С мечтой о Риме - Борис Джонсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В том же году этот фанатик потушил вечный огонь в храме Весты и заявил жрицам-весталкам, что государство больше не нуждается в их девственности. В 393 году были проведены последние Олимпийские игры Античности, а в 394 году Феодосий запретил их на том основании, что они были языческими, порочными и изрядно сопровождались полуобнаженностью.
К этому времени банды агрессивных христианских монахов вовсю уничтожали языческие сооружения. Среди утраченных чудес оказался и Серапеум, александрийский храм, посвященный Серапису, который был разрушен по приказу Феодосия.
Неудивительно, что в новом климате правящие классы Рима утратили свой созидательный пыл. Они перестали строить замечательные здания – ранее сооружавшиеся за частный счет для общей пользы – храмы, бани, театры, рынки, уборные и амфитеатры.
Богатые люди жертвовали деньги церквям, и, хотя те, несомненно, направляли деньги на благие цели, например помощь бедным, оставалось крайне мало на все прочее. Неожиданно появился новый идеал поведения: аскет, человек, отвергающий книги – даже сжигающий их – и стремящийся к раздумьям в пустыне. Это был резкий разворот для общества, основанного на урбанистической цивилизации и получавшего радость от украшения городов.
Гражданам ранней Римской империи показалось бы не только странным, но и постыдно эгоистичным забираться на столп и медитировать наверху. А христиане считали такое праведным.
В наши дни немодно цитировать Эдуарда Гиббона, но я не могу не заметить зерна истины в его язвительном анализе:
Духовенство с успехом проповедовало теорию терпения и малодушия; добродетели, основанные на предприимчивости, считались бесполезными, и последние остатки воинственного духа были похоронены в монастырях; значительная часть общественного и частного достояния издерживалась на удовлетворение благовидных требований милосердия, а деньги, которые должны были идти на жалованье солдатам, тратились на нужды праздной толпы из лиц обоего пола, у которой не было никаких достоинств, кроме воздержанности и целомудрия [65].
Как вы видите, по мнению Гиббона, Римская империя была нравственно истощена христианством, что сделало ее уязвимой к набегам варваров. Поглядите на эту кротость, аргументирует он, на готовность подставить другую щеку – неудивительно, что римляне проиграли. В недавнее время эту точку зрения поддерживал великий Арнольд Хью Мартин Джонс, соглашавшийся с тем, что слишком многие административные и военные таланты были направлены в церковное русло.
Я испытываю затаенную симпатию к старому гиббоновскому анализу, но чем тщательнее мы вглядываемся в то, что в действительности произошло, тем яснее становится, что настоящая причина падения Рима была не внутри империи, а вне ее.
Римская империя не была, в отличие от столь многих ее последователей, разорвана восстаниями покоренных народов – отнюдь нет. Разумеется, были подводные течения недовольства, неприязни к сбору налогов и прочего, названного в этой книге романоскептицизмом.
В 21 году произошел мятеж в Галлии, который возглавили Флор и Сакровир, и, хотя он был вызван рядом причин, довольно заметную роль сыграло национальное чувство галлов. В 61 году случилось восстание Боудикки и иценов, его подоплекой, бесспорно, стало национальное негодование тем, как римляне обошлись с их царской семьей. Вполне логично полагать, что Калгак, согласно Тациту, гневно и страстно защищавший британскую свободу, выражал действительно распространенные чувства.
Несмотря на эффект всеимперского миксера, у нас есть свидетельства старых добрых национальных предрассудков помимо гиперболизированного гнева сатирика Ювенала, ополчившегося на иностранцев вроде греков и сирийцев.
Сохранилась прелестная табличка из Виндоланды, укрепления на валу Адриана, на которой группа бельгийских солдат неодобрительно отзывается о Brittunculi – «британчиках». Именно так – бельгийцы хулят британцев!
Эти пранациональные чувства были разбужены римскими вторжениями, но затем закупорены в течение длительного периода Pax Romana.
В этом ворчании и каракулях мы видим несхожесть культур, предшествовавших приливной волне романизации. Когда империя пала и прилив схлынул, остались обособленные углубления, наполненные римской водой, в этих водоемах и развились различные экосистемы языков и культур современной Европы.
Но к краху империю привело не возмущение племен внутри ее, они в основном уже романизировались.
Обрушение вызвали пришедшие извне волны вандалов, аланов, франков, алеманнов, готов, гуннов, тервингов и грейтунгов, при этом они вовсе не намеревались уничтожить Рим. Как и все прочие, они хотели стать римлянами, и история падения Римской империи – это длинный и сложный рассказ о том, как римляне совершенно не сумели управиться с этим желанием.
В 406 году вандалы, аланы и свевы перешли Рейн, и жарким августовским днем 410 года готская армия под предводительством христианина арианского толка Алариха вошла в Рим по Via Salaria (теперь эта дорога у железнодорожной станции наполнена проститутками) и разграбила город. В 476 году последний император Ромул Августул, находившийся в Равенне, был вынужден отречься от престола. Нам эти события представляются безусловными катаклизмами, так оно и было. Но римлянами того времени они воспринимались несколько иначе.
Ведь можно принимать активное участие в собственном упадке и крушении и не давать себе отчета в происходящем.
Когда римляне поняли, что не могут победить варваров, они пустили их к себе, предоставив им огромные территории, сначала во Фракии, а потом в Галлии. Постепенно стало размываться то различие, которое скрепляло империю воедино. Империя начала утрачивать жизненно важное чувство «мы» и «они».
Спустя некоторое время стало трудно сказать, кто римлянин, а кто варвар. Были римляне с усами, и были варварские военачальники, захватывавшие императорский трон. Всей Италией правили остготы, а Испанией – вандалы.
Они не были подлинными римлянами и имели смутное представление о том, как все было организовано. Хотя они прилагали максимум усилий, общее впечатление от их деятельности было словно от чаепития, устроенного гигантскими шимпанзе.
* * *В конце концов Рим пал. Это была не «трансформация», не «эволюция» и даже не простая замена одной культуры другой. Речь идет о политической, экономической и культурной катастрофе беспрецедентного масштаба, совершенно не сопровождавшейся какой-либо компенсацией.
Армия развалилась, население резко сократилось, разразились эпидемии. В Британии гончарные навыки были утрачены на 300 лет. Жители Франции забыли, как делать черепицу, и по всей Европе ямы для столбов жалких хижин делались в мозаике великолепных вилл. Высота коров в холке, составлявшая 115,5 сантиметра в железный век и выросшая с расцветом империи до 120 сантиметров, в период раннего Средневековья упала до 112 сантиметров.
Прежде всего пришел конец поразительной грамотности римского мира. Брайан Уорд-Перкинс из оксфордского Тринити-колледжа справедливо указывает, что граффити из борделя в Помпеях свидетельствуют о неформальной и повседневной привычке римлян использовать письменное слово для отмечания невинных удовольствий, которые впоследствии войдут в сферу христианской вины и истерии. Ночью темных веков был похоронен
