Торговец счастьем - Аджи Диас

Конечно, вслух я так не говорю. Я храню непроницаемое, угрюмое лицо, рыцаря-преторианца. Недавно я поймал себя на мысли, что подражаю Криту. Черт. На людях он так же строил из себя важного дядю, а при мне или при своих друзьях мог пошутить, вести себя, как простой человек. Страшно признаться, но я по нему начал скучать. Даже больше, чем по своему драгоценному папаше-тирану.

Вед Тибастель, один из историков неожиданно увлекся моим мечом. Сегодня вечером мы сидели в палатке, и он попросил осмотреть мое оружье. Взглянув на руны, нанесенные на клинок, он пораженно ахнул. Обычные вроде писульки с магическими знаками. Но Тибастель говорит, что это один из древнейших языков мира. Я лишь пожал плечами. Меч этот достался мне от предков, а им за верность и какой-то там подвиг презентовал сам император Валерий II. Нет. Тиберий III. Черт. Забыл. Неважно. Короче мой прадед спас от безумного мага императора как-то-его-там-святейшество, и в роду Марсов появился этот дивный меч. А перед этим, это прекрасное оружие принадлежало роду жителей глубин океана мигрировавших в Серру, после какой-то катастрофы на родине. Тибастель говорит, что некоторые рунические символы на клинке и на местных руинах совпадают. На вопросы, как такое возможно ученый старец лишь пожал плечами.

Я и раньше замечал, что мой клеймор отличается от других преторианских мечей, формой гарды, шириной лезвий и долами, но никогда не придавал этому особого внимания. Он просто всегда висел на видном месте в кабинете моего деда, а потом, когда я вырос стал моим. Я помню, как еще ребенком мечтал, чтобы меч достался мне и когда момент настал, чародеи из ордена наколдовали связующее заклятие с браслетом. Теперь оружие окончательно мое. И после моей смерти, когда мне будет сто одиннадцать лет, меч достанется кому-нибудь из моих будущих неблагодарных потомков. Ибо связующее заклятие действует на основе магии связанной с кровью. Любого чужого, меч просто не признает и не раскроет своих чар.

***

Коул бросила взгляд на журнальный столик, на котором лежал сломанный меч и браслет. Стараясь ни о чем не думать, она налила себе еще и залпом выпила мутную жидкость.

– Во дворе чужой, – сказали стены.

Коул уже привыкшая, к внезапным «появлениям» инсулома, пожала плечами и принялась читать дальше.

– Тебе стоит поговорить с этим человеком.

– Отвали.

– У него краска. Он стоит на крыльце…

– Это он оставляет надпись «предатель»?

– Именно.

Коул оставила дневник, надела браслет и, спрятав меч за ремнем, вышла из библиотеки. Ей не то чтобы было интересно, кто и зачем пишет всякую ерунду на дверях ее особняка. Слегка подвыпившая и злая девушка, решила разобраться раз и навсегда с этим вероломным ублюдком, посягнувшим на ее собственность.

Когда она подошла к парадным дверям, за ней уже звучали странные скрипы. Не говоря, ни слова, она резко потянула дверь на себя и заехала кулаком в бородатую физиономию какого-то мужика. Тот от неожиданности ухнул, схватился за ушибленный глаз и, шатаясь, упал наземь.

– Ну че, урод? Еще хочешь? – спросила Коул, шагнув вперед и оглядев испачканную дверь.

Она пригляделась к мародеру с пышной бородой, в грязных, рваных обносках. Бездомный. Судя не только по внешнему виду, но и по запаху.

– Ты… ты не он. – прошептал любитель надписей, присев.

– О ком ты? – уточнила Коул.

– Ты… ты… Предатель!

Мародер заорал и, схватив стоявшую перед ним банку, плеснул краской на собеседницу. Коул успела закрыться руками. Вся красная от краски и злости она пустилась за удирающим стариком. Но, к сожалению, безрезультатно. У фонтана Коул поскользнулась и рухнула в гравий. Когда она подняла голову, мародера уже не было.

Чертыхаясь и плюясь, она отправилась в душ.

– Ни слова! – прошипела она стенам, представляя ехидную ухмылку инсулома.

Тот послушался. Отмыв с себя краску и немного протрезвев, Коул Марс вернулась в библиотеку, к старому дневнику.

***

Сегодня нас посетила ведунья. Старуха вроде была шаманкой или просто сумасшедшей. Она говорила о проклятиях и древних духах. Махала своими ручищами и когда Вельмас объяснил ей, что мы никуда не уйдем, начала плеваться и гавкать что-то на своем языке. Она тут же притихла, увидев меня. Точнее, мой меч. Она указывала на меня и кричала «Вотум бисари, вотум бисари». Когда я спросил капитана, что это значит, он с мрачным лицом перевел «Обреченный страдать». Я не придал значения этим деревенским глупостям и выпроводил бабку за пределы лагеря. На прощание она плюнула на мой плащ. Сумасшедшая.

Вчерашней ночью меня разбудили крики и выстрелы. То были часовые. Выбежав из палатки, я увидел громадную прямоходящую тварь, сплошь покрытую серой шерстью. У твари были длинные когтистые лапы и козьи рога. Пришлось ее убить. Один солдат ранен. Тварь откусила ему ногу, чуть ниже колена. Бедняга останется калекой на всю жизнь. У всех мрачное настроение. Солдаты вспоминают ту старуху. Вельмас накричал на них, обозвав трусами. Завтра углубляемся в шахты.

Ученые молчат об истинных целях этого похода, но видно, что они чего-то боятся. Иначе, зачем им я? Мне говорили, что это просто археологические раскопки. Ничего серьезного. Но теперь я начинаю догадываться, что груды камней, вывозимые из руин совсем не простые. Некоторые из них светятся ночью. Солдаты жалуются на кошмары и бессонницу. Даже Вельмас, обычно бодрый и невозмутимый, ходит мрачнее тучи.

Конец ознакомительного фрагмента.