Гибель «Демократии» - Владимир Руга

– Нет, – отрицательно покачал головой Шувалов. – Да и какие могут быть награды, если я официально нахожусь вне службы. Министр имеет право награждать исключительно за исполнение служебного долга.

– Перестань, Петр, рассуждать подобно неразумному младенцу, – махнул рукой старик. – Испокон веков на Руси чинами жаловали согласно благоволению начальства. Покойный государь император каждую пятницу производил в генералы. Думаешь, все они по заслугам щеголяли в штанах с лампасами и шинелях с красными отворотами? Как бы не так! Когда в войну потребовались полководцы, хватились – а под рукой одни «пятничные» генералы, которые хороши лишь на паркете Зимнего дворца. И нынешние недалеко ушли: как откроешь «Русский инвалид», обязательно на указ наткнешься – генерал на генерале. Откуда у людей столько заслуг перед Отечеством? Загадка!..

Он выудил из портсигара папиросу, закурил, с прежним насмешливым выражением лица посмотрел на поручика сквозь дымовую завесу.

– Одно мне неясно – почему ты прямо не попросишь о помощи, а ходишь вокруг да около? – неожиданно спросил ветеран охранки.

Петр наклонился вперед, положил руки на стол и сказал:

– А здесь и гадать нечего. Да, без вашей поддержки мне придется гораздо труднее, но это не значит, что я могу напрямую взывать к вам. Вдруг в первом порыве вы согласитесь, а потом будете жалеть. Если дело уж слишком не по душе, то лучше за него не браться. Вы свободны в своем выборе, и я не вправе влиять на него.

Сказав это, Шувалов откинулся назад. В тот момент он впервые пожалел, что не курит. Чтобы справиться с волнением, сейчас ему не хватало набора каких-то простых действий. Тогда он встал, прошелся по комнате, задержался у раскрытого окна, наблюдая, как возле соседской собаки возятся щенки. Услышав за спиной выразительное покашливание, вернулся на место. Вельяминов, убедившись, что поручик готов его выслушать со всей серьезностью, заговорил:

– Ладно. Петр, откровенность за откровенность. Я вовсе не горю желанием таскать каштаны из огня людям, призвавшим тебя на помощь. Меня давно не убеждают пламенные речи о благе страны – слишком много пришлось услышать их из уст борцов с самодержавием. Бывало, слушаешь такого оратора и видишь, что не нужды народа его болезного заботят, а попросту свербит бес властолюбия. Когда царя скинули, пришли такие одержимые в Думу да в министерства, принялись словесные кружева плести, а в стране как не было райского житья, так и нет. Впрочем, бог им судья, о другом хочу сказать…

«Откажется, – с горечью подумал Шувалов, – вон как время тянет, не решается прямо ответить». Словно нарочно томя неизвестностью, Иван Леонтьевич плеснул в стакан заварки, долил воды из остывшего самовара, сделал несколько глотков.

– И все-таки, я решил выступить с тобой заодно. Погоди благодарить, прежде выслушай мои соображения! Во-первых, скучно сидеть как сыч. Я вон даже с твоей легкой руки разбор архива продолжил. Расставляю потихоньку по годам и делопроизводствам, да разве это занятие для старой ищейки? Настоящий розыск – совсем другой коленкор! Во-вторых, есть у меня в этом деле свой личный интерес. Раз господа капиталисты готовы отмерить денет, сколько душа пожелает, то почему бы мне не сорвать куш. Они меня задвинули в дальний угол, так пусть теперь раскошелятся ветерану охранного отделения на тихую старость.

На лице Вельяминова появилось прежнее выражение лукавства.

– В-третьих, – сказал он с улыбкой, – меня бы совесть совсем загрызла, откажи я тебе в таком деле. А посему давай уберем следы пиршества и досконально обговорим наши действия.

За обсуждением плана предстоящей oпeрадии они просидели почти четыре часа. Исходя из наставлений Жохова и сведений, полученных от Гучкова, Петр наметил к разработке три объекта: «москвичей», газету «Коммерческий вестник», внезапно воспылавшую интересом к флотским делам, и, наконец, анархистов во главе с Железняком. Каждое из этих направлений требовало своего подхода.

Так, господин Калитников и его соратники практически были на виду. Шувалов располагал их адресами и номерами телефонов, был осведомлен о местах, где они обычно сходились – чаще всего в дорогих загородных ресторанах и редко – в Купеческом клубе на Малой Дмитровке. Но вовсе недостаточно было проследить за этими встречами и даже узнать, о чем на них говорится. Требовалось неопровержимо доказать причастность «москвичей» к взрыву, добыв убийственные улики в виде документов. Таким образом, предстояло обзавестись в стане врага внутренним информатором, который помог бы это сделать.

С «независимой общественно-политической газетой «Коммерческий вестник»», на первый взгляд, все обстояло проще. Со дня взрыва на ее страницах с завидной регулярностью стали появляться критические статьи в адрес морского министра. Из номера в номер их тон становился все резче. Поверить щелкоперам, так все зло в России происходило от адмирала Бахирева. Напрашивался естественный вывод: кто-то нанял издателя газеты и поручил ему, фигурально говоря, утопить главу морского министерства в бочке типографской краски. Оставалось выявить заказчика этой акции, а там по цепочке выйти на других участников заговора.

Много возни предстояло с анархистами, заслуженно носившими эпитет «подпольные». В отличие от легальных последователей учения Прудона и Бакунина, люди, именовавшие себя анархистами подполья, пытались с оружием в руках противостоять «государственному угнетению». Апостол русского анархизма легендарный князь Кропоткин тихо доживал свой век в захолустном Дмитрове. А тем временем молодые борцы за свободу человеческой личности клялись его именем, отправляясь взрывать отделение милиции или совершать экспроприации. Таким образом, разбойное нападение на банк или казначейство превращалось в революционное выступление, призванное пробудить народ от спячки и поднять его на борьбу за истинную волю. В свою очередь государство в лице сотрудников КОБа и судейских всячески стремилось излечить анархистов-подпольщиков от опасных заблуждений. Метод применялся от противного – максимальное ограничение их свободы.

Поскольку революционеры всячески противились усилиям государственных служащих, одни только розыски этих людей, живущих по законам конспирации, требовали немалых усилий. А вхождение в контакт с ними могло быть просто смертельно опасным делом. Впрочем, по мнению Петра, с которым согласился и Вельяминов, положение не выглядело безнадежным. Если анархисты устроили взрыв, действуя в союзе с «москвичами», то затем между ними явно пробежала черная кошка. Слова раненого матроса «нас обманули», адресованные Железняку, могут стать прологом выигрышной комбинации.

«Военный совет» подходил к концу, когда в дверь позвонили. Иван Леонтьевич подхватил трость и похромал в сени. Вскоре он вернулся в сопровождении того самого молодого человека, которого Петр видел на лестнице ресторана «Прага». Переступив порог, незваный гость произнес:

– Прошу прощения, господа, за внезапное вторжение. Разрешите представиться, Юрий Константинович Малютин. До недавнего времени состоял на службе у господина Гучкова. Прибыл к вам по его поручению.

При встрече в ресторане Шувалов, занятый мыслями о предстоящей встрече, особо не разглядывал «секретаря-привратника». Отметил по ходу, что тот ниже его ростом примерно на полголовы, но шире в плечах. Прекрасно сшитый костюм подчеркивал хорошее сложение Юрия – поджарую фигуру без малейших признаков лишнего веса – и отличную офицерскую выправку. В чертах лица Малютина не было ни утонченности записного красавца, ни следов грубой работы Создателя – по первому впечатлению обычный средний интеллигент.

– Проходите, пожалуйста, и присаживайтесь к столу, – предложил Иван Леонтьевич на правах хозяина дома. – Так вам будет удобнее изложить суть своего поручения.

– Благодарю вас, – склонил Малютин голову в изящном полупоклоне. Сев на стул, он сообщил: – Час назад Николай Иванович на глазах всей прислуги шумно, со скандалом уволил меня за мнимый проступок. Предварительно мы договорились, что, освободившись от своих обязанностей, я приму участие в вашем расследовании. Поэтому, господа, можете полностью мною располагать.

Нахмурившись, Вельяминов метнул в сторону Петра выразительный взгляд. Поручик без труда расшифровал мысленную тираду старшего товарища: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Это называется – никаких расписок, никаких отчетов. Финансовый туз спохватился, что вручил большие деньги неведомо кому, и немедленно прислал ревизора. Теперь побегаем на коротком поводке!»

– Да, удружил господин Гучков, кто бы мог подумать, – со значением протянул старик. – Ну, ничего не попишешь… Как говорится, жить в соседах – быть в беседах.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

– Полагаю, ваше увольнение призвано сыграть роль дымовой завесы, – сделал вывод Шувалов. – На глазах у окружающих вы расстались с хозяином в контрах, следовательно, он к вам не имеет никакого отношения. Если, не дай бог, мы попадемся, то окажемся единственными виновниками скандала. Не так ли, Юрий Константинович?