Китайский цветок - Эмма По

Я — Сам ставил?

В — А то нет? Во-первых, я это умею. Во-вторых, даже если б и не умел, научился бы. Я мастерущий мужик, и, в принципе, могу освоить все.

Я — Ну дрыхни иди, мастерущий мужик. Завтра деду позвонишь. Поблагодарить старика надо.

На самом деле я совершенно не представляла, как сложится завтрашний день. Не знаю, что предпримет дед. Он сказал, что собирается в Воронеж, но не исключаю, что с его стороны это такой хитрый ход и никуда он на самом деле не едет. А если и едет, то не сейчас. Сейчас он хочет освободиться от нашего общества и заняться разнюхиванием разных обстоятельств, которые пока для него в тумане.

Мать в своих припадочных воспоминаниях о Зое брякнула ведь про Лапу. Вроде ничего особенного, но плохо то, что Костя Лапин прозвучал при деде как Зоин любовник. Еще одно направление для его расследования. Особенно если узнает, что он помрэ… Очень плохо!

Завтра в конце рабочего дня позвоню в контору. Придумаю какой-нибудь повод и позвоню. Если дед там появлялся — думаю, девицы мне скажут…

Вянет Дашкин огород. Вчера выбросила плакучую солейролию в подвесном кашпо. Тонкие стебли стали похожи на засохшую осоку, и другого пути, кроме как в мусоропровод, у них не было. Оставался один-единственный горшок с толстянкой овальной. Дашка говорила, его еще хлебным деревом называют. Красивенькое такое деревце с аппетитными жирненькими листочками. Так облетели сегодня, подлецы! Как по команде! На все дерево штук пять-шесть осталось. Так мне обидно стало, что я его в пакет, и Валерке отдала — на выброс…

4.03.

День для меня начался поздно. Я долго лежала в постели и с замиранием сердца думала о том, что, возможно, мне придется убить деда. Если он пойдет к Залесскому, то узнает про кражу и смерть Лапы. Он же аналитик. Все сопоставит и в конце концов догадается, что Дашу с Костиком убила я. Конечно, подумает, что из-за денег.

Я ведь тоже так думала. А сейчас мысли о деньгах меня мало волнуют. Но я все равно убью его, если он задумает меня разоблачить. Не знаю как, но убью, и Валерку убью. Никто не должен стоять на моем пути. Я умная. Я очень умная. Я умнейшая из умнейших. Я найду такие способы с ними расправиться, какие им и в голову не придут. Не нужно даже пытаться меня переиграть или делать что-нибудь за моей спиной.

Готовить смерть оказалось чертовски бодрящим занятием.

Очень красиво я приготовила ее для Костика. Так журчала с ним по телефону, что он как миленький поплелся на мою квартиру именно в то время, когда это было нужно мне. С кладовкой изобретательно придумала. С ковшиком на газовой плите — вообще любо-дорого вспомнить!

Вот про Дашку вспоминать не хочу. Главное — хотя не без погрешностей — получилось. Не знаю пока, что будет с Валеркой, но если аспигиновый тоник сработает — этот фокус тоже войдет в мою золотую коллекцию…

Так надоело, что вокруг меня последнее время толкутся люди — то поминальные обеды, то придурок мой дружбанов приглашает, то суета с приездом деда… Я сейчас просто наслаждаюсь одиночеством. Поэтому, когда позвонила мать и предложила приехать, чтобы помочь по хозяйству, я поспешила притушить ее благородную инициативу. Но пообещала, что, как только встретимся, дам ей тысячу долларов.

М — Нет, тебе Иван Антонович на лечение дал. Не надо.

Я — Оказалось, что препараты стоят меньше. Не возвращать же!

М — Ой, ну спасибо тебе! Куплю туфли, сумку хорошую, очки наконец закажу в дорогой оптике. Ты же знаешь, у меня сложные линзы.

Я — Зачем на очки тратиться? Они ж тебе только для близи. Лучше купи новый телефонный аппарат. Этот-то еще отец покупал…

Да уж! Нечего ей меня разглядывать в новых очках и отпускать потом сногсшибательные замечания типа — «как ты сейчас на Зою похожа»…

А у меня денег набралась целая куча: шефские — в смысле, украденные из сейфа шефа, Дашкины — те, что из издательства, и дед отвалил немерено на курс лечения. Обещал еще покупки оплатить, когда совершу турне по бутикам. На что их тратить, пока не знаю.

Кстати, это очень странно! Когда денег не было, мне казалось, что я без них задыхаюсь. Когда появились — азарт «шоппингауэра» словно куда-то испарился.

…Только собралась звонить в «Золотое сечение», как сработал закон телепатии, и мне звонит оттуда Ленка Перегудова, которая протирает сейчас своей задницей мое рабочее кресло. Из того, что она сообщила, главное — у Залесского в кабинете сидит дед. Представился Зоиным родственником. Разговор у них важный и на повышенных тонах, потому что пять минут тому назад оттуда выскочила мадам Залесская с норковой шубкой под мышкой, стрельнула у Перегудовой сигарету и даже соизволила потрепаться с секретаршей мужа.

П — Даш, если я резко дам отбой, ты не обижайся. Пока в приемной никого нет, но, если войдет шеф, сама понимаешь, говорить не смогу.

Я — Так у него Слуцкий в кабинете?

П — Ну да!

Я — Прямо сейчас? В эту минуту?

П — Даш! В минуту, в секунду… Говорю тебе, шеф был в кабинете вместе с женой. У него сегодня сорокапятилетие. Он весь день поздравления принимает. Вечером, наверное, со своей мадам где-нибудь зажигать собирался, и она за ним заехала. Побыла там минут десять-пятнадцать — как приходит ко мне в приемную… знаешь… такой… на Рузвельта похож. И в галошах. Есть в вашей семье такой?

Я — Ну потом об этом. Рассказывай.

П — Подает мне визитку свою. Я сначала только обратила внимание, что текст на ней на английском, а отчество полностью указано — Антонович. Такой, знаешь, русизм.

Я — Русский он. Что ж ему, китаизмы демонстрировать?

П — А он правда ученый и в разных там королевских обществах состоит?

Я — Чистая правда. Рассказывай!

П — Несу визитку Залесскому. Он прочитал, улыбнулся. Думал небось, что Йельский университет его с днем рождения поздравляет. Слуцкий этот к нему зашел, прошло, знаешь, буквально несколько минут, и выбегает оттуда мадам. Вся взъерошенная, хватает сигарету, плюхается в кресло и спрашивает меня, хорошо ли я знала твою сестру. Ну, говорю, задушевными подругами не были, а приятельницами… Ну в общем… И на похороны, говорю, ходила, и на девять дней, и на сорок… Ты, говорит, видела у них раньше этого чудика — родственника ее в галошах? Вот так я узнала, что физик этот к вам отношение имеет. Ну расскажи, Даш! Он кто? Правда, что ль, американец?

Я — Правда. А зачем он туда явился, Залесская не сказала?

П — Нет. Но вопросы мне странные задавала относительно тебя, Даш.

Я — Какие?

П — Знаю ли я твоего жениха. Я говорю: «Валерия, что ль? А как же! Очень симпатичный молодой человек и безумно любит Дарью». И тут представляешь, что она заявляет?

Я — Ну?

П — Даже вообразить себе не можешь, говорит, — какая это скотина! Потом спохватилась, цапнула свою шубейку и упорхнула, но остановилась вдруг в дверях, приложила палец к губам — намекала, видимо, что разговорчик между нами. Даш, она что, с Валерием знакома?

Я — Спрошу у него. Слушай, они все еще в кабинете?

П — Да. Разговорились, видно.

Я — Если там произойдет что-нибудь интересное, позвонишь?

П — Будь уверена. Не переживай.

Я — Заходи ко мне как-нибудь потрепаться!

* Ночь *

Перегудова больше не звонила. Значит, ничего интересного, по ее мнению, больше не произошло. В общем-то, это уже не имеет значения — дед встретился с Залесским, и теперь скорее всего все знает. А что не знает — домыслил. Я придумала для него мгновенную смерть. Он даже испугаться не успеет.

В гостинице его не было целый вечер. К телефону подошел лишь в начале одиннадцатого. Изо всех сил я старалась говорить естественно. Он не должен догадаться, что я знаю о его знакомстве с Залесским. Рассказала про Валеркину машину, то да се… Дед молчит. Про то, что был в «Золотом сечении» — ни слова. Считает, будто это его большое преимущество. Только не приходит ему в голову, что об этом знаю я, и это уже мое преимущество. Как только услышала, что утром он все-таки собирается в Воронеж, предложила подать лимузин к подъезду.

Теперь все будет зависеть от Валерки! К сожалению, не могла не приобщить я этого придурка — просто не справиться мне одной. Пришлось припугнуть, приврать, поиграть на его жадности и мечте о красивой жизни. Ради нее Валерка, я думаю, согласился бы угрохать не только деда, но и бабу, если б понадобилось. Хотя кобенился долго, теряя драгоценное время. Решение пожертвовать новехоньким автомобилем тоже было мучительным. Крохобор! Дальше своего носа не видит!

Я — Ты ведь сам говорил, что я умная. Доверься мне и делай то, что я скажу, — иначе тебе никогда не жить в доме на берегу океана.