Актуальные проблемы Европы №1 / 2012 - Андрей Субботин

2. Китай располагает превосходящей военной мощью, способной держать под контролем его азиатских соседей, особенно Тайвань, но также Индию, Вьетнам и Россию.

3. История Китая, его культура, традиции, размеры, динамика экономического развития, имидж – все это побуждает его быть уверенным в своей гегемонии в Восточной Азии.

4. Аналитики сравнивают появление могущественного Китая с появлением Германии в Европе второй половины XIX в. Появление новых великих держав всегда являлось дестабилизирующим фактором, и так как именно это сейчас происходит, то любые аналогичные явления второй половины ХХ в. можно рассматривать как карликовые по размерам по сравнению с возникновением Китая как основной силы [Kapila, 2003].

Принимая во внимание долгосрочный характер китайской глобальной, в частности военно-политической, стратегии на обозримое будущее, Китай создает так называемую круговую стратегическую оборону. Китаевед Андрей Девятов обращает внимание на формирование в 2001 г. «континентального блока» в составе Китая, России и бывших советских республик тюркских народов Центральной Азии. В 2005 г. он пополнился Монголией, Ираном, Пакистаном и Индией, построив из стран – членов ШОС круговую стратегическую оборону [Девятов, 2007].

Европа как объект китайской военно-политической стратегии является весьма лакомым куском, который одновременно наименее доступен Китаю в силу целого ряда факторов. Во-первых, из двух наиболее развитых регионов – США – Канада, с одной стороны, и Западная Европа – с другой, последний является географически наиболее удаленным, притом что сама по себе Европа не может нести серьезной военной угрозы Китаю. Экономическое доминирование, в том числе воздействие на деятельность европейских ТНК в других регионах мира, может сопровождаться давлением в форме присутствия китайской военной силы в таких регионах, но это будет уже противостояние не Европы и Китая, а в большей мере США и Китая. Во-вторых, между США и Европой, несмотря на близость военных, экономических, финансовых интересов и практически единую атлантическую политику в течение шести десятилетий, существуют и всегда будут существовать определенные противоречия конкурентного характера. Кроме того, США традиционно перекладывают на Европу издержки своей собственной глобальной стратегии, в том числе военные и финансовые. В этой ситуации, полной противоречий для всех участвующих сторон, пока не просматриваются благоприятные условия для китайского доминирования над Европой. В-третьих, Европа пока еще сохраняет свои позиции китайского конкурента в борьбе за ресурсы. Здесь и общая глобальная картина распределения мировых энергетических ресурсов и такой важный компонент этой картины, каким являются энергетические ресурсы России, свидетельствуют о масштабах сложности реализации военно-политической стратегии Китая и в глобальном, и региональном масштабах.

Довольно мало отечественных исследователей пишут о проблемах военной опасности со стороны Китая, тем более по отношению к России. Поэтому несомненный практический интерес представляет сравнение взглядов Александра Шаравина, директора Института политического и военного анализа, и Александра Храмчихина, заведующего аналитическим отделом того же института. А. Шаравин в своей статье «В чем непредсказуемость коммунистического Китая» [Шаравин, 2010] допускает возможность вторжения вооруженных сил Поднебесной на территорию России, но главный акцент делает на характере политической системы Китая и именно с этим связывает непредсказуемость в вопросе использования его вооруженных сил. А. Храмчихина [Храмчихин, 2011] совершенно не волнует, какая политическая система в Китае, и он в обширной серии публикаций доказывает, что вторжение не только можно спрогнозировать, что оно вообще неизбежно в силу острого и нарастающего ресурсного дефицита, идеологии роста потребности в жизненном пространстве и быстрого ослабления потенциального противника, тем более что его территория до Урала уже объявлена исконно китайской территорией. Среди отечественных экспертов по Китаю публикации А. Храмчихина трактуются как алармистские, но никакой весомой аргументации в пользу неправомерности его тезисов они привести не могут. Правда, пока политико-экономическая стратегия Китая довлеет над военно-политической – и действительно, зачем использовать вооруженные силы, если миллионы китайцев спокойно переходят границу, осваивают неиспользуемые площади, используют такой социальный инструмент, как смешанные браки, и постепенно готовят ситуацию к «мирному» переносу границ. Во втором десятилетии этого столетия можно утверждать, что, хотя такая тенденция существует, она еще не обрела угрожающих масштабов. Но так называемый алармизм А. Храмчихина имеет вполне реальные основания, особенно если вспомнить численность населения России в дальневосточном регионе и реальное состояние ее вооруженных сил.

Уязвимость России перед лицом уже очевидной опасности становится фактором, затрагивающим безопасность ЕС. От того, как будут развиваться российско-китайские отношения, во многом зависит будущее Европы. Именно поэтому стратегию Китая по отношению к Европе нельзя рассматривать вне собственных мер Европы, которые могут быть приняты для защиты ее интересов во всех областях.

Будучи среди различных центров силы формально наименее уязвимой перед угрозой растущего могущества Китая и в военном, и в социально-экономическом отношении, Европа тем не менее оказывается очень тесно связанной и иногда против своей воли существенно зависимой в первую очередь от США, во вторую – от России. С этой точки зрения следует в первую очередь рассматривать будущие критические ситуации, в которых Европа будет делать то, что необходимо в соответствии со стратегическими интересами Соединенных Штатов. Конечно, это не абсолютная истина, и реальные действия стран Европы по ряду причин не всегда гармонируют с интересами США, но игнорировать указанный выше стержневой фактор связи двух до недавнего времени ведущих сил в мире было бы иррационально.

Политические «игры» Европы с Китаем наглядно проявляются в обсуждениях целесообразности снятия эмбарго на поставки вооружений, введенное в 1989 г. после событий на площади Тяньаньмэнь. Как известно, верховный представитель по иностранным делам и политике безопасности Кэтрин Эштон, находясь в роли практически «министра иностранных дел» Европейского союза, выступила с инициативой о снятии эмбарго при поддержке большинства лидеров стран Европы. При этом нельзя не учитывать, что Европа усиленно ищет выход из экономического кризиса, поэтому снятие эмбарго позволило бы ей поддержать евро и дать возможность развернуться своему военно-промышленному комплексу, простаивающему из-за наличия только внутренних заказов. Китай при этом получит новые военные технологии и поддержит Европу в ее конкурентной борьбе с Соединенными Штатами [Храмчихин, 2011].

Но вернемся к связке США – Европа и оценке реальности мер, которые они могут принять для сдерживания Китая. Можно представить пакет требований к таким мерам в следующем виде. Во-первых, будучи внешне автономными, они, конечно, должны быть не только согласованными, но и сценарно проработанными. Во-вторых, такие меры целесообразно вводить в действие поэтапно, по мере нарастания угроз различного типа, и каждая новая мера должна быть более масштабна и действенна, чем предыдущая, с возможностью гибкого движения в обратном направлении. В-третьих, инструментарий подобных мер должен включать в себя сочетание таких отдельных компонентов, как экономический, финансовый, технологический, информационно-сетевой, страновой, региональный, военный и т. д.

Однако пока практически нет никаких признаков единой западной стратегии по отношению к Китаю, кроме поверхностных попыток углубить свои отношения с Индией и создать альянс совместно с Японией, Австралией и Индией. Реально развивается только тенденция на окружение Китая американскими военными базами, в том числе с территорий новых стран Центральной Азии и Афганистана. Однако это лишь военно-политическая стратегия, заложенная более десяти лет назад и не пользующаяся в Европе большой популярностью. Если же попытаться взглянуть на ситуацию, которая сложится через 20–30 лет, т. е. в конце современного этапа стратегического планирования, то судьба Европы во многом будет зависеть от состояния российско-китайских отношений. Разумеется, такая постановка вопроса тесно связана с ролью США в этих отношениях. Совершено очевидно, что отсутствие у России долгосрочной государственной стратегии развития является во многом отражением кризиса на всех уровнях управления не только развитых стран Запада, но и всего мирового сообщества в целом. В этих условиях, к сожалению, не приходится говорить о наличии у Европейского союза и ведущих стран Европы внятной и четкой стратегии сдерживания растущего могущества Китая, результатом которого будет заметное снижение роли Европы в мире и, естественно, ощутимое уменьшение ресурсных возможностей ее дальнейшего развития.