Орбинавты - Марк Далет

— Сьелито, небо мое ясное! Так ты волшебница! — Он был выпотрошен и счастлив, счастлив и пуст, пуст и полон обожания.

— Я могла бы дать тебе поспать, — тихо говорила Консуэло, — но сегодня я вынуждена проявлять некоторую жестокость. Только так ты поверишь в безграничные возможности того знания, которым я хочу с тобой поделиться. Поэтому я сейчас сразу, без передышки, снова доведу тебя до кульминации.

— О, пожалуйста, не надо! — взмолился Алонсо, встревожившись не на шутку. Он уже не сомневался в том, что это не пустые слова.

— Ну, коль ты так вежливо просишь…

После пяти минут отдыха мужчина изменил свое решение.

— Консуэло, — произнес он с некоторой нерешительностью. — Я готов рискнуть, если ты обещаешь не касаться того места у меня на животе. Мне кажется, что то, о чем ты говоришь, просто невозможно.

— А вот здесь можно касаться? — Сверкнув кошачьими глазами, женщина молниеносно протянула руку и тронула заднюю сторону его шеи. Алонсо почувствовал горячую волну, но не там, где она коснулась, а глубоко в чреслах. — А здесь ты разрешаешь? — Консуэло обвила ногами его бедро и сжала его.

Дыхание Алонсо участилось. Он обнял ее и провел рукой по линии талии, не переставая удивляться совершенству ее тела. Оно было красивым не только для глаз, но и для рук. Оно было красиво на ощупь!

Алонсо попытался выдернуть ногу из ее хватки, но силы его уже давно покинули. Впрочем, Консуэло вскоре сама разжала ноги и стала проводить ногтями по внутренней стороне его бедра. Он, возжелав ее так, как будто никогда не желал раньше, ринулся, чтобы погрузиться в ее плоть и выплеснуть то, чего уже не было, но Консуэло его не впустила.

Испытав смесь удивления и облегчения, мужчина стал успокаиваться. Напряжение почти спало, когда женщина опять провела по какому-то месту на его теле. Он ринулся к ней, и она снова не впустила его. В следующий раз, опередив ее движение к какой-то точке на внутренней стороне его левой ноги, он быстро закрыл ее руками. Тогда она потянулась к соску. Он успел вовремя закрыть и его, но в это время ее вторая рука втиснулась между его поясницей и постелью и нажала на какое-то место на спине. Мест на теле Алонсо было больше, чем у него рук, и он не мог прикрыть все сразу. Его бросило к ней, как сжатую и отпущенную часовую пружину, и на этот раз снисходительная Консуэло Онеста, мечта морисков и начитанных торговцев тканями, пустила его внутрь, и Алонсо разрядился длинной серией толчков, причем из него уже ничего не выстреливалось, не выплескивалось и даже не вытекало.

В нижней части туловища все стонало и ныло, и, когда они встали на ноги, Алонсо обнаружил, что ему больно ходить. Консуэло облачила его в красную тогу и нахлобучила на его спутанные волосы венок из ярких разноцветных бумажных цветов.

— Пожалуйста, прости меня, мой патриций, — ворковала она, помогая ему подниматься по лестнице. — Я больше никогда не буду так себя вести. Но теперь, когда ты знаешь могущество моей науки, я обучу тебя ей, чтобы ни одна понравившаяся тебе женщина не могла перед тобой устоять.

— Зачем тебе это? — спросил он слабым голосом, силясь собраться с мыслями. В голове было почти так же пусто, как и в чреслах.

Консуэло ввела его в столовую. На длинном столе стояли блюда с холодными закусками, горели свечи в высоких подсвечниках, приглашающе поблескивало вино, уже разлитое в кубки.

— Мне это нужно потому, что я считаю тебя другом. Но ты сейчас очень устал, поэтому мы отложим разговор на эту тему на следующий раз.

— А откуда ты знаешь, чего хотят другие женщины? Им может нравиться не то же самое, что тебе.

— У меня было много мужчин. А у них были другие женщины. Я всегда подробно расспрашиваю своих любовников об их опыте. Некоторые соглашаются и рассказывают. Не все. Кроме того, между женщинами существуют не только отличия. Есть и немало общего.

Как выяснилось, Алонсо очень проголодался, и еда была встречена им с большим воодушевлением. Вкушая копченое мясо с подогретой лепешкой и сыром, он постепенно приходил в себя. Напротив него сидела женщина, которая сейчас не казалась ему какой-то необыкновенной красавицей. Да, она миловидна, но не более того. Внешне уступает многим кастильским красоткам. Однако эта женщина способна заставить мужчину желать ее больше жизни, и это странно. Странно, жутко и захватывающе притягательно!

— Я, конечно, знаю о твоем теле далеко не все, так как знать все невозможно, — проговорила-пропела Консуэло.

— Но я уже знаю о нем куда больше, чем ты сам.

— Да, это я уже понял, — откликнулся Алонсо, оторвавшись от еды. — Как тебе удалось так быстро изучить мое тело? Ведь я знаком с собой намного дольше, но до сих пор не имел ни малейшего понятия обо всем этом.

— Я не просто водила по тебе руками. Я искала и изучала твои потайные места.

— Потайные места? — Алонсо понравилось это сочетание. — Так ты называешь те ниточки, за которые ты дергаешь меня, превращая в свою марионетку?

— Алонсо, мы подробно поговорим об этом в другой раз.

Они замолчали. Алонсо ел, наслаждаясь своим новым открытием: оказывается, при Консуэло можно молчать, не испытывая никакой неловкости. Это было ново и несло с собой ощущение легкости и свободы. Обычно в присутствии дам приходилось все время говорить что-то любезное.

— В какой момент ты поняла, что мы будем близки? — спросил он наконец.

— Как только увидела тебя. Или, может быть, чуть раньше, — когда услышала от Суад про твои рассуждения о защитных чехлах. Ведь для таких девушек, как я, вопрос предохранения очень важен. Но сам момент, когда ты на меня набросишься, я все же не угадала. Опоздала где-то на полсекунды. — Консуэло рассмеялась.

Алонсо вернулся в гостиницу за полночь, однако избежать встречи с кузенами не удалось. Они сидели в трактарном зале в обществе женщин, внешность и манеры которых не оставляли сомнений относительно их рода занятий.

— Алонсо! — окликнул его Энрике. — Наконец-то ты появился. Иди к нам!

— Оставь его, — сказал Хуан. — Посмотри на эту деревянную походку. Ему сейчас лучше всего полежать в бане, да поздно уже. Пусть идет спать.

Алонсо именно так и поступил. Ему казалось, что он не сможет заснуть из-за перевозбуждения, однако сон захватил его мгновенно, и на этот раз ему ничего не снилось. Или же он спал так глубоко, что просто не запомнил ни одного сновидения.

На следующий день кузены со слугами уехали в Кордову. Алонсо оставался в Саламанке до начала января.

Он время от времени приносил Консуэло дары — то шелковую, ажурную мантилью для ее гребня, то парчу с золотой нитью, то засахаренные фрукты, — понимая, что никакие приношения никогда не оплатят того, чем одаривала его эта женщина.

— У тебя хорошая походка, — говорила она. — Мягкая, бесшумная. Но ты немного сутулишься. Выпрямись полностью, а главное — наполни себя уверенностью, что ты — награда для любой женщины, желанный цветок! Чувствуй это, и тогда твоя походка котенка превратится в поступь льва…

Консуэло показывала ему, как искать «потайные места» на теле женщины, как запоминать, где они находятся и как на каждое из них следует воздействовать. По ее словам, некоторые куртизанки Древней Греции довели искусство воздействия на особые точки до такой высоты, что могли довести мужчину до кульминации одним касанием пальца.

Консуэло учила его быть внимательным к словам, фразам и жестам женщины, к тому, как она откликается на его ласки, как меняется цвет ее кожи, извлекая из всего этого бесценные сведения о том, чего она от него ждет и в чем никогда не признается. Консуэло говорила о том, как чередовать знаки внимания со знаками равнодушия, когда демонстрировать свою страсть, а когда — скрывать ее.

— Обычно женщина разогревается медленнее, чем мужчина, — наставляла она благодарного ученика, проводя острым ноготком по его плечу, отчего в руке возникали тихие звенящие потоки. — Заставь ее поверить, что на земле не осталось ни одной женщины, кроме нее. Будь терпелив, дождись отклика. Вообрази, что вы два музыкальных инструмента, которым предназначено исполнить самое неповторимое и совершенное произведение. Вспомни, как звучит одна флейта, а как — две. Одна может лишь сыграть мелодию, а две создают гармонию. Не забывай о музыке, Алонсо!

— Боюсь, съелито, мне это сравнение не очень поможет, — признавался он. — Музыкант из меня никакой. А петь мне вообще надо запретить: все звуки получаются на одной и той же высоте.

— Если ты не владеешь голосом, это еще не означает, что ты не можешь получать удовольствия от музыки.

Как-то сам собой разговор сменил тему.

— Да, слушать музыку я люблю.

— Если бы ты научился играть на флейте простые мелодии по нотам, мы могли бы музицировать вместе. Флейта и лютня — замечательное сочетание.