Охотник на звездном снегу - Ярослав Смирнов

Лекс вспомнил, какой сиюсекундный восторг он испытал, когда узнал, что межзвездное пространство буквально кишит обитаемыми мирами, что развитых цивилизаций во Вселенной пруд пруди, а в их Галактике все заполонили генетические кузены землян: такие, как зеленые иксамиты или покрытые чешуей оррсы, встречались нечасто, остальные же — люди как люди. Было, правда, немного обидно, что на Терре человек появился случайно, по чьему-то недосмотру: вроде как в чистом пруду помыл кто-то грязные сапоги, и завелась там нечаянно какая-то гадость, развилась самостоятельно и мнит себя венцом и пупом, и надувает щеки, и страдает пальцегнутием самого потешного толка… но что же с этим поделать? ничего — всю правду узнать предстоит мне ох как не скоро… да и надо ли — тоже вопрос.

Подумаешь.

Однако все же не совсем случайно оказалась на Земле, в России, в Москве эта Тамара, и не случайно «Сиванар Эфит-Лутс» шастал по Солнечной системе: в этом сомневаться не приходится. Как и в том, что за полгода обычный свободный гражданин Республики от рекрута до старшего велита дослужиться просто так не может.

Лекс отложил вилку: он словно заново увидел, как прыгают бойцы его центурии прямо в горящие джунгли вонючей Кардарики — это было всего-то на шестой день его пребывания в Охотниках! — как невесть откуда взявшиеся чужие бронелеты, с жутким воем вынырнувшие из-за верхушек тридцатиметровых сине-коричневых хвощей, поливают все вокруг огнем, так что все пылает, и трещит, и раскалывается: старший гастат Альбин, декан, то есть командир их отделения, деции, пытается увести ребят дальше, в сторону болота, пока противник занят уничтожением грузовых танков, но тут еще один тяжелый бронелет на малой высоте с треском продирается сквозь серебристую паутину, оставленную где-то в недалеком небе местным чудовищным болотным пауком-перехватчиком, и стотонная махина, выкрашенная в гнойно-рыжий цвет, угрожающе рыча, зависает над головами Охотников, ощетинившись стволами…

Лекс почесал бритую макушку черенком вилки. До сих пор его пробирала легкая дрожь при этом воспоминании: в самом деле, как так могло случиться, что он, никогда доселе боевого оружия в руках не державший (ну… почти: за свою жизнь до того момента выпустил два магазина из «Калашникова» и обойму из ТТ), не нюхавший пороху и вообще сопляк сопляком, не ударился в панику, не растерялся, не побежал куда глаза глядят и не застыл в ступоре, покорно ожидая, когда их начнут убивать, а взбросил на плечо бронебойку, из которой без станка вообще теоретически стрелять нельзя — четверть центнера! плюс отдача! — и засадил реактивную гранату прямо в нагнетатель левого двигателя бронелета, который и видел-то только один раз на квазиреальном тренажере…

Да-а…

Правда, особой благодарности от начальства Лекс не дождался, да еще потом и нагоняй легкий получил от старгаста за то, что в болоте утопил бронебойку, когда бежали к своим под гулкое хряканье рвущихся в упавшем бронелете боеприпасов: но вот зато на зеленых (а еще желтых и даже белых, как у землян) рожах бугаев-рекрутов после этого случая явственно читалось уважение к лихости новичка…

А вот после второй выброски, на Аскалоне, случившейся через месяц после Кардарики, сам центурион Кезон Цирценс, командир десанта, на плацу перед строем отметил Лекса и произвел его в велиты, хотя по уставу свободный гражданин должен ходить в рекрутах в армии не менее года, а со Флоте Звездных Охотников — так и все два.

Не бог весть какая карьера, но все-таки…

Лекс с интересом прислушался к собственным мыслям. Ему что, правда чинов и званий захотелось? Странно. Да нет, чепуха это…

Хотя… с другой стороны, когда намедни триарий Тит Марний Керкатиан, командир их центурии, предложил писать рапорт о поступлении в заочную школу младших офицеров, не екнуло ли радостно сердечко? Вон, Сервий Феликс, старший велит, всю децию в кулаке держит, до седых ресниц дожил, наградные нашивки на комбезе не помещаются, а такого предложения так и не дождался за все долгие годы службы, хотя по пьянке как-то признался, что всю молодость спал и видел себя со звездочками на рукавах…

Лекс внимательно посмотрел в тарелку и отодвинул ее. Хватит. Утром швартуемся на Забдицении. Первая увольнительная в город, так сказать — и, кстати, пустят не всех. Кабаки там, говорят, хорошие, даже по меркам столичных планет. И шлюхи. А то ведь — страшно подумать! — девки не видал целых погода. Солдат, блин, понимаешь.

Лекс скосил глаза налево. То есть, конечно, женщины тут бродят… вот сейчас, к примеру, одну можно наблюдать: за соседним столиком восседает, орудуя вилкой, как экскаватор ковшом, гастат Крастия, пилот десантного челнока. Цвета она не зеленого, и на том спасибо — кстати, зеленую кожу тут имеют только иксамиты и выходцы с Тентиры, и волосы они удаляют при рождении: никто на это внимания не обращает; подумаешь, невидаль какая, кроме них хватает и красных, и желтых, и черных, совсем как на Земле, но большинство народу все-таки белые, и на землян похожи раз в раз, — но в этой даме весу килограммов полтораста при росте два пятнадцать. Довольно стройная по меркам корабля, ничего не скажешь, остальные так и поздоровее будут — что немудрено: сюда набирают, как в прусские гренадеры, по росту. Обычные же граждане Республики гигантизмом не отличаются.

Крастия почувствовала взгляд Лекса, зыркнула на него пронзительно-синим глазом, тряхнула гривой ядовито-красных волос и угрожающе шевельнула лошадиной челюстью — мол, чего выставился, старший велит? Лекс поспешно отвел глаза, сделав вид, что обратил на нее внимание случайно.

Да-а… такие тут девахи. Эта еще не самый худший, кстати, вариант: в десанте служат такие монструозные подруги, что только держись. Они то ли от рождения с заклиненной наглухо башней, то ли набирали их в психушках, но факт остается фактом: в Лексовой центурии из девяноста человек — пять женщин (слава Девятнадцати, не в его деции), и каждая, с позволения сказать, дама при поступлении во Флот сделала себе радикальную мастоэктомию (вроде так это дело называется) — то есть, по простому говоря, отрезала на фиг собственные титьки. Страшное зрелище, надо признаться — Лекса аж передернуло, когда он вспомнил, как в душе нос к носу столкнулся с таким вот чудом природы: стоит нечто плечистое, рукастое, мышцастое, ногу оттопырило — лобок себе бреет, причем явно женский. А сосков нет — только тонкие шрамы у подмышек. Ужас.

Ребята из деции потом долго смеялись над его остолбенением и сообщили, что настоящих боевых подруг он еще и не видел: эти пять подавали рапорт о переводе из армии в Корпус Амазонок, да не прошли по конкурсу, и решили идти в Охотники — все-таки элита, а вот в Корпусе служат по-настоящему эмансипированные особи, и вот на тех лучше совсем не смотреть.

Нет, страшное это дело — освобожденная женщина.

Так что на корабле особо не разгуляешься. А вот на Забдицении, говорят, полный оттяг: младший велит здоровяк Нумерий Галлиен, расторопный, толковый и незлой парняга, родом с индустриальной Вируны, рассказывал, по своей привычке почесывая в рыжем затылке, что на этой самой Забдицении на пару-тройку сотен денариев можно бухать неделю в неплохих кабаках, жить в приличном отеле да девиц менять по нескольку раз на дню: а если не обращаться в меретрикс-сервис (то есть к телочкам по вызову), а снять местную свободную (в обоих смыслах — с этим в Республике строго) гражданку, то может получиться совсем весело и небанально, поскольку женщины военных просто обожают: мол, любая юбка саму себя с готовностью приподымет, как только завидит мужчину в форме. Сам Галлиен, правда, на Забдицении не был, а только много слышал о ней от мужа сестры, легионера, однако он был уверен, что любой Охотник заткнет за пояс в плане успеха у женщин любого армейского солярика.

«Что ж, ему виднее. А я проверю», — подумал Лекс.

«Сиванар Эфит-Лутс» опустился в гражданском порту, а не в военном: все-таки официально боевых действий Республика не вела, с Церийской Империей недавно подписали мир, поэтому на Забдицении все было спокойно.

Лекс, чувствуя себя немного неловко в непривычном парадно-повседневном легком камуфляже (без бронекомбеза как голый!), вышел из подъемника на бетон и посмотрел в небо не без некоторой внутренней дрожи. Все-таки первая его другая планета… вообще-то девятая, поправил он сам себя, но небо предыдущих восьми виднелось только в визоре боевого скафандра или, в лучшем случае, в линзе прицела.

Первая мирная планета.

Над космодромом висела ночь. Между здоровенными мерцающими звездами шустро пробиралась местная луна. Воздух пах недавним дождем, свежестью, незнакомыми, какими-то южными, что ли, растениями, немного — нагретым металлом, и вообще в нем было что-то такое волнующее, манящее и завлекающее…

Кто-то дружески хлопнул Лекса по плечу. Полгода назад от такого шлепка он бы по меньшей мере покачнулся, но сейчас старший велит республиканских Звездных Охотников заматерел и накачался.