Китайский цветок - Эмма По

— Ба! Кого я вижу! — развязно и нагло пропел он прямо с порога и, раскинув руки, не спеша, двинулся навстречу Залесской.

Я поехала за ним, с изумлением наблюдая сцену.

— Иннок… Как там дальше? — Он нагнулся к ее уху и, делая вид, что говорит по секрету, а на самом-то деле даже не понижая голоса, продолжил: — Трипперок!

Я даже зажмурилась — настолько была уверена, что Валерка с кем-то ее перепутал, и сейчас я стану свидетелем грандиозного скандала. С битьем попавшихся под руку предметов, диким ором и прочими прибамбасами, какие только может выдать богатая, капризная и оскорбленная в лучших чувствах дамочка.

— Да ты, мать, шикарно смотришься! Неужели лопушка нашла с деньгами? Помнишь, что за тобой должок-то? Может, отдашь наконец?

Инна остолбенела от неожиданности и начала бледнеть прямо на глазах. Когда ее ухоженное личико приобрело цвет белого свитерочка, мягко облегающего безукоризненную фигурку, мне показалось, что она прямо тут, не сходя с места, грохнется в обморок. Но она подхватила сумочку и вылетела из комнаты, чуть не сбив по дороге коляску, и через несколько секунд мы услышали, как бабахнула входная дверь.

В — Что у тебя делала эта проститутка?

Я — Эта, как ты говоришь, «проститутка» — жена моего бывшего шефа в «Золотом сечении».

В — Давно?

Я — Что давно?

В — Женой шефа стала давно?

Я — Лет пять, насколько я знаю. Ты что, был знаком с ней до ее замужества?

В — Ну да! Мы недолго вместе работали в ЦМИ ПКС. Как раз лет семь тому назад.

Я — Что такое?.. — я попыталась повторить немыслимую аббревиатуру.

В — Так, это… — недоуменно начал Валерка, потом, словно безнадежно, махнул рукой. — Забыл, что ты не Дашка. Я ей тогда много рассказывал про наш борделиус. Я там чуть не спился! С ума сойти! Каждый день в три часа посылали гонца в лавку. Брали почти всегда одно и то же — литр водки и шесть бутылок пива. Ну, иногда девки просили вместо пива вина взять. Покупали «Лыхну», как сейчас помню. Закусывали хлебом с сыром и кофе варили… Ты прости меня, Дашок, за вчерашнее. Хочешь на колени встану? Хочешь?

Я — Иди в жопу!

Он, как подкошенный, плюхнулся на колени, и весь путь, что я проделала из комнаты в кухню, семенил за мной, словно собачонка, на задних лапках.

В — Я к кофе-то настоящему, черному, а не растворимому, — как ни в чем не бывало продолжил он, — именно в ЦМИ ПКС пристрастился. А вчера коктейль в голову ударил — я и пристал к тебе, идиот, с этим кофем.

Я — Не «кофем», а кофе. Как «кино». Не скажешь ведь «кином»!

В — Умница моя. Полиглоточка!

Валерка почти светился слюнявым умилением. Я расхохоталась. «Полиглоточка» через несложную цепочку ассоциаций вернула меня к теме «этой проститутки».

Я — Ну а Залесская-то при чем?

В — Она тогда еще Квасюк была.

Я — Как-как? Квасюк? Ой умора!

В — Ага! Но Инка, надо сказать, вообще не квасила. Говорила, аллергия, как бы, на алкоголь. Во всех наших сабантуях участие принимала с удовольствием, но пила только воду и кофе. Курила, правда, как лошадь. И что интересно, сколько ребят к ней ни подкатывались, а она многим нравилась, кукла такая, глазами, как неживая, луп-луп, — всех отшила! До тела не допускала никого. Хотя народ в ЦМИ ПКС трахался по-черному. Там комнатка такая была, шумовкой называли, где Федюня — художник наш — картон с красками держал. Мужики специально для шумовки два топчана кожаных купили. Их Федюнин дядька продавал…

Я — Что-то не пойму я. Народ в вашем цмипэкаэсе трахался по-черному, а Квасюк, которая ни с кем не трахалась, — проститутка?

В — Народ-то трахался по любви. Или, не знаю там, по охотке большой, а эта тихоня, которая сама нас с Федюней в шумовку позвала, — за деньги!

Тю-тю-тю-тю… Стоп! У меня аж голова закружилась от услышанного. Представить, что неприступная Инна Залесская трахается в шумовке, заваленной картоном и банками с краской на отполированных чужими задницами топчанах и зарабатывает этим на жизнь, просто невозможно.

Я — Расскажи!

В — Предложила мне и Федюне любовь втроем. И ведь как верно рассчитала, стерва! Мы в ЦМИ ПКС самые молодые были, до этого дела охочие — знала, что не откажемся. Запросила она за групповое удовольствие по сто пятьдесят долларов с носа…

Я — Что, вот так подошла к тебе и предложила? Не верится как-то!

В — Да. Вот так подошла и предложила. Деньги, как бы, просила вперед. Мы с Федюней прикинули — когда еще такой вариант выпадет, и согласились. Даже лестно стало, как бы. Ни с кем и ничего… Целка-недотрога, как бы, а с нами — ко всему готовая… Отдали ей триста долларов, она их честно в шумовке отработала, один топчан мы сломали даже. А очень скоро выяснилось, что недотрогой она ходила только на работе. После службы давалкой, видно, была безотказной! Короче, лопухнулись мы с Федюней — за свои кровные денежки триппер получили. Пришлось раскошеливаться на венеролога. А Инки к тому времени и след простыл! Уволилась она. Да так шито-крыто все оформила, что никто не понял даже — думали, на больничном.

С большим трудом нашел ее телефон. Так, дескать, и так… гони деньги назад. А эта паскуда говорит невозмутимо, вы, мол, мальчики, получили удовольствие, остальное меня не касается. И деньги не отдала!

Я — Ты именно этот должок имел в виду?

В — Ну! Я ее и не видел с тех пор… А зачем она к тебе приходила?

Я — Да все, видишь, происходит из-за денег. У Залесского в конторе месяца полтора тому назад приличная сумма пропала. «Эта проститутка», как ты говоришь, решила, что взяла их Зоя. Грозится в милицию заявить.

В — А на самом деле?

Я — Да бред, конечно. Шефу такое даже в голову не пришло! А эта… Слишком много на себя берет. Домой приехала. Наглая какая! Но, знаешь, то, что ты рассказал, меняет дело. Тебе придется ей позвонить завтра.

В — Пошла она…

Я — Слушай! Эту ситуацию должна разрулить я. Только я. Ты, главное, не возражай мне, и все будет прекрасно. Думаю, в накладе не останешься.

Третий раз за сутки открываю свой дневник. Поговорить-то не с кем. Очень надеюсь, что признания белому листу не сослужат мне плохую службу.

Сегодня прилетает дед. Господи, прошло всего полтора месяца с тех пор, как он прислал письмо! Не верится даже. Столько всего произошло. Увижу его, видимо, завтра, так как сегодняшний вечер он скорее всего проведет у матери.

Везде какие-то неожиданные проколы. Может, напрасно я уговорила мать умолчать о Зое… Если она проговорится, будет только хуже. С другой стороны, как можно проговориться? Он нам совершенно чужой человек — что с ним лясы точить? Расскажет коротко о нашей семье по тем фотографиям, что мы с ней отобрали, и хватит, хватит в прошлое лезть! Приедет дед ко мне, и станем говорить только о планах на будущее.

Но как же я устала! Все время жду, что кто-то меня узнает, появятся новые обстоятельства, станут известны новые факты… От одного Валерки, кажется, добровольно в гроб ляжешь, лишь бы не видеть его физиономию, которая просто приводит меня в бешенство.

Желудок его как болел, так и болит — вроде не больше, не меньше. Аспигиновый тоник лакает каждый день, но что-то пока без результата.

Какая удача, однако, что он встретился здесь с Залесской! Если бы не это — пришлось бы мне возвращать ей деньги, признавая тем самым факт кражи. Да, я была на краю… Убедить Валерку ей позвонить не составило, честно говоря, большого труда. Думаю, что теперь она заткнется. Даже будет дрожать, как осиновый лист. Еще бы! Такая угроза ее благополучию! Своему богатенькому Игорьку наверняка не поведала перед свадьбой о том, как собирала групповуху по сто пятьдесят долларов с… пусть будет с носа.

Валерке я набрала текст на компьютере, чтобы исключить с его стороны самодеятельность. Он, правда, рвался в самостоятельный бой, но в результате как миленький читал по моей бумажке:

«Инна. Это Валерий. Слушай меня, дорогая, и не перебивай.

Мы с тобой случайно встретились в доме моей невесты Даши Щербаковой. Видишь, как тесен мир! Благодаря ей я могу теперь поговорить не только с тобой, но и с твоим мужем — Залесским Игорем Петровичем. Если, конечно, мы с тобой не договоримся вот по каким вопросам:

1. Невесту мою не обижать!

2. В дом к ней с угрозами не приезжать!

3. Не сметь чем бы то ни было мою Дашеньку пугать!

Нарушишь — придется мне рассказать Игорю Петровичу о непоправимых ошибках твоей бурной молодости. Я, как пострадавший, буду очень красноречив. Теперь о том, что хочу от тебя получить:

1. 150 долларов за некачественную услугу, оказанную тобой в шумовке ЦМИ ПКС.