Психоаналитические идеи и философские размышления - Валерий Лейбин

Заключительный раздел книги Кигана посвящен рассмотрению проблемы «естественной терапии». Автор считает, что в последующие десятилетия психологи «должны найти лучшие способы защиты индивидов, семей и общностей людей от ужасных стрессов, возникающих в результате сложностей современной институциональной жизни» (там же, р. 261). Конструктивно-эволюционная терапия может внести полезный вклад в это дело. Она может способствовать пониманию того, что возрастные кризисы следует рассматривать не под углом заболевания человека, его болезни, а как «движение к росту». С конструктивно-эволюционной точки зрения, терапия должна быть деликатной, акцентирующей внимание на подлинной эволюции личности. Необходимо установление тесных связей между теорией и практикой. На теоретическом уровне первостепенное значение имеет «наведением мостов» между эволюционной и экзистенциальной теориями, а также теорией объектных отношений. На концептуальном уровне – новый способ понимания отношений между познавательными способностями и аффектами, между индивидуальным и социальным. На уровне практики – взаимоотношения между «превентивно-поддерживающей» и «улучшающе-клинической» психологиями (там же, р. 288).

Согласно Кигану, конструктивно-эволюционная теория и практика имеют дело не со здоровьем или болезнью людей, а с их ростом и развитием. И та, и другая преследуют не только психологические, но и биологические. А также социальные цели. В конструктивно-эволюционной перспективе исследуются отношения организма к окружению (то, что биологи называют адаптацией), одной личности к другой (то, что психологи именуют Я), субъекта к объекту (то, что философы называют истиной). Все это изучается в едином контексте, т. е. в рамках смыслообразующей эволюционной деятельности. Поэтому природа конструктивно-эволюционного остова является «биологической, психологической и философской» (там же, р. 293).

Книга Кигана не лишена здравых размышлений, связанных с осмыслением проблем и процессов человеческого развития. Вместе с тем в ней содержатся, на мой взгляд, такие теоретические положения, которые представляются дискуссионными.

Вряд ли можно согласиться, например, с авторской трактовкой соотношения между психологическим и социальным, согласно которой ни психологическое, ни социальное не имеют приоритета друг перед другом, поскольку проявление того и другого обусловлено смыслообразующей эволюционной деятельностью (там же, р. 215). Скорее, следовало бы раскрыть существо, специфику и роль психологических и социальных факторов на каждом этапе развития человека.

Не столь однозначной представляется и роль психоанализа в западной культуре, как она видится Кигану, по утверждению которого современный психоанализ имеет большую значимость в своем клиническом, нежели теоретическом значении (там же, р. 14). Напротив, анализ состояния и развития психоаналитических идей во многих странах мира позволяет сделать вывод как раз об обратных тенденциях – усилении теоретической значимости психоанализа как метода исследования человека, что находит свое отражение в повышенном интересе специалистов в области философии, социологии, культурологи, литературоведения, и падение его престижа как терапии, по сравнению с новыми, терапевтическими направлениями, получающими все более широкое распространение среди тех, кто обращается за соответствующей помощью.

Имеются, как мне представляется, и упущения в книге Кигана. Центральный ее мотив – раскрытие роли и значения смыслообразующей деятельности в процессе человеческого развития. Но обращение к осмыслению данной проблематики не является чем-то новым и уникальным. В 50-60-х годах австрийский психолог и психиатр В. Франкл обращался к рассмотрению смыслозначимости человеческой жизни. Он исходил из того, что именно стремление к смыслу, а не сексуальное влечение (Фрейд) или воля к власти (Адлер) является наиболее существенным фактором для человека. Поиск каждым индивидом смысла своего существования и реализация его – вот что предопределяет его конструктивную деятельность (Frankl, 1962). Франкл не только говорил о необходимости раскрытия смысла жизни конкретной личности в определенном временном интервале ее развития, но и ратовал за создание терапии, выходящей за рамки трактовки пациента исключительно под углом зрения его болезни. Словом, он поднимал те же вопросы, которые обсуждаются в книге Кигана. Но последний не только не обращается к идеям Франкла, но даже не упоминает о нем.

Обстоятельный разбор содержания книги Кигана и выдвигаемых им теоретических положений – задача, требующая отдельного исследования, выходящего за рамки данного материала. Полагаю, что в осуществленном мною кратком обзоре, целью которого являлось привлечение внимание отечественных ученых к недавно опубликованной новой работе зарубежного автора, достаточно будет подчеркнуть следующее. А именно то, что книга Кигана является по-своему интересной и может привлечь к себе внимание не только философов и психологов, специализирующихся в области критического анализа зарубежных концепций, но и всех тех, кто занят осмыслением проблемы человека.

Erikson E. Childhood and Society. N.Y., 1950.

Kegan R. The Evolution Self. Problem and Process in Human Development. Cambridge (Mass.)-London, 1982.

1983

Французский Фрейд

На протяжении последних десятилетий фигура французского психоаналитика Жака Лакана (1901–1981) привлекла к себе внимание многих западных интеллектуалов, чье отношение к ученому было крайне противоречивым.

С одной стороны, лакановская трактовка основополагающих идей 3. Фрейда и методы психоаналитической терапии, предложенные Лаканом, вызвали негативную реакцию со стороны ортодоксальных психоаналитиков, которые не только подвергли остракизму лакановский вариант психоанализа, но и высмеивали его манеры поведения, отнюдь не соответствующие респектабельному психоаналитику. В начале 60-х годов Лакан был исключен из членов Международной психоаналитической ассоциации, а многие западные психоаналитики называли его не иначе как шизофреником или психопатом.

С другой стороны, во Франции Лакан был возведен в ранг национального героя, которому внимали с благоговением и чьи идеи находили поддержку среди многих представителей французской интеллигенции. При его жизни была создана лакановская психоаналитическая школа, лекции Лакана посещали известные во Франции философы, включая М. Мерло-Понти, П. Рикёра, С. Альтюссера, среди его друзей были такие знаменитости, как К. Леви-Строс, Ж.-П. Сартр, С. Дали, П. Пикассо. Некоторые ученые называли его «французским Фрейдом», а журналисты заявили, что наш век должен быть назван «веком Лакана».

Это противоречивое отношение к Лакану находит свое отражение в публикациях зарубежных авторов, посвященных рассмотрению жизни и деятельности французского психоаналитика.

Работа Стюарта Шнейдермана является одной из таких книг, в которой освещаются различные аспекты становления Лакана как ученого (Schneiderman, 1983). Ее автор – бывший профессор английской литературы в Буффало, отказавшийся от своей преподавательской карьеры, в 70-х годах уехавший во Францию на выучку к Лакану и ныне ставший одним из психоаналитиков-лаканианцев, имеющим свою практику в Нью-Йорке.

Сама по себе данная работа не является научным исследованием: в ней нет ни систематического изложения учения Лакана, ни обстоятельного разбора его наиболее важных концепций, ни оценки лакановских теоретических построений в целом. Не является она и биографическим эссе. Это, скорее, воспоминания автора, проливающие свет на некоторые особенности культа Лакана во Франции, – воспоминания, не лишенные отрывочных размышлений по поводу лакановской теории и практики. Вместе с тем работа С. Шнейдермана по-своему интересна, ибо она написана человеком, несколько лет находившимся под сильным влиянием лакановского психоанализа и, следовательно, имевшим возможность видеть перипетии его развития в середине 70-х годов.

Отмечая влияние Лакана на соотечественников, автор пишет, что французский психоаналитик был «национальной гордостью», а «быть лаканианцем в триумфальные дни французского психоанализа, в течение середины 70-х годов, являлось залогом успеха» (там же, р. 12, 13). Чем же объясняется такая популярность Лакана во Франции и негативное отношение к нему со стороны многих английских и американских психоаналитиков, придерживающихся ортодоксальных фрейдистских позиций?

Послевоенное поколение в Европе со всей остротой почувствовало необходимость пересмотра ценностей жизни. Переосмысление западной этики и традиционных подходов к решению метафизических проблем стало насущной задачей тех, кто в той или иной форме выступал против фашизма. Ниспровержение концепции субъективности, распространенной в западной философской мысли, а также установление диалога между отдельным человеком и окружающим его миром составляли основу проекта нового отношения к реальности. Лакан придал этому проекту концептуальную форму, выступив с критикой рациональных функций сознания и сосредоточив внимание на проблеме желания индивида, рассмотренного через призму желания «другого». Критикуя человеческое Я как источник рационализации жизни, сопровождающийся проявлением зла, Лакан отверг американизированные варианты ортодоксального психоанализа с акцентом на «эго-психологию» и институционализацию психоаналитического обучения. Ратуя за свободу психоанализа от каких-либо канонов и догм, рассматривая человека с точки зрения его речевой, языковой практики, призывая к «новому прочтению Фрейда», он тем самым выразил настроение части французской интеллигенции, став, по сути дела, «героической фигурой».