Вечная тайна лабиринта - Дэвид Маккалоу

Сегодня в нефе Сан-Францисского собора тоже есть лабиринт. Он находится сразу у больших западных дверей — почти как в Шартре, а еще один, каменный, расположен на улице, чтобы ходить по нему можно было в любое время дня или ночи. В самом же Шартре лабиринт теперь бывает открыт в течение целого дня каждую пятницу — и, по словам Франсуа Л его, отошедшего отдел каноника собора, это прямая заслуга Лорен Артресс. Впрочем, лабиринт в Сан-Франциско и доступность шартрского лабиринта — далеко не единственные и даже не самые большие достижения канониссы. Трудно переоценить ее заслуги в деле возрождения лабиринта в конце XX века. Она говорила (едва ли не в каждом своем выступлении начиная с того августовского утра), что ее задача — «усеять мир» лабиринтами. И за каких-то десять лет Северная Америка да и остальной мир действительно стали поразительным образом обрастать лабиринтами. Но, конечно, лабиринты не являются для Лорен целью сами по себе. В фразе, которой она пользуется почти так же часто, как и образом «усеивания мира», говорится, что лабиринт — наше «духовное орудие». Она называла лабиринт еще и «чудесным упрощающим принципом» и «дорогой к Богу». Не так давно она начала называть его еще и «чертежом». Орудие, принцип, чертеж — как бы прекрасен ни был лабиринт, он еще и полезен. Лорен Артресс никогда этого не говорила, но исторический лабиринт, даже шартрский, возможно, не представляет для нее такого уж большого интереса. Куда важнее ей кажется то, что можно с его помощью сделать. Она говорит: «С помощью лабиринта я могу научить чему угодно, — и добавляет: — Всему, что имеет для меня значение».

Артресс выросла в Огайо и окончила Принстонскую теологическую семинарию и Школу теологии в Ньютоне (Массачусетс). Свой первый лабиринт она прошла всего за несколько месяцев до знаменитого августовского утра — на религиозной конференции в лагере YMCA в штате Нью-Йорк. Этот лабиринт был совсем простым — кто-то выложил шартрский узор на полу спортзала, — но Артресс немедленно поняла, что хочет во что бы то ни стало построить такой же у себя в церкви. Во многих американских городах светские взгляды и теологические теории неоготической церкви на вершине холма Ноб-Хилл сочли бы крайне либеральными, но в Сан-Франциско репутация у нее была, пожалуй, даже консервативная. Набег на Шартр был на самом деле не столько исследовательским проектом, сколько попыткой заинтересовать лабиринтом нужных людей конгрегации. Попытка удалась. Вернувшись в Сан-Франциско, Артресс и еще несколько человек принялись за изготовление переносного лабиринта, который при необходимости можно было бы легко собрать, упаковать и увезти. Призвав на помощь добровольцев, они сшили из толстой парусины шесть полотен размером 7 на 42 фута, которые присоединялись друг к другу с помощью полосок «липучки». На ткани добровольцы нарисовали ярко-пурпурные контуры средневекового лабиринта. После успешного испытания за пределами Сан-Франциско — на религиозной конференции в Вашингтоне — лабиринт был представлен на родной земле в ночь перед Новым годом в качестве одного из элементов круглосуточного ритуала в честь окончания года. После всего-навсего короткой газетной заметки и неприметного объявления в церковном бюллетене возле церкви к шести часам вечера выстроилась очередь (многие, конечно, пришли из чистого любопытства), и люди беспрерывным потоком двигались по пурпурным линиям до самой полуночи. Так гласит легенда. Как бы то ни было, собор Благодати и преподобный доктор Лорен Артресс отныне были неразрывно связаны с лабиринтами.

И это тоже был исторический момент — возможно, даже в большей степени, чем раздвигание стульев. После перерыва длиною почти в четыре сотни лет лабиринт снова стал играть активную роль в жизни собора и его общины. Сначала парусину разворачивали и соединяли в лабиринт только дважды в месяц, но к 1994 году она уже довольно сильно поизносилась, а популярность прохождения лабиринта была настолько велика, что пришлось задуматься об установке постоянного варианта. На этот раз лабиринт принял форму того, что в соборе называли «напольным гобеленом», а все остальные звали просто ковром. Вариация шартрского лабиринта весом 900 фунтов и диаметром 36 футов была связана из шерсти и установлена у входа в центральный проход. Роберт Фезер Андерсон предложил небольшие доработки, подсказанные опытом двухлетнего использования первого варианта лабиринта, — настолько несущественные, что совсем не вызывают нареканий у тысяч посетителей, которые проходят лабиринт и полагают, что идут по настоящей шартрской тропе. Главное изменение — за исключением уменьшения размера с 42 футов до 36 — состоит в растягивании пространства между десятью точками (которые называются labrys), где повороты сталкиваются «спиною к спине», предпринятом для того, чтобы у людей появилась возможность сойти с тропы, остановиться, перевести дух, помолиться, помедитировать да и просто позволить тем, кто идет позади, спокойно их обогнать.

И, хотя Проект Всемирного Лабиринта начинался как своего рода образовательная программа, вскоре стало понятно, что куда больших успехов он добился в деле привлечения в церковь людей, которых отпугивал традиционный церковный догматизм. Лорен Артресс стала называться «каноником по особым вопросам», и лабиринт оказался молчаливым мостом между традиционным и нетрадиционным, причем, по мнению Артресс, он был особенно эффективен именно благодаря своей «невербальности». Слова порой ведут к разногласиям. «Усеивание мира» началось почти сразу же, о чем свидетельствовало гордое новое название проекта. Теперь он назывался Veriditas — это слово, означающее силу зелени или весеннего возрождения, Артресс позаимствовала у средневековой монахини-мистика Хильдегарды Бингенской[44]. Участники Veriditas сразу начали нести в массы благую весть лабиринта и даже читали проповеди на эту тему. В соборе не только постоянно устраивались программы и «паломничества», но демонстрировалось даже что-то вроде представления странствующей труппы под названием «Театр просвещения». Обычно в этих театрализованных представлениях принимают участие музыканты — арфисты и перкуссионисты, — поэтому такие программы чаще проводятся в центрах религиозных ассоциаций, чем в церквах. При этом лабиринт демонстрируется религиозным общинам, совсем с ним незнакомым, и они имеют возможность в течение двух дней походить по тропе и помедитировать. По правде сказать, это настоящая миссионерская операция, не уступающая по тщательности планировки «крестовым походам» Билли Грэма[45]. Цель операции — не спасение душ как таковое, а распространение использования «духовного орудия» и, что, возможно, еще важнее, — пополнение рядов «организаторами», образованными и опытными людьми, которые помогали бы советом и подсказкой тем, кто проходит лабиринт. Veriditas и люди в соборе никогда не использовали этот термин, но «организаторы» (которые должны пройти двухдневную стажировку стоимостью 500 долларов) были настоящими миссионерами.

Книга «Следуя священным путем» также сыграла ключевую роль в деле возрождения лабиринтов. К моменту ее публикации в 1995 году существовало совсем немного работ на эту тему. Лучшее, что можно было в то время отыскать по-английски, — это плохенькое переиздание книги У.Х. Мэтьюза 1922 года, а для тех, кто читал по-немецки, был также энциклопедический каталог лабиринтов Германа Керна, который на тот момент еще не перевели на английский. Обе книги очень важны, но ни в одной из них не пропагандируется идея лабиринта как духовного орудия. Доходчиво написанная книга Артресс содержит в себе основательную историческую информацию, но при этом описывает прохождение лабиринта как сугубо личный опыт — основываясь на результатах собственных медитаций и рассказах обычных людей, которых прохождение лабиринтов сделало духовно богаче. В книге подчеркивается, что лабиринт дружелюбен, что он никого не осуждает и что его нельзя пройти правильно или неправильно. Тех, кто подумывает пройти по лабиринту, книга подбадривает, просит заглянуть внутрь себя, расслабиться и потеряться. Как девочки, отправившиеся на пляж в стихотворении Э.Э. Каммингса: «мэгги и милли и молли и мэй»[46], узнают, что «пропасть может все (может, ты, может, я), / но в море отыщем мы только себя». В море — или в лабиринте.

А еще книга сыграла большую роль в становлении того, что принято считать сегодня лабиринтной терминологией, добавив в нее слова «лунация» и «лабрис». Артресс, возможно, сама придумала называть «лунациями» 112 зубцов или полукругов, которые образуют внешний круг шартрского лабиринта. Она рассказывала, что слово пришло ей на ум после разговора с британским теоретиком в области лабиринтов Китом Кричлоу о том, что, возможно, существует связь между «зубцами» и лунным календарем, если допустить, что 112 — это четыре лунных месяца по 28 дней. Слово «лабрис» (или «лабирс», как пишет это слово Артресс), вероятно, использовалось раньше для обозначения тех десяти мест в шартрском лабиринте, где встречаются повороты тропы на 180 градусов, образуя таким образом фигуру, напоминающую критский двусторонний топор. Но это значение было очень туманным до тех пор, пока не было популяризировано вместе с «лунациями» в книге «Пройти по священному пути», — и теперь оба слова вошли в обиход (по крайней мере, в определенных кругах).