Сын розовой медведицы - Виталий Чернов

- Сколько же до них отсюда? - спросила Дина Кара-Мергена.

- Кто знает, - ответил он. - Может, десять, может, пятнадцать верст. Шибко далеко.

- Да ведь они рядом!

- Э-э, Дина-апа! Так только кажется. Далеко-о!

Дина, еще раз оглядев панораму гор, сокрушеннопокачала головой. Впервые в ее душу закралось сомнение: да можно ли на таком пространстве, в такой непроходимой глуши отыскать маленького дикого человека?

У разбиваемой палатки стучали топорами, забивали колья, упруго звенели оттяжки. В стороне, отгоняя хвостами слепней, фыркали лошади, пущенные пастись.

- Боже, красота-то какая! И сколько во всем этом музыки! - сказала Дина, глядя на узорное поле маков. Она от кого-то слышала, что если долго нюхать их, то спать будешь крепко-крепко. Да она и без них уснула бы сейчас с удовольствием. Все тело, особенно поясницу, разламывало от долгой езды. Сошла с седла и почувствовала, что не может шагнуть. Казалось, ноги согнулись ухватом и были просто приставлены к бедрам. Каждый шаг отдавался болью.

- Вон там ключевая вода есть, Дина-апа, - сказал Кара-Мерген. - Можно немножко лицо освежить, ноги. Только сперва мало-мало отдыхай. А то болеть будешь.

Ужинали поздно. Ели зажаренное на вертеле мясо барашка, подаренного Кильдымбаем. Ужиная, наблюдали закат, восторгались игрой светотени, пляшущей на далеком красноватом утесе, увенчанном белым шлемом. Говорили:

- Хорошо бы постоянный лагерь ставить здесь. Куда же мы с лошадьми на такие кручи потащимся?

- Да, это место шибко хорошее. Ветра мало. Воды много. Травка кругом сочная. Лошадь оставлять можно. Казахская лошадь привычная. Сама гулять будет.

- А это небезопасно?

- Не-ет, какая опасность? Сюда никто не гуляет. Казах не придет, боится. Дикий зверь тоже в долину не ходит. Я так думаю, палатку надо оставлять, всякий шурум-бурум тоже оставлять. Я доглядать стану.

- Мы же без вас не обойдемся в горах.

- А-а, нет. Я вместе пойду. Потом, когда надо, сюда вернусь. Муку, крупу понемножку тащу. Мультык даете, архар добывать буду. А так, где махан возьмешь?

- Мне кажется, он подает хорошую мысль, - сказал Скочинский.

- Да, но в этих горах я не хотел бы слышать выстрелов. Мы можем напугать мальчика, и он уйдет, - ответил Федор Борисович.

- Зачем пугать? - сказал Кара-Мерген. - Я стрелять здесь не буду. Я в другую сторону пойду. Вон туда-а, там тоже архаров много.

Федор Борисович за то время, пока они ехали, постарался внушить Кара-Мергену, что фактически никакого Жалмауыза нет, что все идет от суеверия и совпадения фактов. Но в действительности в этих горах должен обитать одичавший мальчик, воспитанный медведями. Вот его-то он и видел, после выстрела подскочившего к убитому пестуну, а не вылезшего из его шкуры. Кара-Мерген вроде верил или, во всяком случае, делал вид, что верит, однако было видно, что безотчетный страх перед Жалмауызом сидит в его душе еще крепко.

- А он, шельмец, - имея в виду одичавшего мальчика, сказал Федор Борисович, - неплохо устроился. Табу, наложенное на эти горы, хорошо охраняет его от людей. Ну, а звери вряд ли ему сейчас опасны.

- Дундулай-ага, ловить будешь, если это вправду адам-бала?8 - спросил Кара-Мерген.

- Сперва будем изучать его жизнь. Как он живет, что ест, куда ходит. Потом посмотрим.

- А ты не боишься, что он тебя скушает?

Федор Борисович захохотал:

- Нет, Кара-Мерген, нет. Я этого не боюсь. Он, должно быть, хороший мальчишка! Только дикий...

Решено было последовать совету Кара-Мергена. Основной лагерь оставить в долине. Все равно некоторое время придется пожить здесь, чтобы освоиться с местностью, в деталях разработать план ознакомления с горами, попытаться восстановить картину похищения ребенка. Любая-мелочь может оказаться важной. Федор Борисович поручил Дине начать дневниковые записи.

Говорили бы еще, да пора было спать. В палатку лезть никто не захотел. Все легли под открытым небом. Кара-Мерген разостлал походную кошму и, привычный ко всему, тут же заснул, а Дина, Скочинский и Федор Борисович залезли в спальные мешки. Дина долго не могла уснуть, слушая глубокое и мерное дыхание уставших за день мужчин. Лежала, полной грудью вдыхала наплывающий с макового поля легкий дурманящий аромат. Где-то ближе к полуночи затявкали лисицы, прокричал филин. Дина все слышала, все различала и, борясь в полусне с беспорядочным роем мыслей, медленно уходила в завтрашний день.

* * *

Утром все проснулись мокрые от росы. Роса лежала на всем: на листьях и стеблях травы, на парусиновых стенках палатки, на спальных мешках. Неподалеку от стана тихо позвякивала боталом лошадь, и звук этот был чист и нежен. Кто-то уже кричал:

- Хр! Хр!

Оказывается, то сгонял поближе к лагерю отдалившихся лошадей Кара-Мерген. Он встал раньше всех. Опять запахло дымком костра, заговорили люди, улыбаясь диковинному высвисту и пению птиц.

А вскоре после завтрака случилась трагикомическая история с Кара-Мергеном. Он пошел к ключу, чтобы набрать воды, и вдруг закричал не своим голосом:

- Ой, ок-джилан! Ок-джилан! Мин хазар ульды!9 Ой-ой-ей!

Все оцепенели, решив, что случилось нечто ужасное. Первым пришел в себя Федор Борисович. Он кинулся к Кара-Мергену, который лежал на траве и страшно вопил, зажимая рукой живот. Еще не добежав до него, Федор Борисович заметил маленькую змейку, стремительно уходящую прочь. Догонять ее не имело смысла. Он подскочил к проводнику и отвел его руку.

- Куда укусила?

- Ой бой! Ой бой! - стонал Кара-Мерген. - Зачем я поехал с вами? Наверное, проклятый Жалмауыз нарочно стал ок-джиланом. Он пробил мое тело насквозь. Сейчас помирать буду... Ой-ой-ей-ей!

Федор Борисович расстегнул на нем меховую тужурку.

- Где? Куда укусила?

- Ок-джилан не кусает... Ок-джилан насквозь тело проходит.

Федор Борисович завернул ему подол рубахи. Нигде не было ни царапинки.

- Смотри сам. Где? - приказал он.

Кара-Мерген, с которым чуть не случился шок, поднял голову и глянул себе на живот. Тогда он сел, бессмысленно ткнул себя пальцем в то место, куда, по его уверению, ударила змея.

- Тут стрелял ок-джилан. Я слышал. Больно было.

Все уже стояли вокруг него.

- Тут,- повторял он.

И вдруг Федор Борисович расхохотался. Наконец-то он понял, в чем дело. По поверью казахов, маленькая юркая змейка, называемая стрелой, будто бы пробивает человека насквозь. Причем это поверье держится стойко, хотя змея-стрела, в общем-то, безобидная тварь, укус почти безвреден. Однако казахи боятся ее хуже каракурта и скорпиона, потому что она действительно прыгает на человека со стремительностью настоящей стрелы. Вот этот толчок Кара-Мерген и принял за удар насквозь.

- Наверно, все-таки толстая одежда меня спасла, - говорил он.