Воздушная война в небе Западной Европы. Воспоминания пилота бомбардировщика. 1944-1945 - Майлз Трипп

Однажды мой отец спросил Дига: «Должно быть, были времена, когда вы довольно сильно переживали».

Диг на мгновение задумался. «Да, были, – сказал он. – В нашем последнем вылете на «Эйбле» я чувствовал волнение и напряжение, но затем, когда мы возвращались, старина Майк кое-что сказал насчет своей стрижки, и после этого все встало на свои места».

Еще раньше, когда мы не летали вместе, Диг объявил, что у него лучший экипаж в Бомбардировочном командовании, и теперь, когда наш тур был закончен, он говорил то же самое. Что касается меня, то я получил доказательство, которое хотел получить. Я понятия не имел, что это было доказательство, которое со временем потребует наказания.

Во время нашего отпуска союзнические войска форсировали Рейн и как лесной пожар распространялись по Германии. Эскадрилья большую часть времени находилась на земле, поскольку едва экипажам сообщали о какой-то цели, как она была захвачена и оккупирована.

Вернувшись из отпуска, мы узнали, что приказ, устанавливавший для экипажей первый тур из сорока вылетов, был отменен вскоре после того, как мы совершили наш последний вылет. Их число снова вернулось к тридцати. И мы, казалось, получили уникальную привилегию стать единственным экипажем в эскадрилье и, возможно, в группе, который закончил свой первый тур из сорока вылетов.

Затем Гарри, Джордж и я были направлены в Кеттерик[125] для оценочного собеседования. Оттуда Гарри послали в бессрочный отпуск, Джорджа направили на курсы инструкторов бортрадистов, а я был отправлен на аэродром на Англси[126] ждать вакансию на курсах инструкторов бомбардиров. Я все еще ждал, когда пришла новость, что Германия капитулировала и война в Европе закончилась.

Экипажи эскадрильи теперь выполняли гуманитарные полеты, помогая бывшим военнопленным вернуться домой, а также перевозя партии сухопутных штабистов, чтобы показать им опустошенные главные города Германии. Затем наступил мир во всем мире[127]. Практически сразу эскадрилья была расформирована, и кто-то, полагавший, что прошлого не вернуть и нет никакого смысла в хранении отчетов о вылетах или об инструктажах экипажей, сжег документы эскадрильи. Это было время смотреть в будущее, и, казалось, не было никакой надобности в хранении того, что было не чем иным, как воспоминаниями о том, что, вероятно, должно было стать последней мировой войной.

Люди и самолеты были рассеяны по различным аэродромам по всей стране.

От кого-то я узнал, что Диг был награжден DFC, а Джордж и Лес получили DFM[128].

Спустя девять месяцев после того, как мы закончили наш тур, «Эйбл» был отправлен в металлолом. К этому времени Диг вернулся в Австралию, экипаж полностью распался, и никто не помышлял предложить встретиться снова.

Иногда происходили случайные встречи с людьми, служившими в нашей эскадрилье, и однажды я увидел летчика, с которым был едва знаком. Я остановил его на улице, мы проговорили несколько минут, и я спросил, не знает ли он что-нибудь о Никки. Сначала он никак не мог вспомнить, кем был Никки, и лишь после того, как я описал его, на лице летчика отразились воспоминания. «Я знаю, кого вы имеете в виду», – сказал он.

Затем он сообщил мне, что Никки и весь его экипаж участвовали в последнем боевом вылете, выполненном нашей эскадрильей. Сразу после взлета двигатели их самолета потеряли мощность, он задел крылом землю и разбился. Все находившиеся на его борту мгновенно погибли.

Часть вторая

ДЫХАНИЕ ПРОШЛОГО

Глава 1

НАЧАЛО ПОИСКОВ

Пытаясь возродить прошлое, которым должно было повеять на нынешние жизни шести человек, я понимал, что есть воспоминания, о которых забыли и которые могут вызвать смятение. На другие же теперь можно было оглянуться сентиментальным взглядом, и они вызывали ностальгию, я мог появиться, как Телец с гроздьями грез, свисавшими с его рогов. Я не беспокоился о том, что написанное могло стать основанием для обвинений в клевете, но есть вещи, публикующиеся ежедневно, которые, хотя не содержат клеветы, все же причинят страдания.

Но я хотел узнать, как они жили, и задать вопросы, о которых упоминал в предисловии. Конечно, нельзя было доказать никакие теории, сопоставляя их точки зрения на такие предметы, как страх и бомбежка Дрездена, но все же можно было сделать некоторые общие выводы. И я задавался вопросом, в условиях всеобъемлющей угрозы ядерного холокоста, расовых волнений и беспорядков среди гражданского населения повсюду, думали ли они, что наши усилия, как и усилия тысяч таких же, как мы, имели смысл. Или же наша юность была такой же бесполезной, словно неподписанная открытка без адреса, брошенная без марки в вышедший из употребления почтовый ящик.

По стечению обстоятельств первый найденный человек был не из нашего экипажа, и его нашел Майк Гарбетт, инженер-конструктор из Бирмингема. Он обнаружил местонахождение Гарри Уорика, пилота с «Си-Чарли», который совершил вынужденную посадку на воду после налета на Виттен. Уорик жил всего лишь в нескольких километрах от меня. Мы по телефону договорились встретиться следующим вечером вместе с нашими женами.

Едва он вошел в бар гостиницы, как мы немедленно узнали друг друга, и это было удивительно, поскольку мы летали вместе только один раз. Он несильно постарел; его глаза и движения оставались живыми, от него веяло уверенностью в себе, которая придает ее обладателю ауру твердого спокойствия, почти такую же материальную, как тело, которое она окружает, и которая, кажется, является частью экипировки всех профессиональных пилотов. Гарри Уорик продолжал летать и после войны и работал в компании, которая проводила аэрофотосъемки по всему миру. Мы представили друг другу наших жен, а затем забыли о них, вспоминая о нашей жизни в эскадрилье. Он почти сразу же спросил, где Диг, и, казалось, был разочарован, когда узнал, что я ничего не слышал о нем в течение двадцати трех лет. Я задал ему несколько вопросов, ответы на которые надеялся услышать от своего экипажа, но он не принимал участия в налете на Дрезден и, хотя прошел через один достаточно плохой период, не мог приписать его полетам во время войны. Несомненно, он был благодарен возможностям, которые ему предоставила война. Еще мальчиком он хотел летать, и как еще, спросил он, ему было возможно изучить это ремесло? Я сказал, что во время его одного полета с нами к Остафельду я был впечатлен его увлеченностью, а его жена бросила быстрый взгляд на него и улыбнулась.

– В первом же вылете нашего экипажа мы оказались не на суше, – сказал он с гордостью.

– Это был Виттен. Что точно произошло, когда вы должны были приводниться?