Тело призрака - Владимир Сверкунов

Через несколько минут снова загудела "стиральная машина", опять голова Ленина оказалась опутанной разноцветными проводами с мигающими шариками. И вновь пациент, введенный в аппаратный гипноз, должен был отвечать на вопросы шрамоносца.

— Кто такой Сева? — спросил тот.

— Сева — это я, — тихим голосом отозвался Ильич.

— Вы уверены? — продолжил допрос доктор, глядя на экран компьютера, где на одном из схематически изображенных полушарий возникла окрашенная алым цветом небольшая зона. Шрамоносец мышкой выделил всю проблемную область и нажал три клавиши на компьютерной клавиатуре. После этого "стиральная машина" резко ускорила обороты.

— Не совсем, — сказал, наконец, Ленин.

Постепенно красная зона стала закрашиваться серым.

— Тогда кто же вы? — с нажимом спросил Тимофей Николаевич.

— Владимир Ильич Ленин, тысяча восемьсот семидесятого года рождения, великоросс, — отчеканил пациент.

Серый цвет на экране компьютера сменился зеленым, и шрамоносец удовлетворенно потер лоб. Внезапно проявившаяся связь была успешно разорвана, но значит ли это, что подобных рецидивов впредь не будет? Такой гарантии Тимофей Николаевич дать не мог.

Он скептически относился к сравнению человеческого мозга с компьютером. И дело даже не в масштабах мыслительного "материала": в голове человека, как известно, сосредоточено во много раз большей нейронов, чем ячеек памяти — кластеров в самой раскрученной электронно-вычислительной машине. Но главное, мозг жил по иным, только ему известным законам. Увы, тайна их уже много веков оставалась нераскрытой.

Шрамоносец вспомнил удивительный случай: о нем совсем недавно раструбили средства массовой информации. Во время медосмотра в одном из парижских государственных учреждений обнаружилось, что у весьма успешного чиновника вообще отсутствовал головной мозг! А между тем, он идеально справлялся со своими обязанностями, был прекрасным семьянином: двое его детей отличались хорошим воспитанием, которому в полном смысле безмозглый родитель постоянно уделял внимание. К сожалению, Тимофею Николаевичу не удалось получить хоть какие-то подробности исследований уникального человека: французские коллеги засекретили все материалы, касающиеся этого дела. Но он предположил, что в данном случае функции головного мозга смог взять на себя спинной, тоже недостаточно изученный.

Такая удивительная приспособляемость человеческого мыслительного аппарата и восхищала, и пугала его. Шрамоносец предполагал, что, в отличие от компьютера, мозг постоянно создавал многочисленные копии мыслей, связей, состояний человека и "прятал" их в местах, известных только ему одному. И почему бы этой информации не оказаться, скажем, где-нибудь в костном мозге берцовой кости?!

Конечно, существовал еще один вариант: человеческое тело могло оказаться просто приемником какого-то удаленного сверхмозга, и тогда, действительно, человек в буквальном смысле с пустой головой ничем не отличался бы от других: за него думали там, наверху. Но если принять такую гипотезу за реально существующий процесс, то надо вообще отказаться от любых исследований мыслительных способностей людей. А в его случае — просто выбросить на металлолом всю груду аппаратуры, громоздившейся в лаборатории.

Эти мысли не давали ему покоя и в то время, когда Ленин, которого он проводил в комнату, спал, восстанавливая силы после бессонной и тревожной ночи, и потом, когда пациент спустился вниз, заметно отдохнувший. Он, как оказалось, ничего не помнил о произошедших несколькими часами ранее событиях. Вместе с доктором они прогулялись по дорожкам парка, почти не разговаривая, и когда возвращались в дом, встретили приехавших соратников. Их еще утром вызвал шрамоносец.

На сей раз совещание носило почти экстренный характер. Стало понятно, что Ленин "засветился" непосредственно рядом с местом проживания, что было недопустимо: нежданные и любопытные гости могли нагрянуть в любой момент. Предложение священника поселить Ленина в Новоиерусалимском монастыре поддержки не получило: тот оказался бы еще больше на виду, чем здесь, в затерянном особняке.

Брата отца Андрея, как впоследствии узнал Ленин, звали Петром Сергеевичем. Он, в прошлом капитан дальнего плавания, высказал более приемлемую идею: обосноваться на его даче, где, правда, придется топить печку, чтобы создать для воскресшего вождя более или менее комфортные условия. Решили установить дежурство: кроме Тимофея Николаевича, с Лениным должен был постоянно находиться один из оставшихся девяти, поскольку Ивана Ивановича как лидера исключили из списка помощников-очередников, а еще одному из двенадцати — ученому предстояло выполнить сложное и ответственное задание.

Переселение назначили на предстоящую ночь. Важно было не только перевезти Ленина на новое место, но и забрать с собой всю аппаратуру. Она, во-первых, могла еще пригодиться, а, во-вторых, неизбежно приоткрыла бы тайну того, что происходило в особняке, тем, кто надумал бы нагрянуть сюда с обыском.

Микроавтобус, на котором приехали не поместившиеся в машину Ивана Ивановича гости, пришелся весьма кстати. В багажное отделение втиснули "стиральную машину", а в проходах между сидениями поставили ящики с аппаратурой. Поэтому пассажирам пришлось проявить чудеса эквилибристики, прежде чем они смогли занять свои места. Впрочем, для Ленина сделали исключение — его посадили рядом с водителем — сухощавым мужчиной небольшого роста и с белесыми бровями.

Дорога петляла среди леса, и Владимир Ильич с восхищением смотрел, как шофер ловко вписывается в многочисленные повороты.

— Вы поразительно сноровисто ведете машину! — сказал он.

— Здесь нет ничего удивительного, ведь я много лет был профессиональным гонщиком, — произнес польщенный похвалой водитель. — Да и машины теперь другие, не то, что "Роллс-ройсы" двадцатых годов. — Он подмигнул и добавил: — Кстати, хочу представиться: Филипп Петрович.

— Очень приятно, — ответил Ленин и вдруг вспомнил, что забыл в особняке вещь, подаренную Тимофеем Николаевичем. Это была изящная миниатюрная расческа из слоновой кости, предназначенная специально для бороды и усов. Перед отъездом он тщательно привел в порядок растительность на лице, а расческу оставил на подоконнике, наблюдая, как идет погрузка, и волнуясь по поводу того, что будет с ним на новом месте.

Немного подумав, Владимир Ильич решил никого не беспокоить такой чепухой, как ненароком оставленная вещица. "Найду, чем расчесаться", — вздохнул он про себя и продолжил разговор с шофером.

14

Когда Сивцов появился в кабинете филиала банка на Красной Пресне, то мысленно присвистнул: "Ого, если на периферии такая роскошь, то каким должен быть кабинет самого главного банкира?!"

Тот уже стоял перед ним. Невысокий рыжий человечек, он всем своим видом показывал, как сильно уважает силовые органы, и особенно прокуратуру. Анатолий еще не успел открыть рта, как пригласивший его присесть банкир сказал:

— Я подобрал все материалы, которые могут представлять для вас интерес. Наш погибший работник Кулагин курировал кредитные операции, а в последнее время мы стали выдавать довольно солидные займы. И в большинстве своем они были целевыми: например, на закупку оборудования, приобретение недвижимости, строительство.

— Вот о последнем хотелось бы услышать более подробную информацию, — вклинился Сивцов.

— Вы правы, это самая сложная сфера кредитования, — согласился рыжий человечек. — Существуют сметы, и по ним можно проверить, насколько правомерно использовались заемные средства. Но в строительстве, как правило, меняются цены, происходят замены одних материалов на другие, вносятся коррективы в проектную документацию. Да и приписок, скажу вам откровенно, немало. Поэтому строительные фирмы, которые являются нашими клиентами, мы контролируем особенно тщательно.

— Все, что вы мне сообщили, очень интересно и полезно, — прервал собеседника Анатолий. — Давайте, конкретизируем все эти выводы по отношению к одной, отдельно взятой компании. Она называется "Кэпитал Констракшн". Вам известна такая?

— Конечно, я же подготовился к нашему разговору, — безо всякой обиды произнес банкир. — Эта фирма взяла у нас кредит на реконструкцию здания на Ильинке, где будет четырехзвездочная гостиница. Заем довольно значительный — около 20 миллионов долларов.

— А ваш умерший работник проверял там состояние дел? — заинтересовался следователь.

— Этого я вам сказать не могу, — начал объяснять собеседник. — Понимаете, я в основном занимаюсь вопросами стратегии банка, а конкретные дела ведут специалисты. Только в крайнем случае, если обнаруживают какие-то серьезные нарушения, они ставят в известность руководство. Но я вызвал заместителя начальника кредитного отдела, каковым являлся наш погибший сотрудник, и думаю, он владеет информацией, если что-то в этом деле не так.