Избранное - Давид Самойлов

«Вечность — предположенье…»

Вечность — предположенье —Есть набирание силДля остановки движеньяВ круговращенье светил.

Время — только отсрочка,Пространство — только порог.А цель Вселенной — точка.И эта точка — Бог.

Батюшков

Цель людей и цель планет —К Богу тайная дорога.Но какая цель у Бога?Неужели цели нет?

«В мире многообразном…»

В мире многообразномЕсть ясность и туман.Пока предмет не назван,Он непонятен нам.

Спрашиваем в страхе:Кто он, откуда, чей?Слова — смирительные рубахиДля ошалевших вещей.

«Хотел бы я не умереть…»

Хотел бы я не умереть,А жить в четвертом измеренье.И равнодушно посмотретьОттуда на свое творенье.

Пожать плечом — там нет плеча,И усмехнуться — смеха нету.И просквозить, как тень луча,Сквозь прежнюю свою планету.

«А если мир погибнет весь?..»

А если мир погибнет весь?Неужто там, на дне вселенной,Не вскрикнет кто-нибудь, смятенный,О гибели почуяв весть?

И там — в нигде и в никогда,—Где существует постоянство,Не крикнет: вспыхнула звезда!И через миг: она погасла!

А может, миг переворотаНикто на свете не узрит.И пробу странную природаУж никогда не повторит.

«Думать надо о смысле…»

Думать надо о смыслеБытия, его свойстве.Как себя мы ни числи,Что мы в этом устройстве?

Кто мы по отношеньюК саду, к морю, к зениту?Что является целью,Что относится к быту?

Что относится к веку,К назначенью, к дороге?И, блуждая по свету,Кто мы все же в итоге?

«Примеряться к вечным временам…»

Примеряться к вечным временам,К бесконечным расстояньям —Это все безмерно трудно нам,Вопреки стараньям.

Легче, если расстоянье — пядь,Если мера времени — минута.Легче жить. Труднее умиратьПочему-то.

Арсению Тарковскому

Мария Петровых да тыВ наш век бездумной суетыБез суеты писать умели.К тебе явился славы час.Мария, лучшая из нас,Спит, как младенец в колыбели.

Благослови ее господь!И к ней придет земная слава.Зато не сможет уколотьИгла бесчестия и срама.

Среди усопших и живыхИз трех последних поколенийТы и Мария ПетровыхУбереглись от искушенийИ в тайне вырастили стих.

«Престранная наша профессия…»

Престранная наша профессия —Стихи сочинять на ходу,При этом держа равновесие,Подобно танцорам на льду.

Руками при том не размахивай,Чтоб зря не потешить людей.Питайся росинкою маковойИ ветром роскошных идей.

Да чем еще можно бездельникуОплачивать аховый труд!Шатается по Переделкину,Где в рифму вороны орут.

И думают люди соседские:Бездельники, мол, чудаки…Престранная наша профессия —Гуляючи мыслить стихи…

«Не мешай мне пить вино…»

Не мешай мне пить вино.В нем таится вдохновенье.Вдохновенье. А продленьяНам добиться не дано.

Без вина судьба темна.Угасает мой светильник.Смерть — она не собутыльник,К трезвости зовет она.

Можно ль жить, себя храня,С чувством самобереженья?Нет, нельзя среди сраженьяУберечься от огня!

Ты уж так мне жить позволь,Чтоб не обращал вниманьяНа прерывистость дыханьяИ тупую в сердце боль!..

«Уж лучше на погост…»

Уж лучше на погост,Когда томит бесстишье!Оно — великий пост,Могильное затишье.

И, двери затворив,Переживает авторМоления без рифм,Страданье без метафор.

Нет, он не глух — он нем,Он безъязык, как время,В нем брезжат тени темИ тупо ломит темя.

Жестокая беда!Забвение о счастье.И это навсегда.Читатели, прощайте!

«Поэзия должна быть странной…»

Поэзия должна быть странной,Шальной, бессмысленной, туманнойИ вместе ясной, как стекло,И всем понятной, как тепло.

Как ключевая влага, чистойИ, словно дерево, ветвистой,На все похожей, всем сродни.И краткой, словно наши дни.

«Не исповедь, не проповедь…»

Не исповедь, не проповедь,Не музыка успеха —Желание попробовать,Как отвечает эхо,

Как наше настоящееПоет морозной раньюИ как звучит стоящееЗа вековою гранью.

«И к чему ни прислушайся — все перепев…»

И к чему ни прислушайся — все перепев…Да, мой перепел, ты и себя перепел.Но однажды, от радости оторопев,Ты особую ноту поставил в пробел.

Ту, неверную, что остальным вопреки…Но, мой перепел, я тебя не попрекнуПереломом мотива, крушеньем строки,Несуразицу всю не поставлю в вину.

Пусть та нота — какая-то вовсе не та,Да, мой перепел, дуй в нее, как стеклодув,А когда не по горлу тебе высота,Раздери клокотаньем разинутый клюв.

«Я вдаль ушел. Мне было грустно…»

Я вдаль ушел. Мне было грустно.Любовь ушла. Ушло вино.И я подумал про искусство:А вправду — нужно ли оно?

Затем, зачем стремится генийПознать ненужность бытия,Ведь все мгновенней и мгновеннейИ сокровенней жизнь моя!..

«Допиться до стихов…»

Допиться до стихов —Тогда и выпить стоит;Когда, лишась оков,По миру сердце стонет,

Тогда — хоть вдребадан,В заклад хитон и лиру,И голый, как Адам,В Эдем брести по миру.

Беситься, тосковатьПо дружбе и по братству…И, падая в кровать,Со стоном просыпаться…

«Увлечены порывом высшим…»

Увлечены порывом высшим,Охвачены святым огнем,Стихи в самозабвенье пишемИ, успокоясь, издаем.

А после холодно читаемВ журнале вялую строкуИ равнодушно подставляемСвое творенье остряку.

«Надоели поэтессы…»

Надоели поэтессы,Их жеманство, их старенья.Не важны их интересы,Скучны их стихотворенья.

Выходите лучше замуж,Лучше мальчиков рожайте,Чем писать сто строчек за ночьВ утомительном азарте.

Не нудите постоянно,Не страдайте слишком длинно,Ведь была на свете Анна,Ведь писала же Марина.

«Поздно учиться играть на скрипке…»

Поздно учиться играть на скрипке,Надо учиться писать без рифмы.С рифмой номер как будто отыгран.Надо учиться писать верлибром…Как Крутоямов или как Вздорич,С рифмою не брататься, а вздорить.Может, без рифмы и без размераСтанут и мысли иного размера.

Двойник