Актуальные проблемы Европы №1 / 2012 - Андрей Субботин

Однако перечисленные меры со стороны Европы по противостоянию Китаю не только не выглядят неполными, но и представляются достаточно абстрактными без более подробного рассмотрения сущности и направленности самой китайской геостратегии по отношению к Европе [Van Rompuy, 2010].

Многоуровневая стратегия Китая в первой половине XXI столетия: источники формирования, сущность, структура

Максимально близко к сущности глобальной стратегии Китая можно подойти, изучая, во-первых, национальный менталитет, а значит, философию мышления китайцев, во-вторых, конкретные шаги высшего руководства, свидетельствующие о целях, их направленности и инструментарии, используемом для достижения. Итальянский исследователь Франческо Даль Лаго, проживший несколько лет в Китае, отмечает, что для большинства людей Китай представляет собой полную тайну, они проявляют по отношению к нему полное невежество, а попытки узнать о нем что-либо напоминают царапины, оставляемые на поверхности [Lago, 2008].

Александр Храмчихин, известный российский эксперт по военно-политической стратегии, предельно прагматично рассматривает концептуальную основу геополитической стратегии современного Китая. По его словам, вооруженные силы Китая строятся в соответствии с концепцией «стратегических границ и жизненного пространства». Последняя часть этой концепции, как известно, хорошо знакома населению России и других стран Европы. А. Храмчихин цитирует «Цзефанзюнь бао» от 3 апреля 1988 г.: «Эффективный контроль, осуществляемый в течение продолжительного времени над стратегическим районом, который осуществляется за пределами географических границ, в конечном итоге приведет к переносу географических границ» [Храмчихин, 2009].

Но жизненное пространство завоевывается не только с помощью армии. Многие страны уже ощутили присутствие китайцев, хотя формально законы этих стран не нарушены. Больше того, самым глубоким заблуждением являются представления о том, что до недавнего времени Китая как бы не было, а теперь он вдруг появился ниоткуда. Искать причины быстрого роста могущества нужно именно в философии китайцев, которая культивировалась не одно столетие.

По мнению американского эксперта Брайана Дунна, в первую очередь следует обратить внимание на две особенности китайского национального менталитета, которые работают на интересы этой страны в целом. Первая – это то, что время работает на китайцев. Когда Генри Киссинджер спросил у Дэн Сяопина, думает ли тот, что Французская революция была позитивным событием, тот ответил, что об этом говорить еще слишком рано. Вторая особенность была сформулирована ведущим китайским исследователем Ю Джианронгом, считавшим главной проблемой Китая ту, которая решается правительством в стиле, основанном на «жесткой стабильности». Суть состоит в отсутствии возможности принятия риска, при этом управление неопределенностями сводится к тому, чтобы выбросить их за пределы границ [Dunn, 2009].

Многовековая изоляция Китая привела к существенной разнице в китайской и европейской культурах и соответственно в национальных менталитетах китайской и европейских наций. По мнению западных экспертов [Chinese Literature], существенное влияние на формирование менталитета населения страны оказали религии Китая – даоизм, который существенно повлиял на конфуцианство и буддизм. Религии Китая оказали значительное влияние на китайскую литературу, а та, в свою очередь, – на национальные религиозные взгляды, традиции и процедуры. Это особенно важно, потому что религии играли очень важную роль в жизни китайского народа, так как, в свою очередь, традиционная религия в Китае – это не просто верование, а нечто большее, это философия, отражение моральных взглядов, системы ценностей и в конечном итоге – образа жизни китайцев.

Основную массу населения континентального Китая – 92 % – составляют ханьцы, они же составляют 98 % жителей Тайваня, 78 – жителей Сингапура, 20 % – всего земного населения. Этноцентрический взгляд на якобы существующее превосходство основной нации над другими, естественно, породил представление о других как о варварах [Chinese Origins, 2011]. Шовинизм ханьцев исторически обоснован. Полторы тысячи лет назад император Зу Янзанг основал династию Минь и ввел реформы, которые сохраняли силу в стране около половины указанного времени, в том числе перестроил бюрократию и создал благоприятные условия для экономической экспансии XV и XVI вв. [Who is… 2008]. Около 400 лет назад, отмечает американский историк Дж. Спенс, «китайская империя… была крупнейшим и наиболее утонченным государством на земле» [Spence, 1990]. Население составляло 120 млн. человек, территория превышала территорию любой страны мира, бюрократия занимала уже твердые позиции и была оснащена законодательством, которое подкреплялось тысячелетними традициями и обычаями [Historical…].

Поэтому нет ничего удивительного в том, что сейчас, в XXI в., наиболее способные люди, получившие хорошее образование, привлекаются партией на административные посты в университетах и научно-исследовательских институтах для контроля за воспитанием кадров [Pei, 2005]. Любопытно, что китайский подход к «промыванию мозгов» в значительной мере опередил западную методологию. Если в настоящее время глобальные компании предпринимают попытки сформировать в будущем «единую нацию» с одним центром управления, то КПК еще 50 лет назад начала работу по формированию целостной китайской нации, управляемой из одного центра [Kjos, 2000].

В свою очередь, из всего этого вытекает, по выражению Мартина Жака, одного из западных экспертов, не только чувство сильного превосходства китайцев, корни которого уходят в глубину истории, но и стремление Китая перекроить мир в соответствии с собственными представлениями [Jacques, 2011]. Применительно к международным отношениям руководство Китая выдвигает три стратегические задачи: экономическое развитие, установление национальной идентичности и гарантированную территориальную интегрированность [China’s… 2011]. Что конкретно следует из этих известных формулировок – в какой-то мере можно выявить из более подробного рассмотрения отдельных направлений глобальной стратегии Китая.

Старший научный сотрудник Шанхайского института международных исследований Ю Дженлиянг, анализируя сдвиги в глобальном балансе сил, приходит к выводу, что во втором десятилетии значимость американо-японских и американо-европейских отношений будет иметь тенденцию к снижению, в то время как важность китайско-американских и китайско-японских отношений, а также отношений Китая с державами, мощь которых растет, будет повышаться. Интересно, что Россия в этом анализе вообще не принимается во внимание. Россия якобы опирается на личный престиж В.В. Путина, запасы энергетических и других ресурсов, которые являются признаком второразрядной державы. Шанхайский исследователь Ю Дженлиянг убежден, что ни о какой глобальной значимости России нельзя говорить, исключением являются стратегические ядерные силы [Zhengliang, 2010]. Еще раз напомним, что, по его мнению, роль китайско-европейских отношений в системе формирующегося многополярного мира падает.

Рассматривая структуру геостратегии Китая, кроме отмеченных главных страновых приоритетов этой стратегии, необходимо также проанализировать такие компоненты военно-политической и экономической стратегии, как энергетическую, космическую, стратегию освоения Мирового океана, а также стратегию экономической и демографической экспансии в глобальном масштабе. Принимая во внимание, что такая обширная задача явно выходит за рамки настоящей статьи, сконцентрируем внимание на европейском векторе китайской глобальной стратегии.

Роль Европейского союза и ведущих стран Европы в геополитической стратегии Китая

Избавившись от советской секретности, Россия понесла громадные потери в силу прозрачности того, что должно было быть закрыто от конкурентов. США, в отличие от России, сохранили глубоко продуманную и десятилетиями апробированную систему управления информационными ресурсами. Но и она оказалась недостаточно эффективной, когда началась массированная утечка военных технологий и технологий двойного применения из США в Китай, поэтому были прияты меры, хотя и запоздалые. Например, существенно сужен доступ к каталогу открытых изданий в Библиотеке Конгресса, причем речь идет не только о технологиях, но и о социальных механизмах управления обществом и страной на всех уровнях. По сравнению с США и тем более с Россией Китай остается загадкой для конкурентов при внешней открытости. В частности, так называемое стратегическое партнерство с ведущими странами Европы служит не более чем дипломатической вывеской геополитики и стратегии Китая, истинное же их содержание и направленность аналитикам приходится выявлять, изучая массу косвенных и не имеющих прямого отношения к сути проблем документов. Поэтому в конечном итоге можно говорить лишь о контурах и общей направленности геополитики и стратегии Китая, в том числе по отношению к Европейскому союзу и основным странам Европы.