Легенда о вольном купце (СИ) - Кучевский Антон Ярославович

Граф с любопытством рассматривал меня, я вежливо наклонил голову:

— Мастер Рихард Шнапс, вольный купец. Имею к вам безотлагательное дело, касающееся вашего сына.

Доброжелательное выражение на лице мужчины тут же сменилось подозрением:

— Пемброк Луккеш-Верштайн, граф Мохамаутский. Уж не пришли ли вы меня шантажировать, сударь?

— Ни в коем случае. Видите ли, я веду частное расследование, касающееся пропажи нескольких студентов Академии. В их числе был и Данрик, поэтому мои люди точно так же со всем почтением опрашивают семьи упомянутых молодых людей.

Говоря это, я и сам сообразил, что все пропавшие — люди, исключая Великого Магистра. Мог ли иметь место какой-то расовый предрассудок главаря полумифической Организации? Еще один вопрос. Как будто их было мало.

— А-а… — протянул он, — извините. Вы же понимаете, что существуют желающие воспользоваться как моими связями, так и богатствами. Которых — смешно признаться — у меня как раз и нет. Заходите, мастер Рихард.

— Спасибо, граф, — учтиво сказал я. — Это как-то связано с вашей, простите, странной кровлей?

Верштайн усмехнулся — вопрос явно ожидаемый.

— Нет, просто мой хороший друг, коллегиальный маг Дольен, знает неплохое заклинание для утепления и водонепроницаемости крыши. Есть лишь одно условие — крыша должна быть сделана из травы или листьев. Боюсь, как бы я не предлагал данное новшество, мало кто из знатных людей решится на подобное безобразие.

— Насколько я знаю Телмьюн, никто. Вернемся к Данрику, если позволите.

— Да-да, — рассеянно отозвался он. — Присаживайтесь, но мне вас нечем порадовать. То есть, я бы знал, где ошивается мой сын, если бы видел его чаще шести-семи раз в год.

— Вы находитесь в ссоре? — с недоумением спросил я.

— Можно и так сказать… к сожалению, мы не сошлись в интересах лет пять назад. Я хотел отправить его в одну из факторий Объединения Механиков, там как раз в то время открылась небольшая учебная семинария, но Дан уперся, как одержимый.

— Понимаю. У меня, к сожалению, пока еще нет детей, однако проблема отцов и детей известна не понаслышке.

— Правда? Понимаете, я, конечно, знаю о ситуации. Я поместил в полиции объявление о том, что пропал мой сын… но, по правде говоря, я почти не испытываю к нему родственных чувств. Мать любила его, но и ее он сторонился.

Тяжелый взгляд графа говорил о том, что свою жену он обсуждать сейчас не намерен. Я потер подбородок, задумчиво произнес:

— При вашей приверженности к технике, почему вы так огорчились, когда сын захотел стать магом? Вы ведь и сами не сторонитесь некоторых полезных в хозяйстве вещей магического происхождения.

— Дело принципа, хотя большинство механизмов в моем доме с магией не связано никак вообще. Я человек жесткий, хоть и не злой, а потомок пошел в меня. Коль заупрямился — легче голову сложить, чем переубедить его в чем-то. Поссорились, накричали друг на друга — все как у обычных людей. Варанг может быть доволен, я активно провожу в жизнь его указ о приближении образа жизни простых людей к уровню проживания знати, хоть и не совсем в тех пунктах, о которых говорится в законе.

— Интересно, — пробормотал я. Насколько подобный закон может вызвать недовольства? Мои знания пестрят пробелами о политической ситуации в Грайруве, однако делать выводы, опираясь на чужие знания, я вполне могу. Для помощи сгодится тот же профессор, как существо аполитичное и способное к логическому анализу. Но позже.

— Хотите чаю? — прервал затянувшуюся паузу Пемброк. Я кивнул:

— Если не сложно.

Осторожно прихлебывая горячий ароматный напиток, я пытался сложить два и два. Граф оказался вполне приятным в общении человеком, но демонстративное пренебрежение собственным сыном могло говорить лишь об одном — либо его потомки не наследуют титул и активы аристократа, либо у него есть на примете кто-то другой, не обязательно рожденный в законном браке.

А поэтому и надеяться на помощь, составление психологического портрета и прочие мелочи было бессмысленно.

— Скажите, Рихард, у вас есть хоть какая-то информация? — спросил он. — Косвенная, возможно, догадки?

— Боюсь, догадки у меня самые худшие, — мрачно сказал я. — Но, чтобы их подтвердить или опровергнуть, мне нужно потратить огромное количество времени на поиск и размышления. Я не являюсь, как вы понимаете, профессиональным следователем.

— Тогда зачем вообще браться за это дело?

Я усмехнулся:

— Хотел бы я сам знать. Но разобраться в себе подчас гораздо сложнее, чем помочь другим людям. Заколдовали меня, наверное.

Глава 15

В которой мы ведем расследование в лучших традициях другого Мира

В «Слезы наглеца» я явился, как и следовало ожидать, немного раньше, чем остальные. Сидел, жевал безвкусную булочку с привкусом болотной воды, запивал вкусным компотом — получалось средне. Сегодня я решил, что трезвая голова — отличный талисман в любом начинании, и пока что неукоснительно следовал этому правилу.

Первым появился Анатоль, огорченно бухнул на стол пачку листков и нагло украл у меня последних пару глотков компота. Я не возражал. Закажу еще, благо, граф отсыпал несколько монет от щедрот. Или повинуясь случайной причуде.

— Что за художества? — кивнул я на бумагу. Саррус пожал плечами:

— Портреты ненаглядного внука. Старушка, похоже, была не в себе от внезапной пропажи оного, и решила, что я полицейский.

— Хорош полицейский, честных граждан рубит направо и налево.

Анатоль обидчиво пробасил:

— Людей я последний раз убил очень нехороших, так что тут ты неправ.

— Ну, извини, — легко согласился я. — А я вот не догадался хотя бы взглянуть на семейные картины, хотя, судя по всему, толку от них было бы немного. Рассорился графский отпрыск с отцом, еще пять лет назад.

— Да и смысл, если мы условились считать, что нашли у обелиска ту самую пропавшую группу?

— Никакого.

Я перебирал портреты и вглядывался в черты лица, надеясь на чудо — вдруг мне удастся кого-то опознать среди толпы. Локстед хорош, когда дело доходит до книжных источников, в этом ему нет равных, но опознание кого-то в телмьюнской толпе — бесполезное занятие для йрвая. Если бы я внезапно поехал в Ургахад, государство саррусов, мне пришлось бы заказывать ходули для подобной цели, потому что я ниже коренного жителя в среднем на аршин с гаком. А основную часть населения столицы Грайрува, как ни крути, составляют люди, самые рослые из которых возвышаются над макушкой моего соратника на тот же аршин. Уши, правда, частично компенсируют эту вопиющую разницу.

Вообще, толпа здесь — понятие относительное. На Земле крупные города давно стали жертвами моды, стандартизации и прочих сомнительного качества процессов. Здесь во всем городе сложно встретить женщину в одинаковых нарядах, несмотря на крупные текстильные мануфактуры в Верхнем Морпине. Да и мужчины, даром что существа более консервативные, не упускают дополнить выходной костюм какими-нибудь цепочками или дополнительными отворотами. Мол, живу я в столице, значит, должен соответствовать. Даже приезжие поддаются этому любопытному увлечению, имеющему с модой мало общего — в конце концов, мода означает сплошной копипаст.

И не говорите мне, что слова «копипаст» не существует. Давно уже в обиходе.

Стал ли я еще одним модником? Не уверен, что получилось до конца. Однако у меня есть, как минимум, отличная шляпа — и этот скромный факт все еще обнадеживает!

Локстед ввалился в скрипучую дверь с шумом, того и гляди, выхватит кольт и начнет палить по бутылкам.

— Вы будете смеяться… — начал он с порога, но я приложил палец к губам и поманил его за наш столик.

— Мы уже смеемся. Что раскопал, деятель?

— В одном доме я честно побывал, мне удивились, обрадовались, погрустили и снабдили описанием особых примет девочки по имени Кестрад. Что за изверги ее родители, мне удалось увидеть воочию — назвать ребенка так, будто это марка табака, дурное дело, — ухмыльнулся Локстед.