Rusкая чурка - Сергей Соколкин

все это подруга Розка пропела не в такт и мимо кассы. – Да и сам продюсер тоже так ничего, – симпатяга. Он, кстати, песни пишет Долининой, Алегровян, Кирракорову… То есть уровень, сама понимаешь…

Алина улыбнулась. Слышала она про эту группу. Песня, кажется, «Размножайтесь мальчики, размножайтесь девочки…» Или что-то в этом роде… Да, после Чайковского это, конечно, уровень… Но ведь она уже пела в группе, так, впрочем, в Москве и оказалась… Проклятый продюсер, проклятая группа… Задумалась. Но петь-то ей все равно хотелось. И не только в душе или в постели. Но это было предложение в прошлую жизнь. А она только-только от нее избавилась. И чего ей это стоило. Но все-таки творчество! Оно манило, притягивало. Зря что ли столько училась: сначала в музыкальной школе, потом в училище, потом на музфаке… Только это с Махачкалой и мирило… Да и никуда эти Пети, Васи, Саши не денутся. Совмещать можно.

– Когда? – почти с вызовом спросила Алина, внезапно готовая хоть сейчас, хоть в таком виде ехать к этому Розкиному продюсеру. В таком, пожалуй, даже лучше, эффектней… Смотри ты, даже соски сразу напряглись.

«Знаю я этих продюсеров, все они одинаковы, их как будто штампуют на какой-нибудь одной фабрике. Песенки, улыбочки, коньячок, водочка. Потом: „А спойте, а станцуйте. А фотографироваться любите, а знаменитой быть хотите? А как к «Плейбою» относитесь, не побоитесь в нем увидеть свою фотографию. Ну, тогда, милочка, раздевайся, чего ты ждешь? Посмотрю, как ты ведешь себя обнаженной, не стесняешься ли, не боишься… Ну, а что, деточка, это же шоу-бизнес. Если стесняешься, тебе надо идти в библиотеку работать… А голой петь и танцевать можешь, а на шпагат сесть? Ну-ка, покажи. Иногда ведь и в банях-саунах выступать приходится. И на яхтах. А к сексу как относишься? Почему со мной, с нужными людьми… Хотя иногда и со мной можно. А так с богатыми дядьками. А думаешь, кто деньги на группу дает, на клипы, на песни, на шмотки ваши, на костюмы? Не государство же, не Путин. Им искусство – до фонаря. Искусство у нас на самоокупаемости. А самоокупаемость искусства, как говорил один мой знакомый писатель, Юрка Поляков (он с ними со всеми, что ли знаком?), то же самое, что самоокучиваемость картошки. Так что если ты не картошка, то должна научиться окучивать разных фруктов… Ха-а-а, хорошо сказал… Ты ж не дура, мне кажется… Ну, что, разделась? Ложись…“

Все они одинаковы, эти… продюсеры».

– Когда? – нетерпеливо повторила Алина, предчувствуя очередной поворот-разворот в своей, ко всему уже готовой судьбе.

– Сегодня ровно в полседьмого жду тебя у «Кофе хаус» на Кутузовском, – все так же вальяжно, как обожравшаяся кошка, промурлыкала Розка. – Пока, пока, трусики не забудь… Шутка.

Хандра прошла. Алина, надевая на загорелое обнаженное тело ярко-желтое с красными розами платье, уже знала, что будет звездой. Ей казалось, что она отчетливо представляет, как засияет на тусклом, лживом отечественном небосклоне, где все звездочки-звездульки, появившиеся в последние времена, получили свои сомнительные орбиты и свои величины не своим талантом и любовью к искусству, а своей сделанной пластмассовой внешностью. Своей бросающейся в глаза собачьей покорностью и скрытой в глубине души кошачьей преданностью купившим им это утоление амбиций олигархам. Только выражение «звезда третьей-четвертой величины» заменялось теперь выражением «звезда с третьей-четвертой величиной»… бюста, разумеется… Представляла, как заставит говорить о себе. Видела, как к ее охренительным длинным ногам пачками валятся неразборчивые и разборчивые, но уже разобранные мужчинки, ползают, целуют туфли, признаются в придуманной ей для них любви, молят о пощаде… Особенно чурки…

Она отложила фен и расческу, наклонилась и обеими руками поправила волосы. Потом, распрямившись, резко встряхнула головой, распушив свою и без того пышную шевелюру. Надела на уши, плохо видимые сквозь густые, жесткие, закрученные в спирали локоны, больших размеров сочно-вишневые клипсы. Покрутила головой, попыталась увидеть, как это смотрится со спины. Достала открытые красные туфли на очень высоком каблуке, с металлическими окантовками спереди и сзади, надела их, прошлась по комнате, подпрыгнула. Подумала, еще бы розочку в волосы, и совсем Кармен… И осталась собой очень довольна. Надо сказать, что эффект получился на самом деле колоссальным. И такой эффект производят обычно красивые девушки, рост которых больше метра семидесяти. Стоит им надеть высокие каблуки, как все мужчины, ростом даже выше среднего, начинают казаться рядом с ними школьниками. А в Алининой, штурмуемой не одним мужчиной красоте был метр семьдесят три. Да еще каблуки. Да еще прическа… Да еще самомнение… На колени, холопы! Пик Коммунизма вам не по зубам!

– Так, сейчас пять часов… – в мозгу завертелась золотая, с бриллиантами, часовая швейцарская шестеренка, – Петя должен заехать через тридцать минут. Можно покурить.

Достала длинными, средней ухоженности пальцами с яркими кроваво-вишневыми ногтями, напоминающими издалека когти голодной тигрицы, запущенные в растерзанную, разодранную домашнюю корову (почему корову? почему домашнюю? – потому!), красивый брикетик медленной смерти (а мы и не торопимся) под названием «Мальборо». В миллионный раз, как и миллионы других, подумала глупость: интересно, сколько таких надо выкурить, чтобы убить лошадь? Чушь какая-то: курит кто-то, а умирает лошадь… Пусть бы лошадь сама и курила тогда… Достала элегантную сигаретку, поднесла к губам, вульгарно, викториеобразно зажав ее между двумя пальцами. Вдруг поняла, что не накрасила губы, хихикнула:

– Да, ладно, тут вон смерть рядом ходит, а я о такой ерунде думаю… в машине накрашу…

Чиркнула подаренной кем-то зажигалкой. Затянулась. Вышла на балкон. Вернулась. Взяла сумочку, открыла, задумалась… Как сказать Пете, что планы поменялись. Он ведь ее куда-то везти собрался, что-то планировал, ресторан вроде заказывал. Как сказать, как сказать… так и сказать – планы изменились. У меня, может, жизнь меняется… Не хочешь везти и ждать, уматывай, не велика потеря. Ты ведь не весь мой жизненный план, а только его небольшая, начальная, да еще и женатая, часть. Тоже мне, возомнил о себе! Бабки есть, так все можно?! Такие, как я, не продаются. Задешево уж точно. Ладно, что заводиться раньше времени.

На всякий случай положила в сумочку презервативы. Вдруг с Петей не поругаемся и поедем к нему… на дачу… Или, наоборот, вдруг с Петей поругаемся. И останусь у… Как его зовут-то хоть? Как, как? Продюсер его зовут. Какое красивое имя! А кстати, почему Розка меня с ним знакомит, она сама до мужиков охочая? Тем более до продюсеров, режиссеров, актеров, вахтеров, таксистов, милиционеров… Шутка. Вот бы она услышала. Убила бы. Или задушила в объятиях. Да, но почему знакомит? Просто на сваху она не похожа… Почему? А, поняла – внешне Розка очень эффектная: ростом метр семьдесят четыре, грудь четвертого размера, своя, натуральная. Держится с мужиками уверенно, даже нагло, недавно вон известного в прошлом хоккеиста захомутала (его в Канаде то ли «русским паровозом», то ли «русским самосвалом» прозвали), а параллельно – еще и ведущего молодежной телепередачи «Ночное солнце», пердуна старого. А все туда же, любитель молоденьких девочек. А запал он на нее после того, как она ни к селу ни к городу заявила за столиком в компании на какой-то модной вечеринке, что первый секс в ее жизни был с действующей пожарной командой, причем со всей сразу.

– Только пожарные, и то – на время, смогли потушить во мне бушующий огонь. Настоящую девушку нужно проверять только пожарными, – томно сузив глаза и выпятив вперед подбородок и, естественно, грудь, шептала Розка налево, направо и за два соседних столика.

Почему именно с пожарной командой, а не с моряками Балтийской флотилии, она и сама толком не знала, но впечатление произвела. Потом расхохоталась и сказала, что пошутила, пожарных было только двое. А он подумал, надо же какая раскрепощенная, талантливая девушка, далеко пойдет… с моей помощью… И снял Розке квартиру, правда недорогую и на окраине Москвы (но не в Перловке же), денег начал подкидывать, они ей тогда очень были нужны. Впрочем, как и сейчас. Так почему? Двигается Розка вроде неплохо, как танцует, правда, не видела… Но попочкой крутит очень сексуально. Ё-мое, так она, видимо, тоже в группу хочет, а вот петь она точно не умеет, даже в ноты не попадает. А всем уметь петь и не обязательно. Одна поет, другие попочками вертят, батманы бросают да богатеньким папикам глазки строят. А главное качество современной певицы у нее есть. Вон посмотрите, Семигрудич эта… Как ее представляют – певица, пятый размер груди (в общем, звезда пятой величины). Класс! А Розка поинтересней будет. И грудь своя, да и не намного меньше. И ростом выше. А что петь не умеет, так даже лучше (хотя как будто Семигрудич умеет…), не кинет продюсера, не уйдет никуда. Готовая, почти надежная звезда. Ладно, посмеялась, хватит.