Обмани меня красиво - Галина Романова

Машина была, и добрались до нее бандиты в рекордно короткое время. И почти успели в нее беспрепятственно загрузиться, но тут одна из пуль, выпущенная милиционером, попала третьему парню в ногу, как раз тому, кто тащил за собой девчонку. Он сильно дернулся всем телом и… нажал курок. Была ли то случайность или он умышленно выстрелил, узнать так и не удалось. Девушка погибла, бандитам удалось скрыться. Машину потом нашли, она числилась в угоне. И все… Ни слова больше о финале этой истории, если у нее действительно имелось продолжение.

Кто об этом может знать, кроме работников милиции? Соваться туда Полине очень не хотелось. Искать кого-то из посетителей банка, тех, кого уложили в тот день лицом вниз на пол, затея бессмысленная. Можно проискать годами, а ей было ясно сказано: времени осталось мало. Милиционеры, устроившие перестрелку, исключались сами собой. Тогда кто? Родственники погибшей девушки? Да, точно. Это как раз то, что ей нужно. И это будет третьей отправной точкой в поисках истины.

Полина вернулась в дом, повторяя про себя фамилию автора, пытаясь запомнить ее. Потом поднесла к бумаге зажигалку и, стоя над раковиной, превратила ее в пепел. Она едва успела сполоснуть раковину, как хлопнула входная дверь и тут же раздались быстрые шаги ее мужа.

— Женя? — Полина быстро закрыла воду и поспешила ему навстречу, уже по его поступи угадав, что супруг не в духе. — Ты уже приехал?

Они столкнулись у входа в кухню. Женька был не просто не в духе, он был в бешенстве. Он стоял, загородив ей дорогу. Полина хотела пройти, но он не сдвинулся с места — так и стоял, беззвучно шевеля побелевшими от ярости губами, и смотрел на нее не просто зло, а ненавидяще. Это было что-то очень-очень новое…

— Же-еень! — пропела Полина нежно, протянула руку и хотела коснуться его щеки, но он увернулся. — Ты почему такой колючий? А Ирка где? Ее что, нет дома?

Он все медлил и медлил с ответом. Буравил ее взглядом, от которого ей было не просто тяжело, а почти физически больно, и ничего не говорил.

— Женя, не пугай меня, пожалуйста! — взмолилась Полина, сводя руки на груди.

— Ты!.. Ты где была, сука?! — заорал он вдруг страшно и, молниеносным движением выбросив вперед руку, с силой ударил ее по лицу. — Я убью тебя, дрянь!!! Убью!!!

Она пыталась куда-то уползти, пыталась спрятаться от страха и от его сильных болезненных ударов, которые сыпались на нее безостановочно. Слезы, кровь из носа и рассеченной губы вперемешку текли по лицу, падали крупными каплями на пол и размазывались безобразными кляксами по тонкой батистовой рубашке. Полина тряслась всем телом, боясь что-то говорить или просить его о чем-то. Тряслась и пыталась прикрыться руками, а он — ее любимый, самый лучший на свете Женечка, в одночасье превратившийся в зверя, — все пинал и пинал ее, хватал за волосы, приподнимал от пола и вдохновенно лупил ее по лицу. И еще орал… Боже, как он орал! Столько ненависти, столько страсти было в его неуправляемом бешенстве, в котором он не отдавал себе отчета, что Полине даже стало казаться в какой-то момент, что он сошел с ума.

— Только попробуй выйти из дома! — проговорил он, тяжело, прерывисто дыша, спустя какое-то время, счет которому она потеряла с первым его ударом. — Я не шучу, я убью тебя! Никаких звонков, никаких визитов, ни-че-го!!! Силу моего недовольства ты теперь узнала, так что не вздумай разозлить меня по-настоящему. А теперь… поднимайся, Полинка. Слышишь меня или нет?! Поднимайся, живо! Ну!!!

Животный страх, просто первобытный какой-то, тот самый, который она всегда глубоко презирала, не понимала и не находила ему оправдания, поднял ее на ноги. Комкая на груди порванную кофту, Полина встала и, стараясь не думать о том, как ей больно и как жалко она, должно быть, сейчас выглядит, посмотрела на мужа.

Он нисколько не раскаивался. Более того, он выглядел удовлетворенным. У него даже ни один волосок не выбился из аккуратной прически. Это не могло не добить ее, и Полина зарыдала.

— Прекрати орать, наконец! — снова прикрикнул на нее ее Женька, с неудовольствием посмотрел на рукав своего выходного костюма и проворчал: — Изгваздала мне весь пиджак, сопливка! Подойди сюда! Подойди, я сказал! Ну!!!

Как бы ей хотелось сейчас послать его к черту! Плюнуть в его самодовольную преступную физиономию, собрать свои вещи и с гордым видом уйти от него навсегда. Вид непременно должен был быть именно гордым. Не таким, какой она сейчас имела: вид замученной, дрожащей от страха твари, а именно гордый и независимый. Но Полина, хотя ей гадко было в этом признаваться самой себе, трусила, отчаянно трусила: ослушайся она его, он снова начнет бить ее. Боли она боялась. И еще… еще ей до нервной дрожи во всем теле захотелось отомстить ему — стереть с его красивой холеной физиономии выражение самодовольного превосходства и заставить его бояться — так же, как боится сейчас она! Может быть, это не было благородно с ее стороны, может быть, и это желание было вызвано мгновенным порывом в тот самый момент, когда она скулила и ползала у него в ногах, пытаясь хоть как-то прикрыть свое тело от ударов. Но желание это было столь велико и всепоглощающе, что Полина решила пройти через все унижения, которые уготовил ей ее славный Женька на сегодня.

Хитрость? Страх? Инстинкт самосохранения? Что ею сейчас двигало? Всего, наверное, понемногу. Но, подойдя к нему, она неожиданно для самой себя сказала:

— Прости меня… любимый… Я виновата перед тобой, я так больше не буду…

Еще минута — и она точно свалилась бы в истерическом припадке к его ногам. И послав к черту весь на свете холодный расчет, начала бы выть и орать не своим голосом, что ненавидит его, что он непременно за все это заплатит, что она заставит его заплакать горькими слезами, что…

— Ладно, Полинка, и ты меня прости, — проговорил он просто, опередив ее истерику ровно на полшага, словно речь шла о мимолетном утреннем недовольстве друг другом. — Чего только между мужем и женой не случается! Тебе не нужно просто было выставлять меня на посмешище и обниматься на центральной площади города с каким-то плейбоем. Кстати, кто он?

— Я… — Ему нельзя было говорить правду, ни в коем случае нельзя, иначе Степку, каким бы крутым он ни был, найдут где-нибудь со свернутой набок головой и скажут, что так и было; но и завираться особого смысла не было, поэтому, запинаясь на каждом слове, Полина сказала ему лишь часть правды, самую безобидную, на ее взгляд. — Я… я познакомилась с ним в кафе… Он просто подсел ко мне пару раз, когда я там останавливалась. Предлагал знакомство…

— И все? — Женькины пальцы тут же впились в ее ноющий от побоев подбородок и развернули так, чтобы ее глаза смотрели прямо в его. — Не смей мне врать!!! Это все?!

— Да… Все…

«Пусть он лучше убьет меня, чем Степана! — решила Полина. — Мне теперь уже все равно… а отомстить Новиков сможет лучше меня…»

В какой-то момент ей вдруг стало все безразлично. Это был конец ее счастливой истории, истории, которую она выпестовала и оберегала как могла, которую создавала годами и которой дорожила трепетно и беззаветно. Впереди ее ждала полная неизвестность, заполненная непроглядной мутью…

— Что ты жгла, когда я пришел? — Женька, видимо, и не думал так просто отпускать ее.

— Я?.. Он… Он написал мне объяснение в любви, в стихах… Я не стала читать там, привезла домой. Прочла и сожгла. — Она соврала вдохновенно, искренне полагая, что тем самым спасает своего бывшего соседа от мавританского гнева ее разбушевавшегося супруга. — Мне это ни к чему.

— Смотри… Я никогда не позволю тебе наставить мне рога, так и знай! — угрожающе протянул Женька и вдруг странно вибрирующим голосом потребовал: — Поцелуй меня, Полинка! Прямо сейчас поцелуй! Я же… Я же очень люблю тебя… А ты страшно меня подвела, дорогая! Нельзя так со мной, понимаешь? Зачем тебе это было нужно?! Зачем?!

Ходить по краю пропасти и ни разу не оступиться? Конечно же, это нереально. Она сама избрала для себя эту зыбкую тропу, начав за спиной мужа плести заговоры. Сама ступила на нее, ее никто не подталкивал, ну разве только чуть-чуть — та незнакомка, которая звонила ей по утрам. Она изначально наделала кучу ошибок. Ирка, мудрая женщина, об этом предупреждала. Не нужно было ничего начинать, не нужно было поддерживать знакомство со Степкой, не нужно было затевать никаких расследований. Не нужно, не нужно, не нужно!!! И все было бы как всегда. Все же было так хорошо до тех пор, пока…

Господи, до каких же пор все шло хорошо? Когда именно начало все рушиться? Весь привычный стабильный ее мирок рухнул как карточный домик — когда?!

Полина почувствовала вдруг, как ноги ее оторвались от земли. Это Женька подхватил ее на руки и понес куда-то… Не куда-то, оказывается, а в их спальню. Там он осторожно положил ее на кровать, снял с нее порванную грязную одежду. Ушел, вернулся. Принялся протирать ее тело увлажняющей салфеткой — в нос ударил терпкий резкий запах, она не любила его, старалась покупать другие салфетки. Странно, откуда у них появились именно эти…