Сталкер-югенд - Федорцов Владимирович

  На все просьбы и требования Паха непреклонно отвечал так.

  − Грей воду и купайся.

  − Как же в котелке купаться, − злилась Чили.

  − А так! В кружку и на голову. Или на ладошку и... Сказано, в воду не лезь, вот и не лезь. Я же терплю.

  − Ты можешь полгода терпеть...

  − За полгода не скажу, − припомнил Паха утешить исстрадавшуюся по мытью деву. − Однажды, почти два месяца воду только во фляжке и видел. Потом неделю откисал, из реки не выходил.

  Второй вопрос, который оставался не решенным, вопрос возвращения. Чили даже пригрозила.

  − Мне нужно к заводу! Нет!? Одна пойду!

  − Зачем интересно знать?

  − Там ребята.

  − А они что там оставили?

  − Надо.

  − То, что надо давным-давно растащили. Еще до моего рождения. Боезапас подчистую вымели. Ни патрона не оставили. Нет там никакого завода, и не было. Склады армейские.

  − А оборудование? Машины?...

  Паха присвистнул - чего захотела!

  −...Радиолокатор? Метеовышка?

  Паха отрицательно замотал головой.

  − Заводом называют из-за трубы. Она сама по себе торчит. Что-то строить собирались, дорогу с той стороны удобную проложили, да не успели видимо.

  − Все равно пойду! - заупрямилась Чили. Обидно было не за вранье, что им скормили, за Рапторов... за Лонко и Юшенг, за Феликса...

  Девушка с трудом сглотнула подступивший к горлу ком.

  − У них даже оружия нет...

  Паху не поколебать. Он не жалостливый, он просто давно на войне, где все против всех и редко кто прикроет спину.

  − Тогда я сама, а ты...

  Ей протянули бинокль. В тени покосившейся бетонной плиты, положив голову на лапы, лежала огромная псина.

  − Не тебя провожать? - спросил Паха.

  − Всего-то? - храбрилась Чили. - Одна.

  − Один. Полоса на спине.

  − Ну, он.

  − Динго стаей живут. Не знаешь?

  − И что делать? - не очень боевое поведение Пахи сбило Чили с толку. Автомат есть, патроны. За чем дело стало?

  − Двигать в нужную сторону.

  − Бежать?

  − С этими, − Паха указал на пса, - лучший выход бежать. Близкий с ними контакт всегда не к пользе человека оборачивается.

  Что она может ему возразить?

  − А сможешь? С ногой, − где-то в её мыслях теплилась надежда. Если останутся, значит, вернутся.

  − Придется смочь, − расплывчато ответил Паха.

  Первое что он сделал, сходил к болоту и выловил лягву. Как умудрился непонятно. Чили не видела. Добычу завернул в мокрую тряпку, а поверх полиэтилен. На её немой вопрос зачем, так же немо ответил - надо. В том же болоте утопил вещи тюхалы. Закончив с приготовлениями и собрав пожитки, Паха придирчиво проверил рюкзак Чили. На два раза подергал ремешки, застежки, пуговицы.

  − Терпимо, − таков его вердикт.

  В уголья сунул сырую дровину, бросил охапку сырой травы. Костер задымил.

  − Вроде мы еще здесь, − пояснил Паха обманку.

  *** Город. В дни предыдущие.

  Головач потыкал окурком в переполненную пепельницу, рассыпая жамканные фильтры и старые бычки. Долго, через нос, выдохнул последнюю затяжку. Помахал, разгоняя терпкий, махорочного привкуса, сизый дым. Курить он себе позволял, только когда не лез в подземку или тоннели.

  Ему полтинник с хвостиком и хвостик скоро дотянется до шестидесяти. Наемник сед, хмур, зарос щетиной и устал. Люди его нисколько не знавшие, или встретившие впервые, пожалеют, дошел мужик. Головач никогда на жалость не разменивался. Как в землю кинут, тогда пусть и жалеют, плачут, красиво и длинно говорят. А пока жив... дел полно.

  − Давай по последней, − предложил Головач. − Завтра рано на службу.

  Варуша твердой рукой поделил остатки самогона. Капля в каплю. ,,По последнейˮ по полстакана и вышло. Он противоположность своего командира. Такими восхищаются - все им по плечу: пить без меры, воевать без устали, терпеть зной и холод без ущерба для здоровья. С бабами без осечек. Хочется и можется. И даже через не хочется, по требованию. Но внешность обманчива. Копни глубже и окажется, достиг человек предела прочности. Или сопьется в год-два, или вздернется, или сгинет в одном из рейдов. Так вот Варуша от своего предела в полушаге, если не ближе.

  − Чего бы хорошего....

  − В самогоне? Отец любил. Память.

  ,,У мостаˮ, не том что на Бульваре, а на Спуске, подавали напитки и получше картофельного первача, но Головач предпочел такой. В старой темной бутылке из-под пива, с бумажной пробкой завернутой в пленку. И посуда под разлив соответствующая - граненная и с рубчиком.

  − Я про службу, − пояснил Варуша, хотя особых пояснений не требовалось.

  − Про саму службу?

  − И про саму и про Богуша. У него конечно денег две баржи и лодка. Но сам знаешь, не все за деньги и не за всякие деньги покупается.

  − Хорошо сказал. Но деньги они... сами по себе деньги. Ресурсы, − с остановками говорил Головач. Нет, слова не подбирал. Реакция на хмель запинаться. − После Речного нас убыло, мы пообносились и растратились. А кто нас таких возьмет? Надо восстановиться.

  − Но Богуш нанял?

  − Нанял. По другим причинам.

  − Его причины слепому понятны. Прижали его. А по каким ты подвязался на службу? И за каким...? Не поверю что по сиротской доле.

  − Не верь.

  − Подробности можно?

  − А зачем тебе подробности, раз со мной остался.

  ˮТемнитˮ, − решил Варуша и сам тому решению подивился. Не водилось за командиром такого. Темнить.

  По соседству загомонили, обсуждая городские новости. Сыпались имена, назывались улицы, звучали возмущения. Слева толстяк уткнулся вспотевшей мордой в тарелку и давился, жрал макароны с мясом. Ложка спешила ко рту быстрее, чем сглатывал. Шумно дышал носом, не поперхнуться едой. За толстяком весьма одинокая дама, из тех, что одиноки всегда, игриво болтала ножкой в ярко-красной туфельке. Её цепкий взгляд путешествовал по залу в поисках ночного заработка. Наемников она игнорировала. Безобразники, бьют и платят копейки.

  − Зачем? Действительно, зачем? В спину не выстрелить, − признался Варуша. - Как Белому.

  − Про Белого еще вопрос.

  − Нет вопроса. Факт.

  − Мутный он. Был.

  − Не важно. Кто-то и наших его.... Свой прибрал.

  − За меня переживаешь?

  − Раз спрашиваю...

  Хмельной разговор он такой. Зацепится за что и до утра об одном и том же языками ляскать можно. Можно и друг друга не слушать. Лишь бы говорить.

  − Богуш... За ним власть.

  − Только-то? - допытывался Варуша.

  − Да.

  − А то, что на фонарях людей развешивает без суда?

  − Не я же.

  − А то, что на продуктах наживается?

  − Торговлю в убыток не ведут.

  − А то, что своих за скот держит?

  − Я тебе и толкую - власть, − не пробиваем Головач. Толи спьяну, толи действительно все равно.

  − А с души тебя не воротит от такой власти?

  − Меня, нет.

  Головач запрокинул самогон в горло, долго выдохнул. Полез за новой сигаретой. Подкурил от зажигалки, затянулся. О чем-то сосредоточенно долго думал, роняя пепел в пустой стакан. Затем извлек из кармана потертый конверт. В руки не отдал, а положил на стол и толкнул к Варуше.

  − Что это? Чаевые? Чтобы сопел в две норки да не рыпался?

  − Посмотри.

  Варуша извлек из конверта два древних пожелтевших снимка. В центре обеих участок стола и толстая банка с никелированной крышкой, проводами и трубками. На первом снимке, в банке плавает крупный эмбрион, на втором сформировавшийся головастик.

  − Раздобыл по случаю, − рассказал Головач об обретении фото. И уточнил не маловажную для него деталь. - В Речном.

  − И в чем их ценность? - присмотрелся Варуша к изображению. Нужные детали не выделил, потому сути не уловил.

  − Первое даты. Разница в них. Между первым и вторым снимком три месяца срока. Второе папка рядом с банкой. Самый краешек.

  − Ну, в папку-то не заглянешь.

  − Нет необходимости. Значок на папке, − Головач потянулся и мизинцем указал где. − Проект Марбас.

  − Наглядно, но не очень понятно.

  − Страховка человечества. Никто не знал, чем закончится ядерный передел. Даже прогнозов не делали. Но посчитали необходимым, на случай если дела сложатся для рода людского крайне плачевно, осуществить названный проект.

  − Искусственная жизнь? - догадался Варуша.

  − Новые формы, − поправил Головач. - Которые будут жизнеспособны в изменившихся условиях.

  − Белоглазые..., − осмысливал Варуша услышанное.

  − Подозреваю не только они.

  − Откуда подробности? Про проект.

  − Когда-то ходил в зиму.

  − Ты? В зиму? - изумился Варуша. Головача он уважал. Иначе давно бы переметнулся к другому. На опытных гусятников везде спрос. То, что командир побывал в зиме и слухов таких не слышал.

  − А что удивительного?