Китайский цветок - Эмма По

Я — Ты ведь сам говорил, что я умная. Доверься мне и делай то, что я скажу, — иначе тебе никогда не жить в доме на берегу океана.

В — А тебе?

Я — Мне, само собой, тоже. Больше того, я не знаю, как поведет себя дед… А вдруг в милицию пойдет и заявит, что мы преступники. Только представь, что нас ждет!

В — Здрасьте! А я-то при чем?

Я — Ты, Валера, мой сообщник. А если Инка возникнет со своим обвинением, то еще и вымогатель.

В — Ты ж говорила, что она не посмеет качать права — иначе муж, как бы, в курсе будет…

Я — Понимаешь, если обстоятельства изменятся, кто знает, как она заговорит.

В — А почему ты так уверена, что дед обо всем догадался? Ерунда это! Сама подумай, какие у него могут быть основания? Мысли, что ль, умеет читать?

Я — Не знаю, какие основания. И что интересно — спросить неудобно! Но он задает мне такие странные вопросы, Валер… — сочинила я для убедительности.

В — Например?

Я — Спросил сегодня, любила ли я Зою, не снится ли она мне по ночам, что конкретно явилось причиной ее смерти по официальному медицинскому заключению… Один раз, будто по ошибке, назвал меня Зоей.

В — А голос при этом у него какой?

Я — В смысле…

В — Ну жалостливо говорит или с издевкой?

Я — Говорит так, с подковыркой будто. В общем, с издевкой.

В — Ну не могу я, не могу!

Я — А уверял меня, что мужик мастерущий… Бомбу, выходит, не сможешь сделать?

В — При чем тут это?! Взорвать машину, да будет тебе известно, пара пустяков. Что я, не смогу, что ли?! Мне человека убивать как-то не того… Тем более Ивана Антоновича…

Я — Валер! В твоем распоряжении ночь, и время уже пошло. К утру все должно быть готово.

В — Предположим, я все сделаю, как ты говоришь, но почему ты так уверена, что дедовы деньги и имущество достанутся именно тебе?

Я — А кому же еще-то? У него и родственников больше нет. Он сам говорил. Все его американские знакомые знают, что он в Москву к внучке поехал — значит, факт моего существования признавал. Наймем грамотного адвоката, мать честно расскажет, как было дело, поднимут записи в роддоме, где эта Аня Слуцкая рожала… Я инвалид. В Америке к ним очень жалостливое отношение. Пройдет, конечно, несколько месяцев, пока я смогу вступить в права как наследница, но это будет обычная рутинная процедура. И, кроме того, может, мой дедуля-аккуратист составил уже завещание перед поездкой в Москву. Это вообще облегчит дело. Поверь мне. Я все предусмотрела.

В — Ты когда передо мной инвалидку изображала, тоже небось думала, что все предусмотрела, как бы… А я-то тебя раскусил!

Я — Ну и к чему ты об этом вспомнил?

В — А к тому, что один раз уже обосралась.

Я — Ты бы лучше заткнулся. Выхода у нас все равно нет.

В — Дай мне попить. У меня во рту пересохло.

Я — От страха, наверное.

В — Нет. Последние дни чувствую слабость и сухость во рту. И брюхо сильнее болеть стало.

Я — Гастрит всегда к весне обостряется. Так у всех. Валерочка, миленький! Сейчас в твоих руках наше будущее, наша жизнь. Твоя и моя. Сейчас только от тебя зависит, какая она будет.

В — Ты хоть представляешь, как это опасно? Начнут менты вынюхивать, что, как да почему…

Я — Сам подумай, можно ли будет тебя подозревать? Если бы даже ты хотел убить деда, то мог бы придумать другой способ какой-нибудь. Ты в этой истории — пострадавший! Только купил себе новую машину и сразу ее взорвал? Сам себе враг, что ли?

В — Ну да. Вроде складно.

Я — И потом, знаешь, будут искать того, кому смерть деда выгодна. Тебе-то совсем не выгодна! Ты в лице деда нашел себе дойную корову. Он, как приехал, сразу шесть тысяч отвалил. С какой же стати тебе его убивать? А мне и подавно. Он Дедом Морозом ко мне явился.

В — Кого ж тогда подозревать-то? Ведь кто-то машину взорвал, допустим?

Я — Случайно взорвали. Перепутали.

В — Кого перепутали?

Я — Деда или тебя могли случайно принять за другого. Да и машину запросто могли перепутать. Такое бывает… Может, охотились за каким-то постояльцем «Палас-Отеля». Тем более машину ты оставишь без присмотра минут на пятнадцать, как минимум! Постарайся не парковаться на виду у швейцара, лучше в сторонке где-нибудь. Будешь потом говорить, что именно в это время и поставили бомбу! Пусть докажут, что не так! Да в этом расследовании увязнуть можно!

В — Даш, а машину-то обязательно? Ну только ведь купил! Я даже, знаешь, ее полюбил, как бы. Давай как-нибудь по-другому, а?!

Я — Валер, я же не утверждаю, что других способов решить эту ситуацию нет. Просто не вижу их, понимаешь? Времени для обдумывания не осталось. Когда дед начнет действовать — неизвестно. А любую схему, какую бы ни задумал, нужно разработать до мелочей. Упустишь что-то — кранты! Ничего не получится. У нас, считай, форс-мажор наступил, и решение нужно принимать очень быстро.

В — Мне в голову вот какая идея пришла! А что, если использовать такси или тачку какую-нибудь случайную?

Я — А тебя не смущает, что погибнет еще один человек?

В — Еще как смущает! И Иван Антонович смущает. Я его уважаю. И благодарен очень. Не представляю даже, как я перед ним завтра появлюсь! Мне будет так стыдно, Даш! Подлец я! Подлец!

Я — Ты, Валер, запомни, что дед живой — это опасность, нищета и тюрьма. Мертвый — свобода и богатство. Смотри завтра на него только так, и не будет тебе ни страшно, ни стыдно… Машиной все же придется пожертвовать своей, а не чужой. Валер… Спешить надо. В восемь утра ты должен быть у него. Знаешь, где комплектующие материалы-то искать ночью?

В — Это вообще не проблема. Поцелуй меня, я психую. И попить дай.

Я — Иди, Валер. Ветер тебе в жопу.

…Валерка ушел. Проводила его почти ласково. Делать ничего не могу. Устала. Боже, как я устала…

5.03.

Идиот, идиот, идиот! Валерка идиот!

Дед хоть и в больнице, но жив и практически здоров. А этот — весь день провел в милиции. Там начали все разнюхивать, завели дело, свидетелей каких-то нашли. Наверное, к деду уже приходил следователь, и ко мне придет… Будь проклят тот день, когда все это пришло мне в голову!

Валерка злой и страшно агрессивный, и это вместо того, чтобы честно признать: «Да. Я есть придурок».

Я — Почему ты взорвал пустую машину?

В — К табачному киоску «жигуль» подъехал и встал между мной и моей «семеркой». Закрыл мне частично обзор. Откуда я мог знать, что он из машины вышел?

Я — А почему ты «семерку» свою так далеко от киоска припарковал?

В — Ты, наверное, хотела, чтобы там все на фиг взорвалось — и киоск, и прохожие, и я вместе с дедом?! Не понимаешь ничего — так помалкивай! Я же должен был думать, как бы, о безопасной дистанции. Поэтому и встал не напротив киоска, а метрах в двадцати пяти. А «жигуль» откуда ни возьмись… Да что я тут, понимаешь, оправдываюсь!

Валерка опустил обе руки в карманы пиджака и, словно обжегшись, выдернул наружу. Потом опустил опять и достал из каждого кармана по флакону парфюма.

Я — Что это?

В — Господи! Забыл совсем. Это ж мне Иван Антонович утром подарил.

Он хлопнул себя ладонью по лбу и посмотрел на меня как-то странно.

Я — А с чего это он вдруг одеколоны свои раздаривать начал?

В — Ну вот так! Взял и начал раздаривать.

В его голосе появились хорошо мне знакомые раздраженно-истеричные нотки, после которых происходила обычно какая-нибудь гадость. Но плевать я на него хотела.

Я — Ты перестань тут из себя психа разыгрывать! Все говори как есть. Я должна знать. Все! Каждую мелочь!

В — Ну, один флакон подарил, а второй я сам взял. Я ж думал тогда, что все равно пропадут! Иван Антонович не должен был в гостиницу вернуться.

Я — Что еще? Честно говори!

В — Он спросил меня, поставил ли я сигнализацию, а я ответил, что нет, не поставил. Я заметил, что он после моего ответа, как бы, напрягся. Насторожился, что ли.

Я — Почему ты так ответил? Ты же поставил ее на самом деле! Дед и меня спрашивал вчера об этом по телефону. Я ответила, что поставил. Почему ты соврал?

В — Я снял ее ночью. Мне жалко стало. Дорогая вещь, а пропадает…

Я — Ты понимаешь, что своим крохоборством его испугал? Испугал и насторожил! Вечером я говорю ему, что сигнализация на месте, а утром ты от этого отказываешься! Конечно, дед испугался и, когда остался в машине один, видимо, ему стало совсем не по себе. Ты понимаешь, что все испортил? Все провалил!