Книжные контрабандисты. Как поэты-партизаны спасали от нацистов сокровища еврейской культуры - Давид Фишман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Путь к Нарочи занял две недели, они пробирались по глухим лесам и болотам, обходя стороной города и деревни, где их могли заметить и донести немцам. Двигались только по ночам, днем отдыхали в лесу.
Опаснее всего было пересекать железнодорожные ветки, мосты и реки: все их патрулировали немцы. Одного из товарищей беглецы лишились очень быстро: его застрелили при первом же пересечении железнодорожного полотна.
Пройдя сорок километров, почти все до лохмотьев изодрали обувь и дальше шли босиком, стараясь не обращать внимания на синяки и ссадины. Пили мутную болотную воду, питались тем, что росло в лесу. Иногда им везло: удавалось стащить немного овощей с поля или огорода.
Переправившись наконец через Вилию в 150 километрах к северо-востоку от Вильны, они вступили в новый мир, в «партизанскую зону», куда немцы боялись соваться. Местные крестьяне не испытывали вражды к евреям. Прямо среди бела дня к ним подъехали верхом двое партизан и отвели в укрепление, где уже находились евреи из соседних местечек. Пока они отдыхали и приходили в себя, Шмерке просто влюбился в здешние леса и поля. После шестнадцати месяцев в душном и мрачном гетто лес казался ему сказочной страной, «зеленой легендой». Он чувствовал себя диким зверем, которого выпустили из клетки обратно в джунгли[227].
Впрочем, настроение Шмерке скоро переменилось. Он был обескуражен тем, как относятся к нему и к другим новоприбывшим евреям полковник Марков и командование бригады имени Ворошилова. Партизанским начальникам новые бойцы казались обузой. Марков сразу же отказал большинству членов группы и велел им убираться, куда вздумается. В боевой отряд приняли лишь нескольких молодых мужчин, у которых имелось свое оружие и которых признали боеспособными. Шмерке, Суцкевера и многих других не прогнали, но и в боевой отряд не включили. Их приписали к вспомогательному тыловому подразделению. Мечта сойтись с противником в бою была растоптана.
Генерал-майор Климов, секретарь парторганизации бригады, пенял Шмерке: «Зачем вы сюда пришли, если у вас нет оружия?» Шмерке, не сдержавшись, выпалил в ответ: «Товарищ Климов! Десятки украинцев, сражавшихся вместе с немцами против СССР, в последнее время дезертировали и пришли в леса. И они пришли без оружия, но их вы взяли в боевые отряды!» Климов хмыкнул и отвернулся[228]. Ему нечем было крыть голую правду: бывших коллаборационистов с радостью брали в бригаду, бывших бойцов из гетто — нет.
Один из подчиненных Маркова зарегистрировал евреев, которых взяли в отряд, и объявил, что они должны передать серебряные часы и кожаные куртки в фонд защиты отечества. Новоприбывшие удивились, однако решили произвести хорошее впечатление на новых командиров. А потому неохотно, но расстались с ценностями. На следующий день они увидели часы и куртки у заместителя Маркова, его жены и других партизанских начальников. Это было обидно и унизительно.
В октябре в бригаде имени Ворошилова были получены разведданные, что лес окружен многотысячной немецкой группировкой, готовится крупная операция по зачистке территории от партизан. Отдельные отряды рассеялись в разных направлениях. Вспомогательный отряд Шмерке и Суцкевера остался без командования и без указаний. Среди всеобщего смятения Шмерке передал Суцкеверу свою самую ценную вещь — револьвер. «Если только одному из нас удастся уцелеть, это должен быть ты, Абраша. Ты — великий поэт, ты лучше сможешь послужить еврейскому народу»[229].
Они направились на окруженный болотами остров в глубине леса. Остров прозвали Америкой, поскольку он был далеко и за водной преградой. Члены отряда надеялись, что немцам не удастся «открыть Америку».
Шмерке, Суцкевер и его жена Фрейдке вместе прятались в заросшей осокой воде. Они слышали неподалеку звуки выстрелов и понимали, что немцы близко. В этот момент они дали друг другу нерушимую клятву: в случае окружения потратить последние пули на себя. После жаркого обсуждения было решено, что первой Суцкевер застрелит Фрейдке, потом — Шмерке, потом покончит с собой[230].
Немцы сумели «открыть Америку», но, по счастью, прочесывать ее всерьез не стали. Вместо этого они устроили на острове беспорядочную стрельбу в надежде попасть в спрятавшихся партизан. Уходя, подожгли дальнюю, сухую часть острова. Шмерке, Суцкевер и Фрейдке провели в «Америке» еще несколько дней, питаясь древесной корой.
Когда штурм Нароча завершился, оставалось лишь подвести печальные итоги. Погибли сотни партизан, в их числе — Иосиф Глазман, один из командиров ФПО, и Михал Ковнер, брат Абы Ковнера и член «бумажной бригады». Именно Михал в свое время нашел советскую книгу с инструкциями по обращению с боеприпасами. Бригада имени Ворошилова уцелела, но боеспособность ее серьезно снизилась.
Вспомогательный отряд Шмерке и Суцкевера вновь собрался на базе в лесной глуши. В их обязанности входила экспроприация, под дулом пистолета, продуктов у крестьян: они требовали муку, крупу, горох, соль, свинину и пр. Такие рейды — их называли «экономическими операциями» — были работой неприятной и грязной, однако необходимой. На базе члены отряда готовили пищу, пекли хлеб, строили временные укрытия. Кроме того, в отряде были портные, сапожники и красильщики. Шмерке называл отряд «лесным местечком». Вечера они проводили у костра: Шмерке руководил хоровым пением, а Суцкевер читал свои новые стихи[231].
В декабре полковник Марков призвал двух поэтов-партизан в свою землянку в штаб-квартире бригады и дал им новое задание: написать историю бригады имени Ворошилова. «Партизанское движение многое потеряет, если достижения нашей бригады не войдут в историю. От вас требуется одно: смотреть, слушать и записывать». Марков хотел, чтобы подвиги его бойцов сохранились в памяти потомков, а под рукой у него было целых два писателя, пригодных для выполнения этой задачи. Поскольку бойцы они так себе и портняжить не умеют, отчего бы не превратить их в историков?
Шмерке с Суцкевером перевели в главный отряд и обеспечили превосходные условия для жизни и работы. Им была предоставлена отдельная землянка, в их распоряжении находились лошадь, телега и ездовой, чтобы перемещаться из одного отряда в другой. Был у них переводчик, перелагавший их тексты с идиша на русский, и художник, который был при них вместо фотографа[232]. Они встречались с сотнями бойцов — евреев, русских, литовцев и
