Проклятый горн - Алексей Пехов

Первая причина – заставляет продолжать торговлю и искать любой способ провезти товары в страну. А вместе с ними – и болезнь. Она может спрятаться в мешке зерна, вьюке шерсти или фруктах, на шкуре лошади или в ящиках с пряностями.

Вторая – еще более опасна. Люди бегут подальше от мора, спасая себя и свои семьи, тем самым разнося заразу во все стороны.

Так было раньше. Так случится и сейчас.

– Истово молятся? – озадаченно спросил я, пропуская вперед себя карету с золотым орлами на дверцах. В полдень тракт, ведущий в Барисету, был забит путниками, и продвигался я довольно медленно. – Что-то не заметил. Слухи ходят, но здесь, на западе, считают, что Хагжит далеко. И зараза им не страшна. Крестьяне уткнулись в поля, купцы еще не добрались до юго-востока, горожане и ремесленники заняты своими делами, а князья и герцоги ждут более точной информации. Если кто и суетится, то лишь Сарон да Ветеция, ближайшие соседи страны пустынь. Остальные не желают доверять молве.

– Потом будет уже поздно.

– Мне ли этого не знать? Но слухи о юстирском поте возникают каждый год. Раньше на них хорошо зарабатывал тот же Лавендуззский торговый союз, играя на разнице цен на специи, пшеницу и дальние перевозки морем. В прошлые времена одни так часто кричали «ругару», а другие так часто на этом накалывались, теряя состояния, что теперь в подобные новости верят с трудом.

Проповедник чертыхнулся, когда сквозь него проехала телега, на которой крестьяне везли из города клети с курицами.

– И уравняет мор всех в правах… И князья станут землею, а нищие правителями. И богатые обретут гробы, а бедные золото. Но немного будет последних, ибо грядет Страшный суд, и ангелы уже готовятся спуститься с небес, чтобы подготовить приход Его.

Я нахмурился, напрягая память:

– Это откуда? Не помню цитаты.

– Это из моей головы, – радостно хихикнул он. – Еще скажи, что я не прав.

– Спорить не буду. Но за всю историю было лишь две больших эпидемии юстирского пота, захвативших весь материк. Они проредили человечество так, что города стояли пустыми. Но кроме них было еще по меньшей мере шесть локальных вспышек, которые ограничились одной-двумя странами. А порой и просто одним городом, как это было в Арденау во времена моего детства.

Он потрясенно остановился, и потом ему пришлось меня нагонять.

– Так что? Конец света вполне может и не состояться?

– Мне показалось, или я слышу в твоем голосе разочарование?

Впереди показались холмы, за которые поворачивал тракт.

– Надо было сразу понять, что твой Вальтер соврал. Он говорил, в начале мая хворь будет в Сароне, – проворчал тот. – А между тем, сейчас середина, а о болезни лишь болтают.

– Зима в этом году была долгой, море штормило так, что никто не решался отойти от берега. Апокалипсис отодвинулся на более поздний срок.

– Ты все шутишь.

– Мне больше ничего не остается.

Я свернул с тракта, уходящего от берега, на узкую проселочную дорогу, держащуюся, как и раньше, побережья, и поехал мимо старых апельсиновых садов, уже успевших отцвести. В Нараре, кто бы что ни говорил, царила поздняя весна.

– Разве нам не в Барисету? – удивился Проповедник.

– Нет.

– Ты почти месяц добирался сюда из Арденау, а теперь говоришь «нет»! Разве не в том твоя цель?

Отара черноголовых овец, за которым присматривали два белых лохматых пса и старый загорелый пастух, паслось на обочине. Собаки облаяли меня, лошадь занервничала, но старик резко свистнул, отзывая помощников.

– Моя цель не изменилась, – ответил я, миновав стадо и слыша, как кричат чайки, паря в безоблачном небе. – Мне надо сесть на корабль в Барисете и отправиться через Золотое море в Билеско. Но появилось еще одно дело.

Проповедник подозрительно прищурился:

– Что-то ты темнишь, Людвиг. Какое, к чертям, дело? – Он хлопнул себя по лбу. – Ну конечно же! Позавчера в Эстамриаре ты заходил в «Фабьен Клеменз и сыновья»! То письмо! Это оно спутало мои планы погулять по кафедральному собору?!

– Ты как всегда зришь в корень. Не волнуйся, мы вернемся в этот город. Нам все так же требуется корабль для путешествия.

– После истории об Ионе и рыбе я не слишком доверяю такому путешествию. В бездне морской таятся страшные чудовища, дети дьявола, – предупредил он меня. – Не считая пиратов Илиаты.

– Корабль – самый быстрый способ добраться до Дискульте. Иначе мне придется путешествовать через два горных хребта и Литавию. Если повезет, я потеряю всего лишь две недели. А если нет, то целый месяц. – Я снял куртку, так как солнце припекало все сильнее, и положил ее перед собой.

– Зато мог бы пересечься в Ливетте со своей ненаглядной. Если она еще там.

Я вдохнул воздух, пахнущий одновременно и морем, и свежей зеленью:

– Ты не собьешь меня с пути.

– А ты меня с вопроса. Что было в письме? Магистры тебе прислали задание? Но они ведь обещали, что не станут нагружать своими делишками и отпустят вожжи, чтобы ты занимался исключительно поисками следов темного кузнеца.

– Письмо не от магистров, а от инквизиции.

Вид у него стал такой, как будто он проглотил черенок от лопаты.

– Спаси тебя Господь! Чего им надо?!

– Ему. Письмо от моего старого… хм… друга отца Марта. Он просит проконсультировать его по одному вопросу.

Старый пеликан озадаченно пробормотал:

– Бич и гонитель демонов просит помощи? Нет, я не удивляюсь, ты не подумай. Всем людям время от времени требуется помощь других людей. Но вот что меня поражает, как он узнал, что ты будешь поблизости?

– Разве ты не слышал, что у Псов Господних везде глаза и уши?

Он просунул язык между губ и издал неприличный звук:

– Ты, наверное, единственный человек на земле, который самостоятельно и в охотку спешит на встречу с инквизицией, забыв о собственных делах. И это при том что клирик в последнюю вашу встречу обвел тебя вокруг пальца и заставил вытащить из осажденного города князя Млишека Жиротинца.

Я не удержался, чтобы не поддеть его:

– Следую твоим советам и учусь прощать.

– Ага, – кисло протянул тот. – Народная мудрость гласит, что инквизитор как черт. И с тем и с этим связываться опасно для здоровья. Ты еще вспомнишь мои слова.

Я сохранил серьезное выражение на лице. Проповедник, как деревенская бабка, которая лишь строит из себя колдунью, предрекая мор и град из-за скисшего поутру молока.

Городок Барко-де-Калаорра раскинулся в сердце чудесной зеленой долины, среди низких холмов, на которых возделывали виноградники и хмель. До моря отсюда было почти пол-лиги. Дорога, петляющая между вилл богатых землевладельцев, тянулась вдоль апельсиновых, лимонных и мандариновых садов. Затем по древнему каменному мосту, оставшемуся еще со времен императоров, перепрыгивала полноводную тягучую реку с прозрачной водой.

Несколько деревень – красные пятна крыш на ярко-зеленом ковре злаков, всходящих на полях, где работали крестьяне. Вдалеке располагался погост и мрачная часовня еще тех веков, когда воины надевали на себя тяжелые латы и долбили по ним секирами. Сам город оказался окружен серо-желтой стеной, достаточно высокой, но давно уже не вмещавшей всех жителей, поэтому у ее подножия выросли постройки, занимавшие площадь ничуть не меньшую, чем сам Барко-де-Калаорра.

Я свернул к холмам, проехав через оливковые рощи, мимо апельсиновых садов и возделываемых полей к большому поместью, стоящему на пологом пригорке. Трое вооруженных конных, одетые точно фермеры – в жилетах, широкополых соломенных шляпах, черных платках на шеях, преградили мне путь.

– Вы по приглашению, сеньор? – спросил один из них. Немолодой, очень высокий и по глаза заросший бородой.

– Ищу инквизитора. Он здесь?

– Да, – односложно отозвался тот, развернул коня, поманив меня за собой, к дому.

Двое его товарищей оставили нас и отправились вдоль кромки поля, продолжая охранять границу поместья.

Вилла оказалась прекрасным белым четырехэтажным зданием с покатой крышей, маленькой башенкой и часовней. При всей своей красоте и аккуратности, она напоминала крепость. Толстые стены, тяжелые ставни на окнах, узкие бойницы, которые, казалось, были сделаны исключительно для декора, позволяли дать отпор нападавшим.

– Кто здесь живет? – спросил я.

Бородач обернулся в седле:

– Сеньор Фердинанд де Армаго, барон Рето, член городского собрания Барисеты.

Мне это имя ничего не говорило, и как видно он это понял, так как усмехнулся, но промолчал.

Дом стоял в окружении старых мандариновых деревьев, купаясь в их тени, словно пловец в высоких волнах. Услышав стук копыт, из подсобного помещения вышел очередной широкоплечий слуга в черном фартуке поверх фермерской одежды. Он молча забрал у нас лошадей, кивком указал на крыльцо.

Внутри царила прохлада, стояли большие каменные вазы с букетами свежих цветов, стены были голые и почти без украшений, что необычно – в домах у благородных как правило все завешано знаменами, картинами, доспехами, оружием и головами убитого зверья.