наложницей господина Аслэга, который пугает тебя до обморока! Да что ты за овца такая?! Лучше быть в опале, чем жить так! Тебя привезли, чтобы бросить под ноги ей! - Чимре яростно тряс пальцем, показывая на Камайю. - Чтобы она споткнулась! Чёртова Йерин просчиталась в одном - господин Аслэг уже сделал свой выбор! И слава Отцу Тан Дан, госпожа Камайя смотрит под ноги достаточно внимательно, чтобы не спотыкаться об овец!

Рисэл с ужасом смотрела на красное лицо и дрожащие руки Чимре. Камайя нахмурилась.

- Сядь. Ты пугаешь девочку. Она ни в чём не виновата. Её прислал отец. Она же не может просто уйти.

- Отец, отец… Эти отцы! У неё не хватит смелости даже выйти к ограде и посмотреть на любимого, который плачет по ней! Какое «уйти»?! - Чимре яростно обернулся к Камайе. - Удивляюсь, как она вообще осмелилась прийти сюда, в твои покои! А теперь, когда Йерин стала Улхасум…

Чимре вдруг замолчал. Его взгляд был направлен на большой резной ларец на столике у стены, а брови свирепо нахмурились.

- Почему это у тебя?!

- Гатэ прислала. - Камайя сглотнула горький комок в горле. - Её подарок.