Асгард Возрождённый - Ник Перумов

Мёртвые заботятся о Древе, заставляющем магию могучим потоком струиться сквозь всё Сущее, давая жизнь тем, кто неизбежно присоединится к ним, рано или поздно. Мёртвые ловят тварей, или созданных Хаосом, или пропитавшихся им, подпавших под его власть, – Райна невольно вновь вспомнила области, через которые пролегла их дорога ко владениям Соборного Духа, области, где Хаос, казалось, подмял и подчинил себе саму плоть Упорядоченного.

Люди ушли в сторону, противоположную той, куда направлялась Райна, и вскоре лес поглотил их голоса.

Бог О́дин, владыка Асгарда, Ас Воронов, Отец Дружин, Старый Хрофт, стоял на засыпанной пеплом равнине. Здесь, именно здесь когда-то возвышался его чертог, здесь была на краткий миг возрождена Валгалла, воссоздана из праха. Сейчас от того чародейства осталась лишь резонирующая в потоках магии память заклинания, эфирный след.

Старый Хрофт оглянулся. Они послушно держались поодаль – Яргохор, Фенрир, тени асов. Все ждут. Где-то неподалёку наверняка притаилась и Гулльвейг; не зря же бросила, что у неё молот Тора.

Что ж, вы хотели увидеть, что такое Древний Бог? Вы увидите.

Пепел отдал свою память. Очертания Валгаллы, других чертогов Асгарда дрожали – незримые, готовые вернуться, обрести плоть. Казалось, нет такой силы в Упорядоченном, что смогла бы воссоздать сожжённое, вернуть обратно давным-давно павшее; но время уже обратилось вспять.

О́дин начертал первую руну. Начертал прямо в пепле, сведёнными щепотью тремя пальцами правой руки. Росчерк, другой, третий – руна означала начало, зарождение великой работы.

Вторая руна последовала за первой. Первая тем временем наливалась голубым пламенем, языки огня плясали над линиями, и потоки Силы дрогнули, послушно меняя курс.

Сделать предстояло ещё очень, очень многое – настоящий Асгард, из камня и брёвен, из честной плоти скал, из тел древних дубов ещё родится; сейчас же, как дом, где предстоит возродиться асам, сгодится и тень прошлого.

Третья руна, четвёртая… Этих рун не знала Лаувейя; этих рун не видел и он сам, когда висел, пронзённый копьём, постигая тайные знаки. Это были руны нового мира, дарованные, подсказанные – можно называть как угодно; но даже если они окажутся предательскими, дело своё они сделают.

«А дальше мы станем говорить с сильными мира сего уже совсем по-другому».

Шесть рун горели голубым, огонь потрескивал, словно там пылали самые настоящие дрова. Сила стягивалась к равнинам Иды, и О́дин знал, что руны эти он сможет использовать только один раз – начертания утратят значение и смысл.

Условие разумное, но ему хватит и одной попытки.

Тут и там над землёй стали подниматься одиночные облачка-столбики пепла. Прах обретал подобие жизни, настоящей она никогда не станет, но этого и не требовалось.

Подобно тому как Старый Хрофт возрождал пепельный Асгард, когда рядом с ним стояла Райна, перед Отцом Богов вновь стали подниматься изукрашенные стены; явилась крыша, выложенная бесчисленными щитами. Валгалла рождалась вновь, но, конечно, это была не настоящая Валгалла. Так некромант поднимает мертвяка из могилы; О́дину это нужно было для того же, для чего служит литейщику модель.

Память старого пепла пригодилась вновь. Один раз он уже оживал на время, подчиняясь чарам Старого Хрофта; сегодня ему пришёл черёд сослужить последнюю службу.

Вот сложилась Валгалла, вот появились чертоги Тора, залы Фрейи, покои кроткой Идун; своей чередой поднимались жилища Локи и Йорд, Браги и Ньёрда, Скаги и Бальдра. Асгард вставал, точно живой, пепел послушно принимал форму камня и дерева, золота и стали – но то была лишь форма, прах оставался прахом.

По лицу Отца Богов тёк пот, движения сделались замедленными и затруднёнными, он словно плыл, пробиваясь через густую болотную жижу. На руках вздулись бугры мускулов, наполнились кровью тугие вены, оплетая плоть Старого Хрофта, подобно змеям. Отец Дружин словно пытался оторвать от земли невидимый, но неимоверно тяжкий груз.

Яргохор, Фенрир и Скьёльд глядели на Древнего Бога в немом благоговении.

С пальцев О́дина сорвалась первая капля тёмной крови, туго ударила во взвихрившийся пепел; от неё во все стороны побежали багровые змейки, постепенно угасая и замирая, оставляя на своём пути прах, спёкшийся в серое блестящее стекло.

Ястир молча сделал шаг назад, затем ещё и ещё. Фенрир оскалился и зарычал, Скьёльд остался стоять, но костяшки на судорожно сжатых его кулаках побелели.

Перед ними поднимался Асгард, поднимался уже не тенью, но почти как настоящий, наделённый цветом и полнотой – однако именно что «почти». Это всё равно была лишь тень истинного Асгарда, сложённого из крепчайших костей Земли и всё равно не устоявшего пред яростью Молодых Богов.

Вниз от локтей Старого Хрофта теперь бежало сразу несколько кровяных ручейков. Низ плаща потемнел, кровь промочила его насквозь, однако Асгард сложился весь, если не считать священного ясеня Иггдрасиля.

Огненные змейки меж тем обратили почти весь пепел под ногами Отца Дружин в сплошное блестящее зеркало, правда, тусклое и мутное.

Наконец последняя руна угасла, а сам О́дин тяжело опустился на одно колено, низко склонив голову.

Переглянувшись, Ястир, Скьёльд и Фенрир разом бросились к нему.

Огромный волк-исполин опередил всех, однако он только и смог сделать, что слегка толкнуть владыку Асгарда носом, да так, что тот опрокинулся, не ожидая подобного.

– Отойди, волк, – не шибко вежливо бросил Скьёльд, падая рядом с О́дином на колени так, словно ему подрубили ноги.

– Я… справлюсь, – прохрипел Отец Богов, отталкивая протянутую руку. – Я… поднимусь!

И он действительно поднялся. Кровь с рук уже не капала, однако шатало Старого Хрофта так, словно он влил в себя целый бочонок хмельного эля.

Перед ними стоял Асгард, Асгард Возрождённый. Уже не пепельно-серая тень, уже почти живой двойник настоящего.

Плечи О́дина развернулись, глаза вспыхнули.

– Глядите все! – каркнул он хрипло. – Смотрите и не говорите, что не видели! Вот он, Асгард! Его прообраз, каким он станет совсем скоро, когда преображённый пепел заменят камень, брёвна, сталь и злато. Мы созовём гномов. Все, кто помнит древние клятвы, явятся нам на помощь. Асгард будет стоять! На века!

Фенрир грозно взрыкнул, словно соглашаясь. Скьёльд склонил голову, и только Яргохор остался невозмутим.

– Можно восстановить стены и крыши, великий бог. Но что делать с тенями асов? Ты вывел их из страны мёртвых и хочешь дать им плоть, но как?.. Не в общих словах, на деле?

– Не… сомневайся, – по-прежнему хрипло отозвался О́дин. – Очень скоро… увидишь… сам.

Он сплюнул – сгустком тёмной крови.

Валькирия Райна шагала по исполинскому корню великого Древа. Путь её, впрочем, заканчивался – прямо перед нею вздымался неоглядный ствол, вблизи похожий просто на бесконечную коричневую стену.

«Мать тебя позовёт», – сказал на прощание Трактирщик. Что ж, пока никакого зова не прозвучало. Корень слился со стволом, и валькирия не колебалась – надо идти вверх.

Райна задрала голову – гладкая стена тянулась, насколько мог окинуть глаз, и там, на страшной высоте, распускалась бесчисленными ветвями.

Воительница решительно поставила ногу на уступ коры, подтянулась – и начала подъём.

Трактирщик обещал, что здесь всё станет «настоящим», и не обманул.

…Немало времени прошло, пока Райна добралась до нижних ветвей. Широченные, словно крепостные стены или переброшенные гномьими умельцами мосты через бездонные пропасти, они отходили от ствола, теряясь где-то в смутной бесконечности.

Валькирия тяжело дышала. Она поднялась на страшную высоту, и лишь то, что она, Дева Битвы, привыкла сызмальства носиться под облаками, удержало её от падения.

«Эх, мне б сейчас моего крылатого коня, на каком мчалась к Валгалле…»Что теперь? Ещё выше? Как долго? Нужны ли будут ей еда и питьё, если уж тут всё должно быть «настоящим»?

Она ещё стояла и осматривалась, когда вдруг ожил альвийский меч, резко толкнувшись в ножнах.

Из-под ветви вылезало странного и неприятного вида чёрное существо, ростом с человека, но обликом напоминавшее морское головоногое – с пучком тёмных извивающихся щупалец на голове и парой круглых, словно блюдца, немигающих глаз, прикрытых чем-то вроде прозрачной брони.

По бокам у существа торчала пара крошечных скрюченных ручек, словно поражённых неведомой хворью. Передвигалось оно подобно гусенице, хотя к телу его прижаты были причудливо сложенные ноги.

Оно замерло, тупо уставясь на Райну ничего не выражающим рыбьим взором.

Альвийский меч вырвался из ножен, воительнице почти не пришлось прикладывать усилия.

Раскрылась щель безгубого рта. «Ршша-плюк-шплют-плют», услыхала Райна. Щупальца на голове создания зашевелились, потянулись к валькирии – без угрозы, скорее как к досадному препятствию.