С мечтой о Риме - Борис Джонсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я лишь говорю, что контраст с Римом чрезвычайно разителен: у римских монет есть явное политическое послание, у монет евро оно безнадежно размыто.
Беда с единой европейской валютой в том, что ни один человек не понимает по-настоящему, кто несет за нее ответственность и, следовательно, в чьих интересах она пущена в оборот. Это может вызвать проблемы при наличии расхождений интересов стран (например, Германии и Италии), находящихся в единой валютной зоне.
И прежде всего дизайн монет евро означает, что у них нулевая политическая и пропагандистская ценность. «Чье это изображение и надпись?» – спрашивал Иисус про римскую монету. И, хотя всегда можно было найти деньги, на которых нет головы императора, в подавляющем большинстве случаев в римском мире, когда вы протягивали руку в ожидании уплаты, в вашей ладони оказывалось изображение Цезаря.
Монеты были крайне важны в вашей жизни, что подчеркивало значение Цезаря. Цезарь был всемогущ, и это поднимало ценность монеты.
Что же происходило, когда Цезарь был не совсем всемогущ? Что, если он терпел поражение? Или устраивал порой клоунаду?
Естественным следствием римской системы было обесценивание монет при обесценивании императора, и, если у денег была склонность к инфляции, император признавался неудачником.
Как говорил Эпиктет: «Чей имеет чекан этот сестерций? Траяна? Подавай. Нерона? Отбрось прочь, он негодный, гнилой» [61].
До сих пор мы изучали систему, созданную Августом, и то, как он исключительным образом сумел взять власть и централизовать ее благодаря институту императора. Мы также увидели, как эта власть распространялась по империи, каким образом и для чего происходила романизация, – надеюсь, мне удалось убедительно показать, что люди желали стать римлянами в такой мере, что нам далеко до них в нашем стремлении стать европейцами. Мы заметили, как гигантский успех римской системы послужил источником вдохновения для амбициозных людей и имитаторов во все последующие века. Но в нашем подсознании навсегда осталась память об ужасном поражении, нанесенном Вару Арминием, и мысль о варварах никогда не покидала нас. Мы восхищаемся устрашающей логикой Августа при создании системы, где он оказался в центре огромного невода империи, но в глубине сердца мы понимаем, что мало кто из его преемников сопоставим с ним по гениальности. Настало время, чтобы в заключительных главах, следуя великому Эдуарду Гиббону, мы установили важнейшие обстоятельства упадка и крушения Римской империи. Последствия этого потрясения до сих пор ощущают народы Земли, и помнить его они будут всегда.
Часть четвертая
Что пошло не так?
XIII
Христиане, варвары и варварские христиане
Римляне приносили быков в жертву своему императору – пока империя не стала христианской (Рельеф, изображающий приготовления к жертвоприношению. Камень. Римский скульптор, II век. Лувр, Париж, Франция, Lauros/Giraudon/Bridgeman Art Library)
Вот и пришло время расставания с нашими галльскими друзьями Лукко и Уилло. Мы помашем рукой для прощания с ними, спокойно романизирующимися в бане, или в уборной, или в амфитеатре. Мы пройдемся по оживленным улицам Нима, пока не окажемся у другого поразительного сооружения.
Это храм, стоящий на высокой платформе, он построен в стиле, характерном для века Августа: белый мрамор, коринфские колонны и широкий лестничный марш, ведущий от портика до земли. В наши дни по ступеням разносится эхо шлепающих сандалий туристов, приходящих полюбоваться этим прекрасно сохранившимся зданием с гармоничными пропорциями, известным как Мезон Карре.
Оно было построено нашим старым знакомым Марком Випсанием Агриппой около 20 года до н. э., и две тысячи лет назад по его ступеням стекала кровь…
Во дворе перед храмом юноши и девушки с венками и лентами в волосах распевают священные песни и машут руками в направлении зловещей сцены.
Большой бык терпеливо стоит в окружении группы жрецов в капюшонах, жуя свою жвачку. Он – прекрасный экземпляр, вымытый и украшенный по случаю торжества. Завитки на его лбу тщательно причесаны, словно быка подготовили к шоу тяжеловесов. В его шерсть вплетены красные ленточки, рога позолочены, а спина прикрыта богато расшитой попоной. Бормоча молитву, жрец сыплет на бычью шею mola salsa, обжаренную муку из полбы с солью, от которой в английском языке появилось слово immolation (жертвоприношение). Затем жрец окропляет лоб животного вином и проводит ножом по его спине.
Следующий этап очень важен. Считается добрым знаком, если жертва дает согласие на свое убийство (или создается такое впечатление). Поэтому у жрецов есть отработанный прием. Кто-то подносит снизу к морде животного вкусный корм, и бык инстинктивно наклоняет голову.
Великолепно! Он кивнул – и тресь! – в тот самый миг, когда животное молчаливо соглашается, оно оглушается ударом секиры, а затем его горло перерезают ножом. Но бойня на этом не завершается.
Жрецы, которым помогают haruspices – гадатели по внутренностям животных, – переворачивают быка, рассекают от края до края и рассматривают, нет ли в его внутренних органах каких-либо аномалий. Если кажется, что все в порядке, значит, жертва была принята. А кто принимает смерть этого быка? Кому посвящена бычья требуха?
Далеко в Риме мужчина средних лет расхаживает вперед-назад в сандалиях на высокой подошве, беспокоясь из-за ужасающего поведения своей дочери, Юлии, и интриг жены, Ливии; также он подумывает об обеде.
Они жертвуют быка своему императору, что кажется нам совершенно неестественным, но представляется вполне логичным римлянам. Античный мир в чем-то соответствовал индуистской Индии – божественное окружало нас со всех сторон и представало в разных формах. Индус может поставить маленькую свечку Ганеше на одном углу улицы, помолиться Хануману на другом и затем направиться в храм Вишну. Точно так же мир воспринимался римлянами настолько случайным, удивительным и полным опасностей, что было невозможно проявить чрезмерную осмотрительность.
Они хотели, чтобы боги были на их стороне, и, если почитание выражалось в соответствии с римским обычаем, не так уж важно, что это были за боги. Римляне заимствовали божества из Египта и Ближнего Востока: Веспасиан был приверженцем Исиды, Элагабал поклонялся черному камню, который он нашел в Антиохии, многие римляне посвящались в таинства культа Magna Mater, или Кибелы, обряды которого доходили до такого безумия, что участники оскопляли себя – нам невозможно представить, ради какой цели их вероучения, – но тем не менее римляне терпели этот культ.
В каком-то смысле почитание императора было сродни поклонению любому другому божеству: вы не встречали его, но он мог сильно повлиять на вашу жизнь. Насколько мы понимаем, это был вопрос не вероисповедания, а поведения. Римляне не интересовались глубокими аспектами религии или внутренней духовности: они придавали основное значение соответствию, обычаю и правилам. Если вы вели себя хорошо по отношению к богам, значит, и боги будут милостивы к вам, и, если вы вели себя хорошо по отношению к императору и
