Анекдот о вечной любви - Фаина Раевская

Офис телевизионной редакции расположен в пяти автобусных остановках от моего дома. Обычно я езжу на маршрутке. И все равно умудряюсь опаздывать.

По счастью, в маршрутке оказалось не так много народу, мне даже удалось занять место рядом с водителем. Редкостная удача!

— Девушка, у вас вибрирует! — сверкнул белозубой улыбкой смуглый паренек.

— В каком смысле? — растерялась я.

Парень скосил глаза на мои колени, где лежала моя торбочка, — и в самом деле, она странно дрожала.

— Что это, а? — Я испуганно округлила глаза.

— Наверное, вы боитесь ездить в машине, — предположил водитель маршрутки. Говорил он вроде серьезно, но в глазах его строили нахальные рожицы веселые черти. Я это заметила и насупилась:

— И ничего я не боюсь.

— Тогда это, наверное, мобильный телефон елозит, — выдвинул новую версию словоохотливый юноша. — Вы, должно быть, его на вибровызов поставили. О, глядите, как не терпится! Кому-то вы очень нужны…

Упоминание о мобильнике вывело меня из ступора, и через секунду чужой телефон вибрировал уже в моих руках.

— Алло? — дрожащим голоском пискнула я. Неизвестно отчего, но этот звонок меня здорово напугал. Возникло ощущение, что ничего хорошего я не услышу. Интуиция не подвела.

— Начался третий день охоты, — сообщил мне какой-то неживой голос. — Сегодня тебе следует посетить невропатолога. В регистратуре скажешь: «От Марии Ивановны», — возьмешь рецепт. Там найдешь следующую подсказку. И помни: осталось семь дней!

Трубка умолкла. Я продолжала машинально прижимать ее к уху. О том, что видок у меня был безумным, свидетельствовал взгляд улыбчивого шофера. Только теперь он уже не улыбался, а смотрел на меня крайне настороженно.

— Что-то случилось? — озаботился он.

— Сегодня третий день охоты, — ответила я чистую правду. — Осталось семь дней, а меня посылают к невропатологу.

Маршрутка резко затормозила. Пассажиры и салоне невнятно зароптали. Черти из глаз юноши исчезли. Он смотрел на меня с испугом. Я робко вякнула:

— Выходить?

— Поликлиника… — вздохнул водитель с таким видом, словно привез меня не к обычной городской поликлинике, а в психиатричекую больницу. Мне это не понравилось, и я сочла нужным пояснить:

— Между прочим, моя фамилия Никулина. — Предполагалось, что эту фамилию в городе неплохо знают.

— Я так и понял, — убежденно кивнул шофер. — А я — Давид.

— Очень приятно, — предприняла я попытку улыбнуться, хотя никакой приятности по этому поводу не испытывала. — Поехали?

Однако водитель почему-то ехать не спешил.

— Я Давид, — снова заявил он, — Давид Копперфильд.

…Ну и что бы вы сделали на моем месте? За спиной — волнующиеся народные массы, слева — Давид Копперфильд, справа… тоже хреново: тучная тетка в тулупе. По ее глазам ясно читалось — мне лучше выйти.

— Деньги верни, фокусник, — мрачно потребовала я.

Может быть, водитель и вернул бы деньги, но тетка в тулупе хорошо поставленным скандальным голосом бросила:

— Перебьешься! Одну остановку проехала? Стало быть, плати. Я сорок лет кондуктором проработала, порядки знаю! Выметайся, голуба…

Так я оказалась на обочине. В хорошем смысле этого слова. То есть высадили меня из маршрутки прямо у входа в городскую поликлинику.

— Зайти, что ли? — вслух молвила я. Как любому журналисту, мне был присущ некий авантюризм. Вопрос о том, как все-таки чужой телефон оказался в моей торбочке, по-прежнему оставался открытым. Это я решила обсудить с глазу на глаз с верным Петькой. А вот известие о какой-то охоте и подсказке, выписанной невропатологом, меня заинтриговало.

— Я только одним глазочком… Просто посмотрю, и все. Зато, когда хозяин мобильника объявится, я ему и рецепт заодно передам. Вот уж обрадуется человек! — уговаривала я саму себя, в то время как ноги несли меня к поликлинике.

Не люблю я медицинские заведения, а поликлинику — особенно. Во-первых, потому, что из-за какой-нибудь одной-единственной справочки приходится обходить несколько кабинетов. Во-вторых, из-за невозможности миновать регистратуру. А в нее — большая очередь. Всегда. Я вздохнула и встала в хвост очереди…

Настал мой черед обратиться с челобитной к работнику одной из самых гуманных профессий, и мне в лицо впились два колючих зрачка. От одного вида грозной медицинской тетки у меня едва не случился энурез. Преодолевая робость и мучительно краснея, я еле слышно пролепетала:

— Здрасте… я… Ну… Это… Мне к нервно… нерво… Короче, к внутриголовному доктору!

— К психиатру, — не то уточнила, не то поставила диагноз регистраторша.

— Зачем? — Я не на шутку перепугалась: неужели все так плохо?

— Сама сказала! Но все равно его у нас нет, — отрезала тетка. — Следующий!

Может, я что-то напутала? Или неправильно поняла механический голос? Нет, он ясно сказал: «В поликлинике». Раз она у нас в городе единственная, значит, нужный мне доктор должен тут быть. Набравшись смелости, я полюбопытствовала:

— А кто есть?

Очередь за моей спиной взорвалась возмущенными воплями. Регистраторша с немалым удивлением посмотрела на меня, словно не веря, что я еще не распалась на атомы. Тут в памяти всплыло имя-пароль: «Мария Ивановна», и я уже более уверенно произнесла:

— Вы не поняли, я от Марии Ивановны… — и вопросительно уставилась на регистраторшу. Она как-то враз потеряла ко мне интерес и, буркнув «Сто второй кабинет», занялась следующим больным. Я с огромным облегчением отошла от регистратуры. До моего слуха донесся скрипучий старческий голос:

— Во жисть пошла! Даже анализы без блата не сдашь…

Очередь, обретя благодатную тему для разговора, взволнованно загудела.

— …Не имеют права! — с надрывом выкрикнул мужской голос, не менее противный.

В полемику с очередью пенсионеров я вступить не решилась. Но пробубнила себе под нос так, чтобы меня услышали:

— Прав у меня больше, чем у вас обязанностей…

Я поднялась на второй этаж. К счастью, у нужного кабинета народу было немного: два благообразных старичка и молодой человек лет восемнадцати. Все они трепетно сжимали в руках серые бумажки, направления, должно быть, и… скромные майонезные баночки, наполовину наполненные… Впрочем, это неважно. Слегка подивившись, что к невропатологу ходят с анализами, я перевела взгляд на табличку на двери и растерянно заморгала — надпись гласила: «Лаборатория».

— Ничего не понимаю, — я потрясла головой, желая отогнать наваждение. — Сказали, к невропатологу, а прислали в лабораторию. Может, мне и правда пора к психиатру?

Я в растерянности стояла перед дверью и решала: уйти прямо сейчас или все-таки остаться, склоняясь к первому варианту. В конце концов, пусть хозяин мобильного телефона сам разбирается и с охотой, и с медициной, а мне пора на службу. Но тут дверь лаборатории со скрипом приоткрылась, и в образовавшийся проем высунулась голова молоденькой девушки в белой косынке.

— Кто тут от Марь Ванны? — пропищала голова.

— Я! — сам собой вырвался из моей груди радостный вопль. Мужчины с баночками дружно вздохнули, смирившись с судьбой. Впрочем, мой визит в лабораторию закончился, не успев начаться, потому что у головы в косынке оказались еще и руки, и в одной из них обнаружился рецепт.

— Вам, — рецепт перекочевал ко мне, а голова все тем же писклявым голосом раздраженно произнесла, обращаясь к мужчинам: — Я же вам сказала, прием мочи сегодня закончен! Завтра приходите, с семи тридцати до девяти тридцати…

Желающие сдать драгоценную жидкость скорбно кивнули, но ни один из них почему-то не тронулся с места.

— Ну, народ! — медицинская голова скрылась за дверью.

— Так ведь пропадет! — с отчаянием воскликнул ей вслед один из старичков.

Заинтересовавшись, я притормозила:

— Что пропадет?

— Так анализ же! У меня простатит, набрать такую порцию — дело серьезное, полночи дежурить приходится, а они, — дедулька мотнул головой в сторону двери лаборантской, — требуют утреннюю мочу. А где ж ее взять-то, когда она еще ночью кончилась?!

— А ты, дед, в морозилку ее поставь, — вступил в беседу юноша. — С утра, часов в пять, разморозишь и доставишь сюда в лучшем виде. А еще, как вариант, можешь бабку свою в дело употребить.

— Это как? — опешил старичок. — В какое такое дело? У нас уже лет десять дел никаких не имеется…

Паренек многозначительно хмыкнул и намекнул:

— Но ведь у нее-то простатита нет, — и с этими словами юноша двинулся к выходу. По дороге он без сожаления отправил баночку с анализами в мусорную корзину. Судя по всему, у него проблем с утренней порцией анализов еще лет двадцать не предвидится.

Оставив дедулю недоуменно хлопать глазами, я с облегчением покинула гостеприимные стены городской поликлиники. Уже на улице полученный в лаборатории рецепт от невропатолога подвергся тщательному изучению. Без особого успеха — у всех медиков без исключения отвратительный почерк.