Военные контрразведчики - Александр Юльевич Бондаренко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Военные контрразведчики Западного фронта совместно с работниками местных ЧК смогли достаточно быстро очистить прифронтовую полосу от контрреволюционного и националистического подполья. Сокрушительный удар был нанесен по шпионско-диверсионным группам «Польской организации войсковой» (ПОВ), созданной агентурой Пилсудского для проведения подрывной деятельности в частях и тылу войск Красной армии. В Киеве чекисты арестовали около двухсот человек, среди них 30 руководящих работников ПОВ, были изъяты шпионские материалы о дислокации частей Красной армии. В Одессе была ликвидирована организация ПОВ, в которую входило более ста человек — они имели связи с бароном П. Н. Врангелем и Румынией. Филиалы организации были выявлены в Харькове, Житомире, Минске, Смоленске и других городах.
«В начале двадцатого года в оперативных документах ВЧК замелькала фамилия некоего Игнатия Добржинского, фигурировавшего под псевдонимом „Сверщ“ („Сверчок“). После ареста некоторых агентов польской разведки стало ясно, что в Москве действует крупная, хорошо законспирированная резидентура 2-го отдела генштаба польской армии. Но под какой „крышей“ скрывается „Сверщ“, в то время установить не удалось, а предпринятый активный розыск тогда результатов не дал. И вот удача — в Орше оперативным путем удалось выйти на курьера московской резидентуры Марию Пиотух. Руководитель операции Артур Христианович Артузов, в ту пору особоуполномоченный Особого отдела ВЧК, распорядился установить за ней наблюдение, и вскоре ему стал известен адрес явочной квартиры польских разведчиков в Москве. Задержанные на ней агенты дали новую ниточку для поиска. На одной из квартир в Москве „Сверщ“ был обнаружен, но успел убежать через окно…»[124]
Сосновский (Добржинский) Игнатий Игнатьевич (1897–1937). С 1918 года — подпоручик 2-го отдела (разведка) Генштаба Польской армии, резидент польской разведки в Советской России. В июне 1920 года арестован и в августе согласился работать на ВЧК — был зачислен в штат. С 8 января 1934 года — заместитель начальника Особого отдела ОГПУ СССР (ГУГБ НКВД), с января 1935 года — первый заместитель начальника Управления НКВД Саратовского края; комиссар государственной безопасности 3-го ранга. Арестован в ноябре 1936 года, в ноябре 1937-го — расстрелян.
Свидетельство современника:
«От показаний Сосновского зависела судьба военной польской разведки во время войны 1920 года. И я добился показаний. Причем помогли не угрозы (они не действовали), а сила аргументов Ленинской партии. Дзержинский разрешил обещать Сосновскому — не стрелять идейных пилсудчиков из его людей, а выпустить в Польшу под честное слово — не заниматься больше шпионажем против нас. На этом условии Сосновский дал свои показания. Мы сыграли на его революционном романтизме и сняли польскую сеть. Обещание приказано было выполнить».
Артур Христианович Артузов,
начальник Иностранного отдела ОГПУ СССР
В конце июня Добржинский все-таки был задержан сотрудниками Особого отдела ВЧК; оказалось, что он служил в Москве, политруком на курсах броневых частей. При обыске на его квартире оперативники обратили внимание на документы, из которых следовало, что арестованный является членом Польской партии социалистов, читает марксистскую литературу и даже ходит на митинги большевистских руководителей в Москве.
Несмотря на то что на первых допросах Добржинский наотрез отказывался давать показания, Артузов терпеливо и настойчиво переубеждал его, стремясь доказать свою правоту вескими и неоспоримыми аргументами. Так продолжалось несколько дней, пока, наконец, Добржинский не стал отвечать на некоторые вопросы, а потом постепенно «разговорился»… Он критиковал взгляды и позицию маршала Пилсудского и положительно отзывался о действиях советского правительства. Учитывая это, руководство ВЧК решило убедить его в необходимости перехода на сторону большевиков.
«Артузов приложил немало усилий, чтобы Добржинский принял решение прекратить деятельность резидентуры. При этом он выдвинул принципиальное условие: людей, работавших на его резидентуру по идейным соображениям — задержанных или остававшихся на свободе, — не репрессировать. После согласия на сотрудничество Добржинский официально подтвердил, что является главным резидентом польской военной разведки в Советской России. Он высказал предположение о возможности прекращения разведывательной деятельности резидентом Петроградского отделения Виктором Стацкевичем. Под контролем сотрудников Особого отдела он организовал встречу А. Х. Артузова со Стацкевичем, в результате которой резидент по идейным мотивам согласился прекратить подрывную работу против Советской России.
Артузов включил Добржинского и Стацкевича в оперативную группу, командированную на Западный фронт для оказания помощи армейским контрразведчикам в ликвидации подпольных ячеек ПОВ, проводивших разведывательно-диверсионную работу в тылу Красной армии. В списке этой опергруппы Добржинский значился уже как сотрудник для особых поручений ОО ВЧК Сосновский. Такой псевдоним закрепился за ним на всю последующую жизнь.
По возвращении с Западного фронта Игнатий Сосновский был награжден орденом Красного Знамени и уже официально зачислен в штат ВЧК. Впоследствии он стал одним из руководителей Контрразведывательного отдела, выведенного из состава Особого отдела ГПУ. В этом подразделении под фамилией Кияковский работал и Виктор Стацкевич.
Всего же по делам польского шпионажа в 1920 году было привлечено к ответственности около полутора тысяч человек»[125].
Успехи молодой советской военной контрразведки были налицо, и написано о них немало. Однако, о чем известно гораздо меньше, в работе спецслужб стали проявляться и старые «болезни», которые «наследственными» вряд ли назовешь — все же большевистское руководство декларировало создание своих органов государственной безопасности «на пустом месте». Но вот что писал Феликс Эдмундович Дзержинский в личном письме своему заместителю Вячеславу Рудольфовичу Менжинскому в конце июня все того же 1920 года:
«Чувствую, что с моим долгим пребыванием в Харькове между Вами (Особым отделом) и Президиумом ВЧК пробегает все более черная кошка. Этому необходимо противодействовать в интересах дела. Если бы необходимость существования ЧК сознавалась партией и рабочими так же, как необходимость, скажем, органов снабжения, тогда можно было бы позволить роскошь расчленения одного целого ВЧК на ведомственные органы. Сейчас же, в реальных условиях нашей революции, при недостатке сил, при неизбежной тенденции ведомств покрывать своих сотрудников, при необходимости сообразно потребности момента борьбы усиливать чекистскую борьбу в той или иной области ценою ослабления в другой, все наше чекистское дело надо централизовать в одном органе ВЧК. Конечно, этот орган должен быть так построен, чтобы каждый из его отделов мог проявить максимум инициативы при максимуме ответственности. В этом отношении надо в организации ВЧК кое-что подправить. У меня созревает план совершенно реорганизовать Президиум ВЧК. В том виде, как он есть, его надо упразднить. Ответственные за ВЧК должны быть председатель и его заместитель…
Вячеслав Рудольфович, Вы должны стать патриотом ВЧК как единственного боевого органа и не проводить линии обособления, а принять самому участие в укреплении ВЧК и ее органов там и тогда, где это понадобится в данный момент. Не нужны окружные особые отделы, как правило. Органы борьбы с контрреволюцией и шпионажем должны быть едины, наши отделы — это дополняющие друг друга части, необходимость применять различные подходы, ведущие в одно и то же место. Тов. Лацис приходил[126]
